История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции
Шрифт:
Таким образом, фактор социального раскола проявился в самом начале войны; при этом раскол приобрел еще одно измерение: простонародье должно было идти на фронт умирать, в то время как элита и ее служители могли отсиживаться в тылу. Социальный раскол в значительной мере определил постепенно развивающееся противостояние фронт – тыл; он обусловил ненависть и презрение фронтовиков к «тыловым крысам», включая полицию, штабных офицеров, высшее командование и правительство. После понесенных поражений крестьянская ненависть кристаллизовалась в обвинение в предательстве, адресуемое высшим офицерам, – то есть по преимуществу дворянам-помещикам, старым врагам крестьян. «Крестьянская психология солдата указывала ему конкретного виновника его страданий – предательство офицеров, особенно высших, и министров». [2094]
2094
Дьячков В. А., Протасов А. Л. Указ. соч. С. 63.
Однако конфликт фронта и тыла был более широким, чем традиционное противостояние народных низов и элиты, он втягивал в себя и средние слои, людей, которые прежде не проявляли социального недовольства, а теперь люто ненавидели тех, кто послал их умирать, а сам отсиживался в тылу. Эта ненависть проявлялась, в частности, в отказах фронтовиков (в том числе казаков и офицеров) оказывать помощь полиции в подавлении голодных бунтов (о чем пойдет речь ниже). Как отмечал А. Уайлдман, внутренняя логика армейской жизни в годы войны в большей степени вела к бунтарству, нежели любая пропаганда. [2095]
2095
Цит.
Многие наблюдатели отмечали, что мобилизованные крестьяне не понимали, ради чего они должны идти на войну. [2096] «У них не было никакого представления о том, ради чего они воюют, – свидетельствует британский военный атташе А. Нокс, – не было у них и сознательного патриотизма, способного укрепить их моральный дух перед зрелищем тягчайших потерь…». [2097] «Крестьянин шел на призыв потому, что привык вообще исполнять все, что от него требует власть, – писал генерал Ю. Н. Данилов, – он терпел, но пассивно нес свой крест, пока не подошли великие испытания». [2098] Едва ли не единственной внутренней мотивацией крестьянского участия в войне – но мотивацией неофициальной, исключительно на уровне бытового сознания – были слухи о том, что после окончания войны солдаты-победители получат землю. Эти слухи были аналогичны слухам 1812 и 1855 годов о том, что крепостные-ополченцы получат свободу. Однако по мере затягивания войны ничем не подкреплявшиеся надежды постепенно рассеивались. [2099]
2096
Поршнева О. С. Указ. соч. С. 222.
2097
Цит. по: Пайпс Р. Указ. соч. С. 230.
2098
Поршнева О. С. Указ. соч. С. 217.
2099
Самохин К. В. Первая мировая война в восприятии тамбовских крестьян// Историческая психология, психоистория, социальная психология… С. 311, 312.
Нежелание крестьян-солдат воевать сказывалось уже в начале войны. Председатель Думы М. В. Родзянко приводил примеры, когда во время атаки с поля боя дезертировало до половины солдат, подчеркивая, что это примеры «далеко не единственные». [2100] К концу 1914 года в различных армиях было издано большое количество приказов, отмечавших отсутствие стойкости у солдат и распространившиеся сдачи в плен. [2101] Русская армия уступала противнику в артиллерии, и русские генералы старались использовать численное превосходство, безжалостно бросая своих солдат в штыковые атаки. Осенью 1914 года на Восточном фронте 3 млн. русских сражались с 1,5 млн. австрийцев и немцев, и к концу года русские потери достигли 1,4 млн. Уже в начале 1915 года закончились мобилизационные запасы снарядов и винтовок, на фронт прибывали невооруженные пополнения. Затем началось немецкое наступление. В июле 1915 года в сражении на реке Нарев тысячи солдат не имели винтовок, а для артиллерии была установлена норма в 5 выстрелов на орудие в сутки. Немецкие же орудия были обеспечены 600 – 1000 выстрелами. В день немецкого наступления артиллерийская подготовка продолжалась пять часов, и за это время обороняющиеся потеряли 30 % боевого состава. [2102] Военный министр А. А. Поливанов говорил на заседании Совета Министров 16 июля: «…Пользуясь огромным преобладанием артиллерии немцы заставляют нас отступать одним артиллерийским огнем. В то время как они стреляют из орудий чуть ли не по одиночкам, наши батареи вынуждены молчать даже во время серьезных столкновений. Благодаря этому, обладая возможностью не пускать в дело пехотные массы, неприятель почти не несет потерь, тогда как у нас люди гибнут тысячами…». [2103] Д. Ллойд-Джордж писал: «Русские армии шли на убой под удары превосходной германской артиллерии и не были в состоянии оказать какое-либо сопротивление». [2104] Таким образом, механизм кризиса начал действовать: недостаток вооружений привел к поражениям 1915 года и к резкому падению авторитета власти. П. Н. Дурново предсказывал, что, как и в 1905 году, поражения в войне вызовут кампанию обвинений в адрес правительства со стороны либеральной оппозиции и требования поделиться властью – и действительно, поражения 1915 года вызвали яростную антиправительственную кампанию в Думе и формирование оппозиционного «Прогрессивного блока» из прогрессистов, кадетов, октябристов и части националистов. Однако на конференции кадетов в июле П. Н. Милюков снова напомнил призывающим к революции о призраке Разина и Пугачева: «Это была бы не революция, – говорил лидер кадетов, – это был бы ужасный русский бунт, бессмысленный и беспощадный… Какова бы ни была власть – худа или хороша, но сейчас твердая власть необходима более, чем когда-либо». [2105]
2100
Родзянко М. В. Крушение империи и Государственная Дума и февральская 1917 года революция. М., 2002. С. 253.
2101
Яковлев Н. Н. Указ. соч. С. 61–62.
2102
Уткин А. И. Указ. соч. С. 121; Поршнева О. С. Указ. соч. С. 252; Ростунов И. И. Русский фронт Первой мировой войны. М., 1976. С. 258–259.
2103
Цит. по: Головин Н. Н. Указ. соч. С. 312.
2104
Ллойд-Джордж Д. Военные мемуары. Т. 1–2. М., 1935. С. 318.
2105
Цит. по: Яковлев Н. Н. Указ. соч. С. 96.
В силу этих опасений программа блока была чрезвычайно скромной, она включала амнистию политзаключенных, отмену национальных ограничений, расширение местного самоуправления и тщательно обходила главные вопросы о земле и равном избирательном праве. По существу, единственным лозунгом, объединяющим оппозицию, было создание «министерства доверия» с участием думских лидеров. Р. Пайпс отмечает, что Николая IIприводили в ярость политики, игравшие в свои игры, когда войска на фронте истекали кровью. Решив проявить твердость, царь распорядился прервать заседания Думы на несколько месяцев. [2106] Наученная опытом 1905 года, оппозиция не обращалась за поддержкой к рабочим, и роспуск Думы прошел относительно спокойно; таким образом, вопреки предсказанию П. Н. Дурново, антиправительственная кампания не вызвала массовых революционных выступлений. [2107]
2106
Пайпс Р. Указ. соч. С. 256.
2107
Хэймсон А., Бриан Э. Указ. соч. С. 103.
Разгромленные русские армии потеряли в летней кампании 1915 года 2,4 млн. солдат, в том числе 1 млн. пленными. Деморализованные и не понимающие смысла войны солдаты массами сдавались в плен. Начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Н. Н. Янушкевич писал военному министру: «Получаются сведения, что в деревнях… уже отпускают новобранцев (призыв 15 мая) с советами: не драться до крови, а сдаваться, чтобы живыми остаться». [2108] Н. Н. Янушкевич добавлял, что солдатам незнакомо само понятие «патриотизм», что тамбовец – патриот лишь Тамбовской губернии, а на общероссийские интересы ему наплевать. Поэтому – тут генерал затрагивал главный вопрос – солдата «надо поманить», пообещать ему земельный надел в 10 десятин. [2109] На заседании 30 июля А. А. Поливанов говорил, что «деморализация, сдача в плен, дезертирство принимают грандиозные размеры». [2110] А. И. Гучков рассказывал, что бывали случаи, когда целые роты вместо контратаки подходили к позициям противника и поднимали ружья – сдавались. [2111] «Стойкость армии стала понижаться и массовые сдачи в плен стали обычным явлением», – свидетельствует А. А. Брусилов. [2112] Большие потери, массовые сдачи в плен и дезертирство привели к тому, что осенью 1915 года на фронте осталось только 870 тыс. солдат – втрое меньше, чем в начале войны. Ввиду столь тяжелого положения началась мобилизация старших призывных возрастов, 30 – 40-летних мужчин, отцов семейств. В деревнях при проводах мобилизованных происходили душераздирающие сцены: миллионы похоронок открыли масштабы кровавой бойни и стало ясно, что у уходящих немного шансов вернуться. Произошло 82 бунта, сопровождавшихся разгромами магазинов, вокзалов и полицейских участков: мобилизованные требовали отправить воевать отсиживавшихся в тылу полицейских. Призывники разбегались по пути на фронт; по данным И. М. Пушкаревой, количество бежавших из маршевых эшелонов достигало сотен тысяч. [2113] «Пополнения, посылаемые из запасных батальонов, приходили на фронт с утечкой в 25 % в среднем, – свидетельствует М. В. Родзянко, – и к сожалению, было много случаев, когда эшелоны, следующие в поездах, останавливались ввиду полного отсутствия состава эшелона…» [2114]
2108
Цит. по: Головин Н. Н. Указ. соч. С. 307, 311.
2109
Цит. по: Аврех А. Я. Царизм накануне свержения. М., 1989. С. 189.
2110
Там же. С. 313.
2111
Разложение армии в 1917 году. М.; Л., 1925. С. 2.
2112
Брусилов А. Мои воспоминания. М., 2001. С. 197.
2113
Поршнева О. С. Указ. соч. С. 243, 245; Пушкарева И. М. Февральская буржуазно-демократическая революция. 1917 г. в России. М., 1982. С. 84; Пайпс Р. Указ. соч. С. 247.
2114
Родзянко М. В. Указ. соч. С. 275.
Характерным свидетельством отсутствия национального единства в расколотой жестоким социальным конфликтом стране было голосование думских фракций трудовиков и социал-демократов против военных кредитов осенью 1915 года. Л. Хаймсон отмечал, что среди политических партий воюющих стран русские трудовики и социал-демократы представляли собой единственные парламентские фракции, которые проголосовали против военных кредитов единогласно. «У рабочих отсутствовало ощущение, что они принадлежат к единой нации», – писал Л. Хаймсон. [2115] То же самое, очевидно, можно сказать и о крестьянах.
2115
Хаймсон Л. Политический и социальный кризис в России (от кануна Первой мировой войны до Февральской революции) // Россия XXI. 1998. № 9 – 10. С. 144, 156.
Правительство пыталось заставить солдат сражаться. Были созданы специальные вооруженные команды для доставки мобилизованных на фронт. Была введена смертная казнь за саморанения; солдат предупреждали, что в случае сдачи в плен их семьи лишатся пайков, а сами они после войны будут отправлены в Сибирь. [2116] Приказ командующего восьмой армией А. А. Брусилова гласил: «…Сзади нужно иметь особо надежных людей и пулеметы, чтобы, если понадобится, заставить идти вперед и слабодушных. Не следует задумываться перед поголовным расстрелом целых частей за попытку повернуть назад или, что еще хуже, сдаться в плен». [2117] Были введены телесные наказания, и солдат стали пороть розгами за мельчайший проступок, например, за самовольную отлучку на несколько часов, а иногда просто, чтобы «поднять воинский дух». [2118] Естественно, что такие меры озлобляли солдат против офицеров и усиливали социальный раскол в обществе.
2116
Там же; Поршнева О. С. Указ. соч. С. 233; Головин Н. Н. Указ. соч. С. 311.
2117
Цит. по: Яковлев Н. Н. Указ. соч. С. 78.
2118
Троцкий Л. Д. История русской революции. Т. 1. Февральская революция. М., 1997. С. 49.
Осенью немецкое наступление остановилось; зимой благодаря налаживанию производства внутри страны и помощи союзников удалось улучшить снабжение армии винтовками и снарядами. Как показывают отчеты военных цензоров, за время зимней передышки настроение солдат улучшилось, и это позволило летом 1916 года бросить армию в наступление. Летняя кампания 1916 года превратилась в новую кровавую бойню, и если верить данным Генерального штаба, то потери убитыми и ранеными были лишь немногим меньшими, чем в 1915 году. Для характеристики морального состояния солдат особенно показательны потери пленными: в 1916 году эти потери составили 1,5 млн. солдат – притом, что армия не отступала, как в 1915 году, а наступала. [2119] О распространении добровольной сдачи в плен говорят многие историки, опирающиеся на анализ фронтовой корреспонденции. [2120] Эта тема широко представлена в письмах офицеров: «Представится случай, охотно идут в плен, а тем более, что против нас австрийцы», «австрийцы очень часто переходят к нам в плен, наши тоже не спят: как только начальство заглядится, так и уходят» и т. д. [2121] Характерно также одно из солдатских писем: «От чистого сердца сознаюсь, что почти все солдаты стремятся попасть в плен, особенно в пехоте… Почему наша Россия оказалась в таком плохом положении, а потому, что наше правительство заглушило жизнь бедного крестьянина, которому не за что класть свою голову…» [2122]
2119
Головин Н. Н. Указ. соч. С. 120, 323.
2120
Вахрушева Н. А. Солдатские письма и цензорские отчеты как исторический источник // Октябрь в Поволжье и Приуралье. Казань, 1972. С. 67–88; Кабытов П. С. Указ. соч. С. 122–127; Поршнева О. С. Указ. соч. С. 260; Поршнева О. С. Крестьяне, рабочие и солдаты России накануне и в годы Первой мировой войны. М., 2003.
2121
Цит. по: Поршнева О. С. Менталитет и социальное поведение… С. 260.
2122
Цит. по: Вахрушева Н. А. Указ. соч. С. 75.
Рис. 8.4. Динамика «ухода в плен» (тыс.). [2123]
Современными исследователями подсчитано, что в целом за время войны Россия потеряла 3,9 млн. пленными, в 3 раза больше, чем Германия, Франция и Англия вместе взятые. На 100 убитых в русской армии приходилось 300 пленных, а в германской, английской и французской армиях – от 20 до 26, то есть русские сдавались в плен в 12–15 раз чаще, чем солдаты других армий (кроме австрийской). [2124]
2123
Россия в мировой войне 1914–1918 года. М., 1925. С. 30.
2124
Пайпс Р. Указ. соч. С. 92.