История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции
Шрифт:
Одним из новых факторов социальных отношений первой половины XIX века был подъем национальных движений. Как полагает Э. Хобсбаум, национализм был следствием численного роста образованных элит. В прошлом малочисленные элиты владели международными языками, такими, как латынь и французский; с ростом элит появилась литература на национальных языках, и эти языки стали использоваться в университетах, в администрации, в судах и т. д. Этнический маркер разделил образованную элиту многонациональных монархий на национальные группы, и по мере обострения внутри-элитной конкуренции национализм стал одним из ее проявлений. [1082]
1082
Хобсбаум Э. Век революции… С. 191–194.
В XIX веке националисты были союзниками либералов и радикалов в борьбе с абсолютизмом. Оформившийся союз отразился в понятии «национально-освободительная борьба», которое включало в себя борьбу не только за национальное освобождение, но и за политические свободы. В качестве примеров либеральных теорий прав наций исследователи приводят идеи И. Г. Гердера, Дж. С. Милля, В. С. Соловьева, В.
1083
Либеральные интерпретации проблемы наций и национальных прав в прошлом и настоящем. М., 2001. С. 6.
С точки зрения идеологической преемственности, Дж. Мадзини был наследником карбонариев 1820-х годов; в молодости он был членом одной из карбонарских «вент». Программа карбонариев была сочетанием национализма и диффузионных либеральных идей, она ничего не обещала народу и не обращалась к нему за поддержкой. Дж. Мадзини научился у карбонариев искусству конспирации, умению организовывать «пятерки» и налаживать между ними связь с помощью шифров и симпатических чернил. Однако вскоре он понял, что заговоры в узком кругу революционеров обречены на провал, и для успеха борьбы надо привлечь к ней народ. Обстановка порожденных Сжатием малоземелья и нищеты итальянских крестьян внушала Дж. Мадзини уверенность, что народ всегда готов к восстанию, что ему не хватает лишь вождей. Таким образом, родилась теория «революционной инициативы» (или «хождения в народ»): образованная молодежь, прежние заговорщики-карбонарии должны были идти в народ и поднимать его на борьбу. «Почему… не идете, неся огненный крест (символ восстания – С. Н. ) из местности в местность, из деревни в деревню? Идите к простолюдинам, поднимайтесь в горы, присутствуйте при трапезе земледельца, посещайте мастерские ремесленников», – призывал Дж. Мадзини. [1084]
1084
Цит. по: Кирова К. Э. Жизнь Джузеппе Мадзини (1805–1872). М., 1981. С. 21.
Чтобы поднять народ на борьбу, молодежь должна была обещать простолюдинам равноправие сословий и всеобщее избирательное право. [1085] Но Дж. Мадзини не обещал народу хлеб и землю. «Начало ее движения было непосредственное… – писал В. Г. Белинский о революционной буржуазии, – тогда она не отделяла своих интересов от интересов народа… ее ошибка была в том, что она подумала, что народ с правами может быть сыт и без хлеба». [1086] В 1831 году Дж. Мадзини создал из итальянских эмигрантов во Франции и Швейцарии организацию «Молодая Италия». Идея «революционной инициативы» завоевала популярность, и в 1834 году была создана «Молодая Европа», включавшая «Молодую Францию», «Молодую Германию», «Молодую Польшу» (в 1840-х годах появилась и «Молодая Венгрия», а в конце XIX века – «Молодая Босния», «Молодая Турция» и т. д.). Большую роль в революционной агитации играли личные качества Дж. Мадзини – он олицетворял образ вождя, пламенного революционера. «Когда он впервые появился в Марселе, – вспоминал один из сподвижников Дж. Мадзини, – с лицом бледным, аскетичным, но точно озаренным божьим светом, он увлекал своей вдохновенной речью, своим неотразимым энтузиазмом тех, кто его окружал». «Он тем более опасен, – говорилось в донесении полиции, – что неподкупен, фанатичен, готов на любую жертву». [1087] Этот образ позднее был воспроизведен в «Катехизисе революционера» С. Г. Нечаева и в романе Э. Л. Войнич «Овод»; он вдохновлял многих – в том числе и русских – революционеров.
1085
Там же. С. 22–24, 52, 53.
1086
Белинский В. Г. Полн. собр. соч. в 13-ти тт. М., 1954 – 59. Т. XII. С. 449.
1087
Цит. по: Кирова К. Э. Указ. соч. С. 27–28.
После неудачи первого организованного им восстания Дж. Мадзини в 1837 году приехал в Лондон и при поддержке английских радикалов создал здесь базу для подготовки новых выступлений. В этот период своей деятельности итальянский революционер познакомился с идеями Р. Оуэна и Ш. Фурье о производственных ассоциациях и включил их в свою социальную программу; он писал также о необходимости введения прогрессивного налога и об ограничении права наследования. Однако главного требования крестьян – конфискации и раздела помещичьих земель – в программе Дж. Мадзини не было; он не мог идти на разрыв с либералами, имевшими сильные позиции в освободительном движении. [1088]
1088
Там же. С. 52.
В период лондонской эмиграции Дж. Мадзини освоил новый метод революционной борьбы: руководство из заграничного центра посредством тайной шифрованной переписки, а так же ведение пропаганды в Италии с помощью издаваемого в заграничном центре журнала, который тайно доставлялся на полуостров. Таким образом, Дж. Мадзини первым создал инфраструктуру политической «революции извне», основанную на массовой печатной пропаганде, которая стала возможной после создания мощных печатных машин. Используя эти методы, в 1843–1844 годах Дж. Мадзини организовал три восстания в Италии, но все они закончились неудачно. Поднявшим красный флаг группам заговорщиков не удавалось увлечь за собой народ; их лозунги были непонятны для крестьян, думавших главным образом о земле. Между тем в Италии получило распространение умеренно-либеральное движение, его лозунгами были борьба с Австрией, объединение Италии и конституционная монархия с ограниченным представительством высших классов. [1089]
1089
История Италии. Т. 2. М., 1970. С. 146–150, 162.
В 1846 году начался экономический спад, вызванный чередой неурожаев; в 1847 году во многих городах Италии прокатилась волна голодных бунтов и демонстраций. Эти события совпали с активизацией английской политики, Англия стремилась вытеснить из Италии австрийцев и – под лозунгом свободы торговли – захватить итальянский рынок. В сентябре 1847 года Пальмерстон отправил в Италию миссию лорда Минто, который, опираясь на военно-дипломатическую поддержку курсировавшего вдоль итальянских берегов английского флота, побуждал итальянские правительства пойти по пути либеральных реформ. Не без влияния со стороны миссии Минто в начале 1848 года в Палермо началось восстание сицилийских сепаратистов; в обстановке голода оно было поддержано населением, и неаполитанский король Фердинанд II был вынужден принять конституцию по образцу французской конституции 1830 года. Это вызвало цепную реакцию, под давлением народных манифестаций (и английской агитации) монархи северной Италии были вынуждены принять конституции, а затем объявить войну Австрии. Так начались европейские революции 1848 года. [1090]
1090
Канделоро Дж. Указ. соч. С. 63–65, 68.
5.3. Европейские революции 1848 года
Диффузионное влияние Англии было одним из главных факторов, обусловивших волну европейских революций 1848 года. Сторонники теории модернизации рассматривают революции 1848 года как важнейший этап модернизации – начало периода, когда власть в странах континентальной Европы переходит к «модернизаторскому руководству». [1091]
Влияние технической модернизации сказывалось, в частности, в появлении промышленного пролетариата – нового класса, сыгравшего большую роль в революции, охватившей в первую очередь промышленные столичные города. В конкретной ситуации 1848 года большое значение имел процесс разорения ручных ткачей, вызванный созданием в 1820-х годах усовершенствованного ткацкого станка. Именно разорение ткачей привело к лионским восстаниям 1830-х годов, к восстанию 1844 года в Силезии и к волнениям в Берлине и Праге. [1092]
1091
Black C. E. The Dynamics of Modernization. A Study in Comparative History. New York, 1966. P. 71, 76.
1092
Кан С. Б. Революция 1848 года в Австрии и Германии. М., 1948. С. 28–29.
Фактор диффузии (помимо своего влияния на развитие промышленности) проявлялся, прежде всего, в той роли, которую сыграли в революционном кризисе либеральные и радикальные группировки. Как отмечает Э. Хобсбаум, все революции 1848 года «имели что-то общее». По Хобсбауму, это общее заключалось в том, что революцию начинали либералы и радикалы, увлекавшие за собой рабочих. Этот союз быстро добивался успеха, и весной 1848 года почти все монархи Европы были вынуждены даровать своим подданным конституции. Достигнув своих целей, либералы переходили от союза с радикалами и рабочими к союзу с консервативными монархическими силами, создавая «партию порядка». Но рабочие были не удовлетворены достигнутым, им нужна была не конституция, а «право на труд» и высокая зарплата, и они продолжали свое наступление, грозившее превратиться в «социальную революцию». Это проводило к столкновению с «партией порядка», и рабочие терпели поражение. Когда опасность со стороны низших классов уменьшалась, «партия порядка» распадалась, консерваторы собирались с силами, разгоняли либеральные парламенты и отнимали у либералов большую часть конституционных гарантий. В итоге монархия возвращалась к власти – но в обновленном и реформированном виде. [1093]
1093
Хобсбаум Э. Век капитала… С. 17, 24–26.
Как мы увидим далее, эта общая схема реализовалась и в русской революции 1905 года, поэтому представляет интерес вкратце описать, какое воплощение она получила в европейских странах. Необходимо, однако, отметить, что как в европейских революциях 1848 года, так и в русской революции 1905 года, диффузионный фактор действовал вместе с демографическим фактором. Анализ европейских революций 1848 года с позиций демографически-структурной теории был дан Дж. Голдстоуном. [1094] Акцентируя роль демографического фактора, Дж. Голдстоун указывает, прежде всего, на рост населения, которое увеличилось во Франции в 1800–1851 годах на 31 %, а в Германии в 1815–1845 годах на 40 %. Сельскохозяйственное производство повсюду (кроме восточной Германии) росло медленнее, чем население, что нашло свое выражение в постепенном росте цен и уменьшении реальной заработной платы. Рост населения привел к измельчанию крестьянских наделов и уходу крестьян в города, где они пытались заработать на жизнь ремеслом или работой по найму. Численность городского населения во Франции увеличилась вдвое, а его доля возросла с 9,5 до 14,5 %. Хотя промышленное производство росло, индустриализация еще только начиналась, и к примеру, в Германии фабричные рабочие составляли только несколько процентов от всех работников, поэтому фабрики не могли обеспечить излишнее население работой. [1095]
1094
Goldstone J. Op. cit. P. 24–27.
1095
Ibid. P. 285–345.