История России с древнейших времен до 1861 года
Шрифт:
Вельможа лето проводил в окружении семьи на лоне природы - в усадьбе. День барина начинался распоряжениями дворецкому, старостам, приказчику. Остальное время он проводил праздно: на охоте, рыбной ловле, принимая гостей, выезжая в гости, за пустой болтовней. Обед продолжался часа три, за ним следовал десерт, называвшийся заедками.
Зимние месяцы обеспеченный барин проводил в столицах - в Москве или Петербурге. С наступлением санного пути туда двигался огромный обоз, нагруженный всякой снедью: замороженными поросятами, гусями, утками, маслом, мешками с мукой и крупами. Через несколько дней за обозом со снедью следовал обоз, доставлявший в столицу барина и его семью. Месяцы пребывания в столице представляли сплошной праздник. Устраивались
Выше речь шла о богатых дворянах, сытую жизнь которых обеспечивали тысячи крепостных. Таких было немного. Три пятых помещиков владели менее чем 20 крепостными д. м. п., и только у 16% их насчитывалось свыше 100 д. м. п. Совершенно очевидно, что размер получаемой ренты не позволял мелкопоместным дворянам жить в роскоши: их хоромы мало чем отличались от крестьянской избы, в них было два покоя, отделенных друг от друга сенями, а все убранство составляли сколоченные из досок лавки и стол. Такой дворянин разъезжал в сооруженной доморощенными мастерами колымаге, употреблял незамысловатую, но обильную пищу, у него не было возможности следить за модой и в соответствии с ее веяниями менять гардероб.
Столь же разительно отличалось воспитание и образование: если представители дворянской элиты держали гувернеров и гувернанток, а также нанимали учителей, платя им крупные по тем временам суммы в 300 - 500 руб. в год, то мелкопоместный дворянин обучал детей грамоте силами своей семьи или привлекал для этой цели священнослужителей и отставных солдат. Вслед за домашним образованием богатый барин пристраивал свое чадо в частный пансион губернского города, а затем - в сословное учебное заведение в столице, в то время как образование отпрыска мелкопоместного дворянина ограничивалось чаще всего главным училищем губернского города.
Современники, прошедшие школу домашнего воспитания, единодушны в оценке педагогического мастерства наемных учителей. В их роли сначала выступали немцы, а затем эмигранты-французы, большинство из которых были людьми невежественными. Главным средством поощрения усердия учеников у них были розги. Память дворянских мемуаристов запечатлела жестокие истязания, которым в детстве их подвергали заезжие учителя.
На уклад жизни дворян оказывали влияние не только размеры земле- и душевладения, но и происходившее во второй половине XVIII в. расширение их привилегий. При Петре Великом, когда служба дворян была обязательной и бессрочной, дворяне проводили время либо в казармах, либо в канцеляриях гражданских учреждений. В усадьбах они появлялись наездом. Поэтому постоянными жителями деревни были либо увечные, либо старики, неспособные к дальнейшей службе.
Положение резко изменилось после опубликования Манифеста о вольности дворянской, проведения Екатериной II областной реформы и обнародования Жалованной грамоты дворянству. Во-первых, изменился возрастной состав провинциального дворянства: в усадьбах стали оседать полные сил дворяне, либо воспользовавшиеся правом уходить в отставку, либо перешедшие на службу в уездные и губернские учреждения, штаты которых сильно разбухли после областной реформы. Во-вторых, в губерниях и уездах были созданы сословные корпорации дворян: раз в три года они съезжались в уездные и губернские города для избрания должностных лиц в сословные учреждения и предъявления своих претензий правительству.
Контакты, установленные во время дворянских съездов, продолжали поддерживаться и в остальное время. Прежняя замкнутость исчезала, в обычай вошли взаимные визиты; помещик два-три раза в году отправлялся в путешествие по округе, чтобы навестить не столько близлежащих соседей, с которыми он, как правило, находился в ссоре из-за порубки леса или спорной межи, сколько помещиков, чьи владения были от него удалены.
В массе своей дворянство не отличалось ни образованностью, ни высокой духовной культурой. Значительная часть его паразитировала, прожигала жизнь, оставляя после себя долги и расстроенное хозяйство. В то же время из дворянской среды вышли М. М. Щербатов и А. Т. Болотов, Д. И. Фонвизин и А. Н. Радищев, Г. Р. Державин и А. П. Сумароков, а сыновья этого поколения дворян стали декабристами.
Быт купечества отличался своеобразием. Главное состояло в том, что духовный облик подавляющего большинства богатых купцов значительно отставал от их материального достатка. Отсюда чувство власти денег сочеталось с чувством сословной неполноценности. Другая черта быта купечества состояла в его подражании быту дворянства.
Купцы в Уложенной комиссии безуспешно требовали себе шпагу, т. е. дворянских привилегий. Дворянского статуса они не получили, но зато они могли воспользоваться, не спрашивая на то разрешения, всем, что предоставляли им деньги: носить дорогие шубы, сооружать пышные хоромы, содержать богатый выезд. Все это уживалось с грубостью нравов, невежеством, мотовством и стремлением обмануть покупателя.
Слабая изученность купеческого быта принуждает ограничиться иллюстрацией жизни богатого дмитровского купца А. И. Толченова, оставившего дневник с описанием множества бытовых деталей. В городе он слыл заметной фигурой не только среди купечества, избравшего его своим депутатом в Уложенную комиссию, но и среди представителей вельможного дворянства. Его дом не считали зазорным навещать князья и воеводы, оказавшиеся в Дмитрове церковные иерархи и даже московский губернатор. В этом сказывалась власть денег, в значительной степени сметавшая сословные предрассудки и дворянскую спесь. Но в самом факте регистрации подобных визитов проглядывает сознание неполноценности и стремление подчеркнуть свою значимость упоминанием фамилий родовитых визитеров.
Личность Толченова является скорее исключительной, чем ординарной. Его интересы выходят за рамки сведений о ценах на хлеб, торговлей которым он занимался. Потребности Толченова не замыкаются торговыми сделками, кругом семьи и родственников, ежедневными посещениями церкви. Его взволновала культурная жизнь столиц, в каждый свой приезд в Москву или Петербург он навещал музеи, книжные лавки, посещал театры, осматривал достопримечательности.
Поражает общность судьбы купца Толченова с судьбами многих дворян, особенно вельмож: достигнув богатства, он перестал заниматься делом, передоверив торговые операции приказчикам. Капитал его стал таять из-за праздной жизни и непроизводительных расходов: он построил лучший в городе дом, воздвиг огромную оранжерею, пожертвовал деньги на постройку придела в церкви, приобрел паникадило для нее. Немалые суммы он проигрывал в карты. Если, однако, промотавшимся вельможам протягивало руку помощи государство, то разорившийся купец уходил в безвестность.
В заключение приведем пространную выдержку из записок графа Сегюра, в 1785 - 1789 гг. занимавшего пост французского посла при Екатерине Великой. Наблюдательный дипломат обратил внимание на контрастные черты быта населения столицы империи: "Петербург предоставляет уму двойственное зрелище; здесь в одно время встречаешь просвещение и варварство, следы X и XVIII веков, Азию и Европу, скифов и европейцев, блестящее гордое дворянство и невежественную толпу. С одной стороны, модные наряды, богатые одежды, роскошные пиры, великолепные торжества, зрелища, подобные тем, которые увеселяют избранное общество Парижа и Лондона; с другой - купцы в азиатской одежде, извозчики, слуги и мужики в овчинных тулупах, с длинными бородами, с меховыми шапками и рукавицами и иногда с топорами, заткнутыми за ременные пояса.