История Российская IX-XVII вв.
Шрифт:
План наступления на Литву не мог быть принят без санкции думы, осуществлявшей высшее военное руководство. В соответствии с планом две армии на первом этапе вторжения действовали раздельно, имея приказ соединиться на территории противника. Подобный образ действия таил в себе слишком большой риск. Но царь отстранил от руководства военными операциями самого талантливого из своих воевод Горбатого и сам определял военные планы.
«Мятеж» бояр в думе внушил мнительному самодержцу мысль о том, что непокорные бояре готовы вступить в сговор с королем Сигизмундом ради свержения законного государя. За три недели до казни Репнина Москву покинуло литовское посольство. Власти подозревали, что именно послы получили секретную информацию о московских военных планах, которая и помогла литовцам одержать победу. Раскрытые секреты были доступны лишь членам Боярской думы, которые и оказались под подозрением.
Несколько месяцев спустя царь Иван, отвечая на упреки Курбского, писал, что бояре казнены за измену, что подтверждается свидетельством
507
Переписка. С. 34.
В самых резких выражениях Курбский упрекал Ивана за пролитие в церкви «святой крови» своих воевод. На это Грозный отвечал, что давно уже ничего не слыхал о святой крови. «Во своей земли в нынешнее время несть ея явленно, не вемы». «Мучеников же в сие время за веру, — продолжал он, — у нас нет… а еже (кто. — Р. С.) обрящется в сопротивных… тот по своей вине и казнь приемлет… а еже о измене и чяродействе воспомянул еси, — ино, таких собак везде казнят!» [508] Монарх обвинил Оболенских в том, что они примкнули к «сопротивным» (противникам царя в думе) и учинили измену. В пылу полемики Иван IV обличил убитого Репнина как «блудника». Упрек побудил Курбского подробно изложить историю мученической смерти Репнина.
508
Там же. С. 26.
Рассказ Курбского привлекает внимание многими живыми подробностями. Однажды, повествует Курбский, царь пригласил боярина во дворец на веселый пир со скоморохами и ряжеными, «хотяще бо его тем аки в дружбе себе присвоити». Когда все изрядно подвыпили, царь и его приятели пустились плясать со скоморохами. Подобная непристойность шокировала ревнителя благочестия князя Репнина. Ко всеобщему смущению, боярин, прослезившись, стал громко корить и увещевать Ивана, «иже не достоит ти, о царю християнскии, таковых творити!». Царь пробовал урезонить строптивца и попросил его: «…веселися и играи с нами!» Он попытался надеть маску на нелюбезного гостя, но тот, забыв приличия, растоптал «мошкару» ногами. Ссылаясь на свой боярский сан, он заявил: «Не буди ми се безумие и безчиние сотворити в советническом чину сущу мужу!» [509] В сердцах Иван велел вытолкать упрямого боярина взашей за двери.
509
Курбский. Сочинения. С. 279.
Ссора на маскараде живо характеризовала взаимоотношения между монархом и его думой в первый период его самостоятельного правления. Знать, похоже, еще не боялась перечить Ивану IV.
Среди бояр, противившихся царскому произволу, выделялись Шереметевы и князь Курбский. Бояре Шереметевы подверглись тюремному заключению и пытке. Младший из них был убит. Князя Курбского царь отослал на воеводство в Юрьев Ливонский. Оттуда боярину удалось бежать за рубеж. Послание, написанное в эмиграции, положило начало многолетней переписке между Курбским и царем.
В 1971 г. американский исследователь Э. Кинан пришел к выводу, что письмо Курбского, как и вся его переписка с Грозным, является литературной мистификацией начала XVII в. [510] Основанием для такого вывода послужило обнаруженное ученым текстуальное сходство в послании Курбского и в сочинениях некоего литовского монаха Исайи. Исайя прибыл в Россию за православными книгами, но был арестован по подозрению в причастности к боярской интриге и провел остаток жизни в московской тюрьме. Будучи в заключении в Вологде, литовский монах написал «Жалобу». Э. Кинан обратил внимание на совпадение большого отрывка в тексте первого письма Курбского и в «Жалобе» Исайи и доказал, что Курбский списал несколько фраз из сочинения монаха. Парадокс заключается в том, что Курбский писал свое письмо в 1564 г., а Исайя, по предположению Кинана, в 1566 г. Иначе говоря, боярин никак не мог заимствовать текст из еще не написанного сочинения. Кинан же заключил, что «письмо Курбского» было составлено кем–то другим, и сделал вывод о подложности всей переписки Курбского с царем.
510
Keenan E. L. The Kurbskii — Grosnyi Apocrypha. The seventeens Century Genesis of the «Correspondence» Attributed to Prince A. M. Kurbskii and Tsar Ivan IV. Cambr. Mass., 1971.
Открытие Кинана положило начало длительной дискуссии, в которой приняли участие крупнейшие научные центры мира [511] . Аргументы
Исайя, по–видимому, был причастен к делу об измене главы думы Бельского. После ареста его покровители прислали в Вологду лазутчика, доставившего Исайе записку. Литовский «Лист» начинался с обращения: «Иже словеси ради истинного во юзах страждущему мниху Исайе». Исайя, получив «Лист», как эхо повторил обращенные к нему слова: «Днесь аз в темницы, и слова ради истинного Христова во юзах яко злодей зле стражу» [513] . Покровители подсказывали арестанту линию защиты. Они обращались не к государственному преступнику, понесшему наказание за участие в заговоре московских бояр против царя, а к борцу за истинное слово Христово, незаконно посаженному в темницу. В этом тезисе заключалась единственная возможность вызволить Исайю из заточения. В конце «Листа» имелась помета: «Писано року 1562 юлия в земли Московской на Вологду». Получив «Лист», Исайя тотчас написал ответ, заключавший в себе «Жалобу». На русско–литовской границе шла кровопролитная война, и у Исайи была единственная возможность переправить письмо на родину. По–видимому, он ею воспользовался, передав «Жалобу» подателю «Листа».
511
Лихачев Д. С. Курбский и Грозный — были ли они писатели? // Русская литература. 1972. № 4; Андреев Н. Е. Мнимая тема // The New Review. 1972. № 109; Szeftel M. The Kurbskii — Groznyi Apocrypha, by E. L. Keenan // Slavic Review. 1972. Vol. 31. № 4; Halperin G. J. A Heretical View of Sixteenth-Century Muscovy // Jahrb"ucher f"ur Geschichte Osteuropas. Neue Folge. Wiesbaden. 1974. Bd 22; Kappeler A. Die sowjetische Reaktion auf Keenans Heresie // Ibid.; Andreev N. Review Article // the Slavonic and East European Review. London, 1975. Vol. 53. № 133; Fennel J. L. I. R. G. Skrynnikov, Perepiska… // Russia Mediaevalis /M"unchen/ 1975. Vol. 2 (далее — Феннел. Рецензия); Rossing N., Ronne B. Apocryphal — not Apocryphal? Copenhagen, 1980.
512
Скрынников Р. Г. Переписка Грозного и Курбского. Парадоксы Эдварда Кинана. Л., 1973.
513
ГПБ. О. XVII. 70. Л. 178 об; 179, 180.
Текстологический анализ позволяет уточнить датировку «Жалобы», что ведет к крушению всей концепции подложности переписки Курбского с царем. Исайя написал письмо вскоре после июля 1562 г. Тайную переписку с ним вели те самые русские эмигранты, которые вскоре завязали сношения с Курбским, а затем встретили его в Литве. От людей этого круга беглый боярин и заполучил сочинение Исайи, из которого сделал выписку в 1564 г. Недавно в архивах было разыскано послание Курбского к старцу Псково — Печерского монастыря Васьяну. Сборник, сохранивший в своем составе это послание, датируется 1560–1570 гг. Иначе говоря, он был составлен при жизни Курбского и Грозного [514] . Письмо Васьяну в значительной мере повторяло письмо беглого боярина к царю. Последние сомнения в авторстве Курбского отпали.
514
Сборник. Научная библиотека Тартусского университета (Эстония). № 746. Л. 306–308 об.
Обширное послание к печерскому старцу Васьяну было самым значительным из всех писем Курбского. Оно написано боярином до побега, но так и не было отправлено адресату. В конце концов письмо попало в руки не старцу, а самому царю. Курбский писал, что «державные» правители России уподобились кровожадным зверям, из–за чего гибнут бояре, скудеет дворянство, купеческий чин и земледельцы подвергаются притеснениям, в судах царит «кривина» [515] . Церковных иерархов боярин упрекал за то, что они не желают заступиться за гонимых и страждущих.
515
Курбский. Сочинения. С. 395.
Полагают, что переписка Грозного и Курбского принадлежала к жанру «агитационной литературы». Монарх адресовал свое письмо «во все царство», из чего можно заключить, что царь и боярин обменялись «открытыми письмами» [516] .
Для рассылки царского послания требовалось изготовить его во многих или по крайней мере в нескольких экземплярах, что неизбежно отразилось бы в рукописной традиции XVI в. Между тем ни одной копии царской эпистолии, восходящей к XVI или началу XVII в., не сохранилось.
516
Лурье Я. С. Археографический обзор посланий Ивана Грозного // Послания Ивана Грозного. С. 540, 553, 557–558. См. также: Переписка. С. 221, 224.