История религий Востока
Шрифт:
Неудивительно, что за первую половину XX в. влияние синтоизма в стране резко возросло. Возникло множество новых очень популярных в стране храмов, значительная част. ь которых была посвящена павшим в борьбе, в войне (особенно известным генералам типа Ноги), – их, по синтоистской традиции, считали героями, божествами, очищенными смертью за императора от всех прижизненных грехов и даже преступлений.
Вначале, после реставрации-Мэйдзи, возрождение синтоизма сопровождалось антибуддийскими акциями – слишком уж связан был буддизм в памяти людей с периодом сегуната. Однако буддизм оказался достаточно стойким и умело приспособился к новым условиям, а указ 1889 г. о свободе вероисповеданий помог ему выжить и даже сохранить свое влияние в массах. Это с особенной силой сказалось после поражения Японии в 1945 г.
Новая
Разгром Японии во второй мировой войне означал закат синтоизма как государственной идеологии, воспитывавшей милитаризм и национализм, культ императора и «великой Японии». Синтоизм не исчез, но характер его сильно изменился. Культ богини Аматэ-расу стал частным делом японского императора и окружающих его высших особ, так что государственный смысл его постепенно исчез. Резко упало и значение культа аристократических предков, генеалогических линий, патриотических традиций самурайства. Фактически потеряло свое значение в новых условиях послевоенной Японии все сословие самураев. И хотя отдельные случаи харакири во имя патриотических националистических идеалов время от времени будоражат Японию, как и другие примеры традиционного героизма и преданности воинскому долгу и приказу, —время японского национализма и культа императора практически ушло в прошлое. Современная Япония с ее могущественным промышленным и высоким научным и культурным потенциалом уже мало нуждается для упрочения своего авторитета в мире в лозунгах прошлого.
Однако прошлое не умирает легко даже в сильно изменившихся обстоятельствах. Индустриальная, до предела модернизированная и вестернизированная страна стремительных темпов экономического роста, современных автомашин и транзисторов, бетонных громад строений и сложных проблем борьбы за чистый воздух и обеззараживание природной среды, Япония демонстрирует завидное умение сочетать традиции прошлого с запросами сегодняшнего дня, причем так, чтобы наследие прошлого целенаправленно использовалось для смягчения болезненных последствий господства системы капитализма с его безжалостной погоней за наживой, отчаянным духовным кризисом, отчуждением личности.
Религиозно-культурные традиции прошлого играют активную роль в создании оптимальной для новой капиталистической Японии социально-политической и социально-психологической структуры. Известно, например, сколь большую роль играет фактор лояльности и личной преданности служащих той или иной фирме: в современной Японии в фирму вступают лишь раз (только один выбор!) и остаются в ней до старости. Едва ли можно усомниться в традиционности этого принципа, восходящего к кодексу чести самураев. Имеет ли он значение? Безусловно. Фирма так же заинтересована в лояльности и преданности служащих (речь идет о служащих, об аппарате фирмы, т. е. о тех «самураях», на которых традиционно и уверенно всегда опирались крупные японские феодалы), как и служащие («самураи с портфелями», как их подчас именуют), чей статус повышается от выслуги лет, заинтересованы в сохранении своего места в фирме. Этот же принцип характерен и для партий, политических организаций, системы администрации и т. п.: не случайно в правящей либерально-демократической партии Японии так много фракций, сплоченных вокруг определенной личности (а не вокруг определенной идеи или направления в политике).
Ярко выраженная корпоративность и преданность корпорации в лице ее вождя – заметная, но далеко не единственная характерная черта японской культуры, уходящая корнями в прошлое. Другая существенная черта – тенденция к заимствованию и синтезу, к перениманию и усвоению чужого опыта, чужих идей. Многовековая практика усвоения всего полезного вошла, что называется, в плоть и кровь современной Японии.
Стремление сохранить восходящие к прошлому нормы жизни —естественная реакция любого общества в период его энергичной трансформации. В Японии этот процесс протекает, насколько можно судить, в достаточно оптимальной форме. Вежливость, церемонии (например, чайная), воспитанное веками дзэн-буддийской самотренировки стремление к сосредоточенности, сдержанности, внутреннему самоуважению – все это проявляется и в условиях жестких, безличностных вещных связей капиталистического общества. Этому способствует и деятельность современных религиозных сект, умело приспособившихся к новой обстановке.
Многочисленные новые секты, корнями, как правило, уходящие в старый японский буддизм (равно как и в синтоизм), очень разнообразны
Такая установка неплохо оправдывает себя на практике. Сбитый с толку, попавший в жестокий водоворот индустриального капиталистического общества вчерашний крестьянин, еще не привыкший к ритмам города (как в общем-то и горожанин), не всегда способен разобраться в том, что происходит, дать верную политическую оценку событиям и перспективам. Кроме того, гораздо больше, чем к суровой истине, человек в подобных обстоятельствах стремится к утешению, пусть иллюзорному, но приносящему успокоение, вселяющему надежды. И современные секты хорошо учитывают это: не на том свете, а сейчас, здесь, на грешной земле, они пытаются дать утешение нуждающимся в нем людям, помочь им, окружить их заботой и вниманием. Неудивительно, что количество сект и влияние их на человека в современной Японии растет, а наиболее известные из них становятся мощной социально-политической силой.
Секта Сока-гаккай
Формально эта секта, основанная в 1930 г. на базе учения школы Нитирэн, может считаться буддийской. Однако на деле она, как и подавляющее большинство новых сект и учений религиозного толка в Японии, – доктрина, синтетически переработавшая в себе нормы синтоистской морали и японского образа жизни, заповеди и догматы буддизма и даже некоторые принципы конфуцианства. Сока-гаккай – это в некотором смысле символ религиозных норм и религиозно-культурных традиций в современной Японии. А поскольку именно эта секта приобрела за последние годы в стране наибольшее влияние, на ее примере можно проследить, как трансформируются и приспособляются древние восточные религии к условиям высокоразвитого индустриального общества с его изменившимся образом жизни, иными формами социальной структуры, духовного общения и т. п.
Религиозно-культовая основа секты (особенно после того, как ее ритуальным центром стал главный храм ортодоксального направления школы Нитирэн – Тайсэкидзи) опирается на священную мандалу этого храма. Мандала, графическое начертание и символика которой принадлежат, по преданию, самому Ни-тирэну, считается обладающей чудодейственной силой: если иметь при себе копию мандалы и произнести соответствующее заклинание, – это вернейший способ обеспечить спасение, просветление и даже земное процветание. Массовые службы в храме Тайсэкидзи, когда толпы сторонников секты в многоголосом хоре произносят заклинание, сопровождая его шуршанием четок (с их помощью фиксируется количество произнесенных заклинаний), производят весьма яркое впечатление и являются своего рода кульминацией ритуально-культового единства членов секты. Приобщение к святости и сверхъестественным возможностям вне этих действий совершается с помощью широко распродаваемых в храме копий мандалы: каждая семья, обладающая копией, почти автоматически зачисляется в члены секты. На этом ритуальная сторона деятельности секты практически заканчивается – ни радений, ни исступленных молитв, ни отдачи себя божеству или стремления слиться с ним в Сока-гаккай, как и в других современных японских сектах, нет. В остальных своих проявлениях это весьма светская и вполне земная, посюсторонняя организация, ставящая своей целью объединить страждущих и сплотить их под знаменем несколько утопической идеи «третьей цивилизации».
Сторонники и активисты секты очень упорны и настойчивы в стремлении обратить максимальное количество людей в свою веру. Они ищут тех, кто споткнулся в жизни, кто не уверен в себе, кому не удалось достичь цели, кто попал в беду и т. д. В этом сторонники секты не оригинальны: любая религиозная группа спешит дать утешение прежде всего тем, кто острее других в нем нуждается. Агитация секты, забота и помощь активистов общества, заинтересованных в приобретении новых членов, делают свое дело – люди вступают в Сока-гаккай. Вербовщики же оцениваются по результатам их рвения: престиж их и место в обществе зависят от количества приобщенных ими к секте неофитов.