История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции

Нефедов Сергей Александрович

Совершенно иной характер имело развитие Центрального региона. Здесь уже давно были освоены все удобные земли, наблюдалось истощение почв, урожайность оставалась низкой, и сбор хлебов сохранялся на уровне 0,2 млрд. пудов. В расчете на душу населения чистые сборы к началу XX века уменьшились до 11 пудов; район не обеспечивал себя продовольствием и жил в значительной части за счет ввоза из других областей. [1237]

В Черноземном районе в 1860–1880 годах наблюдался небольшой рост, который затем сменился стагнацией. Практически все пригодные земли были распаханы, и урожаи не росли вплоть до начала XX века, когда наметилось некоторое оживление сельскохозяйственного производства. Однако, несмотря на это оживление, рост населения привел к уменьшению душевых чистых сборов до 26 пудов. [1238]

1237

Нифонтов А. С. Указ. соч. Табл. 23, 28, 40, 47; Сборник статистико-экономических сведений по сельскому хозяйству… Табл. А. 1.

1238

Там же.

Статистические сведения о посевах и сборах в начале рассматриваемого периода опираются на материалы

губернаторских отчетов, а после 1883 года – на данные Центрального Статистического Комитета МВД. Как отмечалось выше, губернаторские отчеты занижали валовой сбор, и некоторые специалисты считали необходимым введение «поправки Фортунатова» в 7 % – таким образом, мы используем эту поправку для данных до 1883 года. Точность данных ЦСК также подвергалась сомнению в отдельных работах, [1239] однако более детальные исследования показали, что во всяком случае с конца XIX века они «устанавливали уровень урожая очень близко к действительности». [1240] Радикальное улучшение статистики было достигнуто с 1893 года, когда ежегодно стал производиться сбор сведений о посевных площадях Что же касается данных за 1880-е годы, то специалисты из «Комиссии 1901 года» считали их несколько заниженными. [1241] Занижение было связано с тем, что в этот период для исчисления урожаев использовались посевные площади, определенные в 1883 году, то есть прирост посевных площадей не учитывался. [1242]

1239

Иванцов Д. И. К критике русской урожайной статистики. Петроград, 1915; Фортунатов А. Ф. Сельскохозяйственная статистика Европейской России. М.,1893.

1240

Wheatcroft S. The Reliability of Russian Prewar Grain Output Statistics // Soviet Studies. 1974. Vol. 26. P. 157–180; Виноградова Н. Русская урожайная статистика // Вестник статистики. 1926. Кн. XXIII. С. 29–84; Кн. XXIV. С. 51 – 104.

1241

Материалы Комиссии 1901 г. Ч. 3. СПб., 1903. С. 198–199.

1242

Лященко П. И. Очерки аграрной эволюции… С. 193.

Необходимо отметить также, что при построении продовольственных балансов, подобных приведенному в таблице 6 1, исследователи сталкиваются с трудностям, возникающими из-за невозможности учета некоторых факторов. В частности, отсутствуют полные данные о вывозе хлеба в Польшу и Финляндию, о привозе из Сибири, о производстве хлеба на Северном Кавказе и о доле этого хлеба в общем вывозе (которая в 1890-х годах стала существенной). Учет этих факторов (как показывают данные начала XX века), по-видимому, уменьшил бы цифру вывоза из Европейской России примерно на 40 млн пудов, [1243] что привело бы к увеличению душевого потребления в 1890-х годах на 0,4 пуда.

1243

Там же. С. 243.

Табл. 6.1. Продовольственный баланс по 50 губерниям Европейской России. [1244]

В целом чистые сборы хлебов в расчете на душу населения несколько возросли – как отмечалось выше, в основном за счет колонизации земель на Юге. Однако рост хлебного производства сопровождался бурным ростом экспорта (в значительной мере с того же Юга) и не приводил к увеличению потребления в пищу и на фураж, которое оставалось на уровне 19–20,5 млн. пуд. Как отмечалось выше, минимальная норма потребления в пищу составлял 15,5 пудов на душу населения, потребление зерна на фураж в 1850-х годах составляло 4–5 пудов, а норма потребления в пищу и на фураж – 19,5 – 20,5 пудов. Однако к концу столетия в результате распашки пастбищ и нехватки сена потребление зерна на фураж существенно возросло. Л. Н. Маресс по результатам воронежского обследования определял минимальное потребление зерна на фураж в 7,25 пуда на душу сельского населения, [1245] что дает 6,3 пуда на душу всего населения. Нужно учесть, однако, что в Воронежской губернии (и в целом на Черноземье) нехватка пастбищ проявлялась более остро, чем в нечерноземных губерниях, поэтому реально норма потребления зерна на фураж была меньше, на уровне 5–6 пудов. С учетом этой нормы мы получим минимальную норму потребления в пищу и на фураж для 1890-х годов в 20,5 – 21,5 пуд. Реальный уровень потребления (19,9 пуда с учетом Северного Кавказа) немного не дотягивал до этой нормы, и в силу естественного статистического разброса примерно половина населения хронически недоедала.

1244

Подсчитано по: Нифонтов А. С. Указ. соч. Табл. 23, 28, 40, 47. Для 1850 – 60-х годов четверти переведены в пуды исходя из соотношений 1870-х годов: 1 четверть посева равна 7,33 пуда, 1 четверть сбора равна 7,76 пуда (см.: Нифонтов А. Указ. соч. Табл. 32, 43, 42). Данные о вывозе: Сборник сведений по истории и статистике…; Свод статистических сведений по сельскому хозяйству России к концу XIX века. Вып. II. СПб., 1902. С. 132–133. Вывоз взят по хозяйственным годам.

1245

Маресс Л. Н. Производство и потребление хлеба в крестьянском хозяйстве // Влияние урожаев и хлебных цен на некоторые стороны русского народного хозяйства. Т. I. СПб., 1897. С. 16.

Известный медик профессор Л. А. Тарасевич на Х Пироговском съезде в 1907 году высказал мнение, что русский народ находится в состоянии постоянной болезни – недоедания («хроническое неполное голодание»), причем достаточно небольшого ухудшения, чтобы начались все ужасы голода. [1246]

Поскольку потребление оставалось постоянным примерно на уровне минимальной нормы, то рост населения происходил за счет увеличения урожайности, то есть за счет расширения экологической ниши. Население под действием хронического голода как бы давило на стенки экологической ниши, раздвигая ее. Как отмечает П. Гатрелл, [1247] давление населения приводит к тому, что крестьяне обрабатывают землю более интенсивно и увеличивают применение удобрений. Корреляция между ростом населения и урожайности впервые была отмечена А. Фортунатовым на материалах Казанской губернии; теоретическое обоснование этой зависимости дано в известной работе Э. Босеруп. [1248]

1246

Цит. по: Биншток В. И., Каминский Л. С. Народное питание и народное здравие. М.; Л., 1929. С. 14.

1247

Gatrell P. The Tsarist Economy. 1850–1917. New York, 1986. P. 127. См. также: Кауфман А. А. Указ. соч. С. 164.

1248

Фортунатов А. Урожаи ржи на крестьянских землях Казанской губернии. Б. м. 1889; Boserup E. The Conditions of Agricultural Growth. The Economics of Agrarian Change Under Population Pressure. London, 1965. См. также: Кауфман А. А. Указ. соч. С. 164.

При 686 млн. пудов среднего ежегодного вывоза в 1909–1913 годах помещики непосредственно поставляли на рынок 275 млн. пудов. Эта, казалось бы, небольшая цифра объясняется тем, что крупные землевладельцы вели собственное хозяйство лишь на меньшей части своих земель; другую часть они сдавали в аренду, получая за это около 340 млн. руб. арендной платы. [1249] Чтобы оплатить аренду, арендаторы должны были продать (если использовать среднюю экспортную цену) не менее 360 млн. пудов хлеба. В целом с помещичьей земли на рынок поступало примерно 635 млн. пудов – эта цифра вполне сопоставима с размерами вывоза.

1249

Ковальченко И. Д. Соотношение крестьянского и помещичьего хозяйства в земледельческом производстве капиталистической России // Проблемы социально-экономической истории России. М., 1971. С. 190; Анфимов А. М. Налоги и земельные платежи крестьян Европейской России в начале XX в. (1901–1912 гг.) // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1962. С. 502.

На связь экспорта с помещичьим землевладением указывали ранее многие авторы. А. А. Кауфман прямо писал, что «весь хлеб, который уходит за границу, идет из помещичьих экономий и с полей небольшой зажиточной части крестьянства». [1250] Конечно, часть рыночного зерна поступала с полей небогатых крестьян: крестьяне были вынуждены продавать часть своего зерна, чтобы оплатить налоги и купить необходимые промтовары, но это количество (около 700 млн. пудов) примерно соответствовало потреблению городского населения. [1251] Можно условно представить, что зерно с помещичьих полей шло на экспорт, а зерно с крестьянских – на внутренний рынок, и тогда получится, что основная часть помещичьих земель как бы и не принадлежала России, население страны не получало продовольствия от этих земель, они не входили в состав экологической ниши русского этноса. Помещики продавали свой хлеб за границу, покупали на эти деньги заграничные потребительские товары и даже жили частью за границей. На нужды индустриализации шла лишь очень небольшая часть доходов, полученных от хлебного экспорта. Таким образом, внутри российской экономики существовала автономная экономическая система, которая использовала значительную часть российских земель, но очень мало давала русскому народу, сужая его экологическую нишу.

1250

См., например: Кауфман А. А. Указ. соч. С. 51.

1251

Подсчитано по: Ковальченко И. Д. Соотношение крестьянского и помещичьего хозяйства… С. 190.

Необходимо подчеркнуть, что ситуация в России не была чем-то особенным; в экономической истории много примеров, когда дворянство вывозило из страны хлеб, сужая экологическую нишу своего народа и доводя его до нищеты. Наиболее известный пример такого рода – это так называемое «второе издание крепостничества», когда дворянство балтийских стран под воздействием мирового рынка создавало экспортные хозяйства, фольварки, и не только отнимало хлеб у своих крестьян, но и низводило их до положения, близкого к рабству. «Зерно повсюду, где оно служило предметом широкой экспортной торговли, работало на „феодализацию“» – писал Ф. Бродель. [1252] В этом смысле русский хлебный экспорт был остатком феодализма, он был основан на феодальном по происхождению крупном землевладении и на той власти, которую еще сохраняло русское дворянство. Напомним, что согласно современным воззрениям уничтожение крупного землевладения является необходимым элементом «революции модернизации» – это теоретическое положение было сформулировано одним из создателей теории модернизации С. Блэком на основе обобщения опыта социальных революций и реформ в развивающихся странах. [1253]

1252

Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм в XV–XVIII веках. Т. 3. М., 1992. С. 257.

1253

Black C. E. The Dynamics of Modernization… Р. 73–74.

Представление о том, какой уровень потребления нужно иметь, чтобы достичь социальной стабильности, дает сравнение России с другими государствами (таблица 6.2).

Табл. 6.2. Чистый остаток хлебов и картофеля (в пересчете на хлеб 1:4) после вычета посевного материала («производство») и остаток с учетом экспорта и импорта («потребление») на душу населения в конце XIX века. [1254]

1254

Для зарубежных стран: Лохтин П. Состояние сельского хозяйства России сравнительно с другими странами. Итоги к XX веку. СПб., 1901. С. 216–217. Для России см. предыдущую таблицу; для сопоставимости с данными П. Лохтина произведен пересчет картофеля в зерно в соотношении 1:4.

Следует признать, что даже по сравнению с густонаселенными европейскими странами душевое производство хлеба в России было сравнительно невелико, примерно как в Германии и Бельгии. Но в то время как Германия, Бельгия и другие страны ввозили зерно, Россия его вывозила, и в результате уровень потребления в России был намного ниже, чем в других странах Европы. Наиболее близким к российскому было душевое потребления в Австро-Венгрии, но этот уровень (23,8 пуда) оказался недостаточным, и в 1918–1920 годах габсбургская монархия испытала столь же жестокий социальный кризис, что и Россия.