История Российская. Часть третья
Шрифт:
6885 (1377). Ольгерд. Род литовских. Добродетель Ольгерда. Дети Ольгерда. В веру ляцкую. Святослав карачевский. Андреан Звенигородский. Иван козельский. Умер князь великий литовский Ольгерд Гедиминович. И было после него оскудение, и нестроение, и мятеж великий в Литве. Был же сей Ольгерд Гедиминович не один и не первый у отца своего, хотя Гедиминов сын, но второй после первого; и иные многие после него братия его были. Вот же их имена: 1) Наримант, 2) Ольгерд, 3) Евнутий, 4) Кестутий, 5) Кориад, 6) Любарт, 7) Монтовил (Монтевит). Во всей же братии своей Ольгерд превзошел властию и саном, поскольку пьянства не любил и никогда же пьян не бывал, вина не пил и играния и всякого непоспешного к державе и строению власти не любил, но всегда в великоумствии и в воздержании бывал и от сего разумен, любомудр и крепок был, и смысл многий стяжал. Таковым же устроением многие страны и земли повоевал, и многие грады и княжения взял за себя, и удержал за собой власть великую. И тем умножилось княжение его так, как ни один предок его не сотворил, ни отец его Гедимин, ни дед его. Было же у Ольгерда 12 сынов, от первой жены 5, а от второй, от Ульяны тверской, 7. Вот же первой жены его сыновья: 1) Андрей, 2) Дмитрий, 3) Константин, 4) Владимир, 5) Федор. А от второй жены его от Ульяны тверянки: 6) Корибут, 7) Скиригайло, 8) Ягайло, 9) Свидригайло, 10) Коригайло, 11) Минигайло, 12) Лугвень. Всем же сим грады и княжения из своего дал. Сыну своему Ягайло, который родился от Ульяны, того возлюбил более всех сынов своих и того избрал во всей братье его, ему же и престол свой великое княжение Литовское поручил и всем братьям его и иным князям повелел ему послушными быть. И Ягайло обладал всею землею Литовскою. Через четыре же года женился в Ляцкой земле, взял за себя королевну поугорскую, не имеющую ни отца, ни матери. Благодаря ей досталось ему королевство Ляцкое. И так Ягайло жены своей ради крестился со всею землею в веру ляцкую и наречен был Вельнелив (Владислав), король Ляцкой земли. Была же у Ольгерда Гедиминовича дочь Феодора, которая родилась от Ульяны тверской, которую дал за князя Святослава, сына Тита карачевского, Мстиславова внука, правнука блаженного Михаила черниговского великомученика. А у Гаманта, князя литовского, дочь Елену взял за себя другой Титов сын, Андреан звенигородский, внук Мстислава карачевского. А третий сын Тита, князь Иван козельский, женился у князя Олега Ивановича рязанского.
Федор звенигородский татар побил. Киев литовский. В тот же год Андреана звенигородского сын князь Федор
Синяя Орда. Арапша султан. Великий князь в Нижний на помощь. Пьяна р. Оплошность воинства. Воевод небрежность. Убийство Семена. Иван суздальский. Победа от татар. Нижний разорен. В тот же год перебежал из Синей Орды за Волгу некий султан, именем Арапша, в Мамаеву орду Волжскую. И был тот султан Арапша свиреп очень, и ратник великий, и крепок возрастом телесным и мужеством великий, победил многих, и восхотел идти ратью к Новгороду Нижнему. Князь же Дмитрий Константинович Нижнего Новгорода и Суздаля послал вестника на Москву к зятю своему великому князю Дмитрию и просил о помощи. Он же, собрав воинов многих, пришел к Новгороду на помощь тестю своему со множеством воинства. И не было вести про султана Арапшу, и князь великий Дмитрий Иоаннович, стоя 2 недели, возвратился на Москву, а воевод своих оставил там стоять с владимирцами, переяславцами, юрьевцами, муромцами и с ярославцами. И потом начали некие говорить, что татары в поле, и султан Арапша скрывается в неких местах; и сие нисколько не известно было русским князям и воеводам их, но всполошились все. Затем потом князь Дмитрий Константинович Нижнего Новгорода послал сына своего князя Ивана да князь Семена Михайловича, а с ними воеводы с воинством, также и великого князя Дмитрия Иоанновича московского воеводы с воинством пошли за реку Пьяну в воинстве многом. И пришла к нему весть, поведавшая, что султан Арапша на Волочьих водах. Они же начали веселиться, поскольку наживу многую думали обрести. А также и иные вести пришли к ним, они же оплошались и ни во что же сие положили, говоря: «Никто не может стать против нас». И начали ходить и ездить безопасно; где находили пиво, мед и вино, упивались без меры и ездили пьяные, болтая, не храня обычая ратного. А князи их, и бояре, и вельможи, и воеводы утешаясь и веселясь, то видев, полагали себя как дома, как в своих храмах величались и возносились. Князи же мордовские, видев нестроение воинства русского, возвестили татарам и подвели тайно рать татарскую из Мамаевой орды Волжской. Татары усмотрели их, и как можно быстрее разделились на 5 полков, и внезапно ударили. Воины же русские в смятение пришли вскоре и побежали. А татары били, и секли, и кололи, и к реке Пьяне пригнав, убили князь Семена Михайловича, и множество князей, и бояр, и вельмож, и воевод пало от острия меча. А князь Иван Дмитриевич прибежал спешно к реке Пьяне, и ввергся на коне в реку Пьяну, и утоп. И утонули с ним в реке Пьяне множество князей, и бояр, и воевод, и вельмож, и слуг, и воинство бесчисленно, а иные убиты были. И был на всех ужас великий и страх многий, и изнемогли все, и бежали. А агаряне возрадовались радостию великою, и полон многий собрали и поставили в станах своих, вострубили на костях христианских, и пошли к Новгороду Нижнему спешно. Князь же Дмитрий Константинович, не имея возможности стать против них на битву, ибо все воинство его убито было, побежал в Суздаль. Сия же злоба содеялась месяца августа в 2 день в воскресенье в 6-й час о полудни. И так спешно пришли татары к Новгороду. Граждане ж новгородские разбежались в судах по Волге к Городцу. Татары ж пришли к Новгороду Нижнему месяца августа в 5 день в среду, и людей оставшихся взяли, и град весь, и церкви, и монастыри пожгли, из тех церквей во граде 32; и отошли от града в пяток, волости и села пленили и жгли, и со множеством бесчисленным полона отошли восвояси.
Засурье разорено. В тот же год из Волжской орды пришел вышесказанный султан Арапша, и пограбил Засурье, и огнем пожег, и отошел с полоном восвояси.
Мордва воюет. Мордва побита. В тот же август пришел князь Василий Дмитриевич из Суздаля в Новгород Нижний и послал бояр своих, повелел брата своего князя Ивана Дмитриевича вынуть из Пьяны реки. Они же повеленное сотворили. И плакал над ним князь Василий, брат его, и бояре, и все люди; и положили его в каменной церкви святого Спаса в притворе на правой стороне месяца августа в 23 день. Тогда же мордва пришли спешно по Волге внезапно, Нижнего Новгорода уезд пограбили и множество людей побили, а иных пленили; волости же и села, оставшиеся от татар и от иных, пожжены были; и возвратились восвояси. И погнался за ними князь Борис Константинович, и настиг их у Пьяны реки. Они же Божиим гневом устрашились и побежали за Пьяну реку, и которые не успели за реку, тех побили, а иные утонули.
6886 (1378). Татары на Рязань. Морозы. Борис суздальский. Семен. Война на мордву. Свибл. Мордва разорена. Умер митр. Алексий. Род Алексиев. Султан Арапша Волжской орды побил гостей русских многих и богатство их все взял, и приходил спешно на Рязань, и много зла сотворил, и возвратился восвояси. Этой зимой были морозы великие и стужа беспрестанная; умерли многие люди и скот, и в малых местах вода обретались, иссякла вода от многих и тяжких морозов и в болотах, и в озерах, и в реках. Той же зимой во второй раз послал князь Дмитрий Константинович Нижнего Новгорода и Суздаля брата своего князя Бориса Константиновича и сына его князя Семена ратью на мордву; а князь великий Дмитрий Иоаннович московский послал же свою рать, а с ними воеводу Федора Андреевича Свибла; и придя, завоевали землю Мордовскую, волости, и села, и погосты, и зимницы (избы) пограбили, а самих побили, а жен их и детей пленили, и землю их всю пустой сделали; а кого живых привели в Новгород, тех казнили смертною казнию. Февраля в 12 день в пяток в заутреннюю годину преставился преосвященный Алексий, митрополит киевский и всея Руси, в старости честной и глубокой. Сей же блаженный Алексий митрополит родился от рода бояр черниговских. Бывали ж тогда Божиими судьбами частые варварские пленения на град Чернигов и на все страны те; и того ради отец его Феодор и мать его Мария отошли от отечества своего, от града Чернигова, и пришли в преименитый град Москву, и тут пребывая, родила сего блаженного; тогда же великое княжение Владимирское держал великий князь Михаил Ярославич, и при митрополите Максиме, до убиения Акинфа тверского.
ПОВЕСТЬ О СМУТЕ В МИТРОПОЛИИМитяй на митрополию. Митрополита ставить епископам. Прение о поставлении митрополита. Дионисий в Цареград. Грамоты чистые. После преставления ж Алексия митрополита был некто Митяй, архимандрит Спасского монастыря, который в Москве, муж изучен писания, громогласен, сладкоречив и учителен, возрастом велик и сановит. Его же князь великий имел себе отцом духовным и чтил весьма, желая того после Алексия возвести на митрополию и послать в Цареград на поставление. Тот же хотя и весьма высокоумствуя, немедленно по совету великого князя Дмитрия Иоанновича и бояр его, оставив архимандрию, взошел во двор митрополитов. И начал властвовать во всем, сколько подобает митрополиту владеть по всей митрополии, с церквей дань собирал, сборные петровские, рождественское, и доходы и уроки, и оброки митрополитовы, все взымал, и жил, и властвовал. И восхотел идти в Цареград к патриарху на поставление; и снова на иную мысль переменился, и начал беседовать с великим князем, говоря: «Написано во апостольских правилах так: два или три епископа да поставляют одного епископа. А также и в отеческих правилах писано есть. И ныне же да сойдутся епископы русские 5 или 7, поставят епископа и первосвятителя». И слышав сие, князь великий Дмитрий Иоаннович и бояре его восхотели так делать, да избавятся от издержек пути, повелел созвать всех епископов. И когда собрались епископы русские, придя, благословились у Митяя. Затем пришел Дионисий, епископ суздальский, и вознегодовал на Митяя, начал просить великого князя, говоря: «Князь великий и господин, || мы сошлись по повелению твоему и видим, что хочешь Митяя здесь митрополитом учинить. Но мы не можем законы переменять, и не подобает же тому так быть, но по достоинству будет ему от патриарха благословение принять по обряду древнему». Митяй же, нареченный митрополит, видя себя осрамленным и не имея конкретного умышления, и смутившись, восколебался мыслью. Еще ж к тому некие безумные люди ссорили и на вражду настраивали нареченного митрополита Митяя на Дионисия, епископа суздальского, а Дионисия на Митяя. И так нареченный митрополит Митяй послал к Дионисию, епископу суздальскому, говоря: «Почему, придя во град, ко мне не пришел ты поклониться и благословиться, и так не чествовал меня и пренебрег, как неким из последних? Не ведаешь ли, кто я есть? Власть имею над тобой и над всей митрополией». Дионисий же, епископ суздальский, пошел к нему, и придя, и сказал ему: «Присылал ты ко мне, говоря, что „власть имею над тобой“. Но поистине не имеешь власти надо мной никакой же, и тебе же подобало прийти ко мне, и поклониться, и благословиться от меня, ибо я есть епископ, ты же поп. Если подлинно власть имеешь во всей митрополии по правде судить, то так же вот по правде и поведай нам истинно по свидетельству божественных Писаний, кто есть больший, епископ ли, поп ли?». Говорил Митяй: «Ты меня попом нарек, я же есть архимандрит и наречен митрополитом. И ведай, что я в тебе и попа не угляжу; еще пожди, до тех пор пока приду от патриарха из Цареграда». И многая брань была и молва промеж них. И слышав сие, князь великий Дмитрий Иоаннович негодовал на Дионисия епископа. Митяй же пребывал на дворе митрополитовом на Москве один год и 6 месяцев, властвуя. А Дионисий же, епископ суздальский, восхотел идти ко Цареграду, ибо желал и сам на митрополитском престоле видеть себя. И не утаилось сие от Митяя, сказал великому князю и советовал ему, да возбранит Дионисию ко Цареграду идти, «да не сотворит, придя, там препятствие моему поставлению». Князь же великий повелел Дионисия нуждою удержать. Он же, видя себе нуждою крепко удерживаемым, преисхитрил великого князя Дмитрия Иоанновича, так сказал: «Дай послабление мне и отпусти меня, да живу по своей воле, а уже ко Цареграду не иду без твоего слова. А на всем на том даю тебе за себя поручителя, игумена Сергия Радонежского». Князь же великий послушал его, и поверил словам его, и устыдился поручителя его, отпустил Дионисия на том слове, что не идти ему ко Цареграду без великого князя слова. Митяю же не доверял Дионисий, епископ суздальский, и Сергий игумен. И злился Митяй и на Сергия, так как советовал он Алексию митрополиту не благословить Митяя после себя на митрополию русскую. Ныне же думал Митяй, что соединились единомышленные преподобный игумен Сергий Радонежский с Дионисием, епископом суздальским, и не хотят поставления его в митрополиты. И потому Митяй негодовал на них обоих весьма. Дионисий же пошел в Суздаль и оттуда в Новгород Нижний, там где мало помедлил по обещанию своему, но вскоре побежал в судах Волгою к Сараю и оттуда ко Цареграду, обещанию своему великому князю изменив, а поручителя своего по себе, игумена Сергия, предал. И печаль была о сем великому князю. И смутился Митяй, негодовал на Дионисия, еще же и на Сергия, думая, что единомышленно соединились Сергий с Дионисием, не желая поставления его в митрополиты. Князь же великий Дмитрий Иоаннович весьма любил Митяя и чествовал его, как отца, более всех, и с удовольствием слушал его, и понуждал его идти к патриарху в Цареград ставиться в митрополиты. Он же начал приготовляться к пешему путешествию и испросил себе у великого князя грамоты неписаные, но с печатями великого князя, про запас, чтобы когда придет в Цареград, имея таковые грамоты неписаные, а с печатью великого князя, когда что потребно ему будет, напишут ему на тех грамотах. И князь великий дал ему таковые грамоты и сказал ему так: «Возьми сие, если будет когда оскудение чего или какая нужда, и потребуется что занять у кого, или тысяча серебра или больше, в том будет во всем кабала моя и с печатью».
Кочевин. Мамай. Море Кафинское. Смерть Митяя. Крамола духовных. Коварство послов. Купля духовная. Митр. Пимен. И в 6887-м пошел Митяй ко Цареграду на поставление в митрополиты; пошел же с Москвы на Коломну, а с Коломны за Оку на Рязань, а переправился через Оку месяца июля в 26 день. И проводили его с великою честию и славою сам князь великий, и с детьми своими, и с боярами своими, а также и все епископы русские, и все архимандриты и игумены, и священноиноки, и купцы, и многий народ проводили его далеко. А с ним пошли ко Цареграду 3 архимандрита: 1) Иоанн, архимандрит петровский, сей был первый общему житию начальник на Москве; 2) Пимен, архимандрит переславский с Гориц; 3) Мартьян, архимандрит коломенский, и Дорофей печатник, и Сергей Азаков, и Стефан Высокий, Антоний Копье, Александр, протопоп московский, Давыд, протодьякон, называемый Даша, московский, Макарий, игумен мусолинский, Григорий, дьякон спасский, Григорий, дьякон чудовский, и иные многие игумены, и пресвитеры, и дьяконы, и иноки, и клиросники владимирские, и люди дворовые, и слуги лучшие митрополитовы, и казна митрополитова, и бояре. А вот бояре великого князя: Юрий Васильевич Кочевий Олешинский, то есть старший боярин, он же и посол великого князя, тому и старшинство приказано. А вот митрополитовы бояре: Феодор Шолохов, Иван Артемьев Коробьин, да Андрей и брат его Невер Борбин, Стефан Ильин Кловыня, а толмач Василий Кустов, а другой Буил. И было их полк великий. И прошли всю землю Рязанскую с миром и с тихостию, затем пришли в Орду в место Половецкое и в пределы Татарские. И когда проходили они Орду, там задержан был Митяй со всеми кто был при нем Мамаем. И немного удержал его Мамай у себя, и снова отпустил его с миром и с тихостию, еще же и проводить его повелел. И так прошли всю землю Татарскую с миром и с тихостию, и пришли к морю к Кафинскому, и вошли в корабль. И когда плыли они по морю и пучину уже морскую проплыли, и близ Цареграда были, так что видно было уже Цареград, внезапно Митяй разболелся в корабле и преставился на море; некие же поведали, что корабль тот стоял на одном месте и не двигался с места ни туда ни сюда, а иные многие корабли плавали мимо его сюда и туда, и один тот был мукой томим, как бы из-за Ионы. Ибо сказано: тогда Иона был в корабле, море волновалось и корабли потопляло; тогда же Иону в море бросили, и море успокоилось от волнения, и корабль избавился от потопления. Так же и ныне: когда Митяй был в корабле, море не давало двигаться кораблю; когда же Митяя вынули из корабля, и корабль освободил и пошел, куда хотел. И вложили Митяя в барку, что есть небольшое судно, и привезли его мертвого в Галату, там же и погребен был. После преставления же Митяя было в оставшихся волнение великое, и возмутились и восколебались, как пьяные, и распря и разногласие многое было промеж их. Иные восхотели в митрополиты поставить Иоанна, архимандрита петровского московского, а другие Пимена переславского с Гориц. И много о сем поговорив, взялись бояре за Пимена, архимандрита переславского. Иоанн же о сем вознегодовал и сказал к ним: «Я не отступлюсь возгласить про вас, что сотворили неправду пред Богом и пред великим князем». Они же с той поры искали долгое время, как его погубить, и совет сотворили на него. Он же, услышав, сказал к ним: «Заедино ли ложь творите, поскольку столько зла сотворив, не боитесь?». Они же возложили руки на него, и взяли его, и посадили его в вериги железные, и голодом нудили его, и восхотели его бросить в море. Таковое зло было Иоанну архимандриту, изящному и именитому мужу весьма, поскольку не единомудрствовал с Пименом и с боярами. Также снова задумались, не предать ли его смерти. И так тогда злоба их на Иоанна, архимандрита московского, утишилась и прекратилась. Пимен же с боярами, осматривая ризницу и казну Митяеву, нашли там вышеупомянутую хартию неписаную, имеющую печать великого князя; и подумав с думцами своими, написал грамоту на той хартии, так говоря: «От великого князя русского ко царю и к патриарху. Послал я к вам Пимена, поставите мне его в митрополиты, ибо того единого избрал на Русь и лучше того иного не нашел». Прочтена же была грамота пред всем священным собором и царем. Царь же и патриарх отвечали руси, говоря так: «Зачем так пишет русский князь о Пимене. Есть на Руси готовый митрополит Киприан, которого прежде сего давно поставил преосвященный Филофей, патриарх вселенский; того им отпускаем на Русскую землю и митрополию, а иного не потребно поставить». Русь же позаимствовали с кабалою серебро в долг на имя князя великого у фрязей и у басурманов в рост, так что до сего дня тот долг растет, которого было более 2000 гривен серебра, и удовлетворили обещания многие, и раздавали сюда и туда, а некоторых и из памятных подарков и даров, взятых из Москвы от великого князя и дому митрополитова, которых никто не может всех описать или перечислить. И так едва возмогли утолить всех и купить митрополию Пимену. Тогда царь и патриарх после многого стяжания изволили поставить Пимена в митрополиты на Русь, говоря, так говоря: «Право или неправо говорите, но мы к истине стремимся, ради правды действуем, творим, и говорим, и веру имеем вам». И так преосвященный Нил, митрополит цареградский, поставил Пимена в митрополиты на Русь.
Сомнение о смерти Митяя. Митр. Киприан в Москву. Митр. Пимен раздет. Чурилов. Драница. Вохна. И в 6888-м пришла весть к великому князю Дмитрию, что Митяй в море преставился скоростью уж близ Цареграда, а Пимен поставился в митрополиты. И иные говорили о Митяе, что задушили, иные же говорили, что морскою водою уморили его, поскольку епископы все, и архимандриты, и игумены, и священники, и иноки, и все бояре и люди не хотели Митяя видеть в митрополитах, но один князь великий хотел. И так князь великий скорбел и печалился весьма о Митяевом преставлении и не восхотел Пимена принять, сказал: «Не посылал Пимена в митрополиты, но послал я его как одного из служащих Митяю. И что сотворили с Митяем, как умер, и не ведаю; Бог ведает и судит Бог неправды. О них же я слышу такое, и Пимена не приемлю, ни видеть его хочу». И Пимен митрополит со всеми кто был при нем еще медлил в Цареграде, и тогда князь великий послал в Киев отца своего духовного Феодора, игумена симоновского, за Киприаном митрополитом, зовя его к себе на Москву. И пошли посланники в Киев в великое заговенье. И пришел Киприан из Киева на Москву в четверток 5 недели после Пасхи, то есть в самый праздник Вознесения Христова. И начали звонить во все колокола, и сошлись люди, и стекся народ многий отовсюду, пришли архимандриты, и игумены, и священники, и иноки; много звонения было, и двинулся в путь весь град с женами, и с детьми, и со младенцами, сосущими молоко, вышли для встречи далеко из града. И князь великий сам встретил его далеко от града с детьми своими и со всеми боярами с великою честию и со многою любовию, и с верою и смирением, и возвратились во град, и вошли в церковь. И знаменован был Киприан митрополит по иконам и, пев молебен духовный, любовью возвышенной насладились. И было торжество в тот день великому князю с митрополитом, и возрадовались и возвеселились в радости великой и в веселии многом, и милостыню странникам и нищим многую сотворили, и Христа Бога прославили, которому слава во веки веков, аминь. И потом, когда шел седьмой день наставшего года 6889, пришла весть к великому князю: вот Пимен митрополит идет из Цареграда на Русь на митрополию поперек Поля из Орды. Князь же великий не восхотел его принять и на своего боярина старшего Юрия Васильевича Кочевина Олешинского гневался. Когда же был Пимен в Коломне, и князь великий послал к нему и повелел с него снять клобук белый, а самого отвести в заточение, а дружину его, и думцев, и советников его, и церковнослужителей повелел развести и в вериги железные посажать. И отняли от него ризницу его, и всю казну его, и приставили приставника к нему некоего боярина, именем Иван, Григорьева сына Чурилова, называемого Драница; и повезли Пимена в заточение с Коломны на Вохну, не заходя в Москву, а от Вохны в Переславль, а от Переславля в Ростов, а от Ростова на Кострому, а с Костромы в Галич, а из Галича на Чухлому. И пребывал на Чухломе лето одно в заточении и потом от Чухломы веден был во Тверь. Ибо Господня есть земля и концы ее. На этом конец повести о Митяе и Пимене.
Умерла Василиса нижегородская. Добродетели княг. Феодоры. В тот же год преставилась княгиня Василиса князя Андрея Константиновича Нижнего Новгорода во иноческом чину, имя ей иноческое Феодора, и положена была в монастыре святого Зачатия, который сама создала. Родом же была тверянка, от отца Ивана Киасовского и матери Анны, родилась же в год 6839, в царство царя Андроника цареградского, патриарх был тогда во Цареграде Калист, а в Орде был тогда царь Азбяк в Сарае, а на Руси во княжение великого князя Иоанна Даниловича Калиты, а митрополит тогда был Феогност. И еще будучи отроковицей, научилась грамоте, Ветхий и Новый Завет изучила и восхотела во иноческий чин постричься. Родители же ее, не хотя того, дали ее за князя Андрея Константиновича суздальского и нижегородского, 12-и летнюю. Она же, и в супружестве быв, не внимала суетному сему житию, но прилежала посту, воздержанию, молитве и милостыни и иссушила тело свое жесткостью жития, носила под светлым одеянием на теле своем власяницу. И через тринадцать лет преставился князь Андрей Константинович, муж ее, во иноческом чину, и положили его в церковь святого Спаса, там где отец его Константин. Она ж после преставления мужа своего постриглась во иноческий чин и наречена была Феодора; и все богатство свое и имение, золото, и серебро, и жемчуг раздала церквам, и монастырям, и нищим, и всех своих освободила, и сама вошла в монастырь Зачатия, который сама создала. И пребывали в великой тишине и безмолвии, кормясь рукоделием своим и упражняясь в трудах, и в прочтении божественных Писаний, и во умилении и в слезах. И многие жены, и вдовицы, и девицы постриглись у нее в монастыре, и было их числом 110, все общее житие вели жестоко ж и крепко весьма; она же лучше епископа их от писания поучала всяк день. И в старость придя, не ослабела от подвига, но в жестоком и дивном житии преставилась, отошла ко Господу.
В том же году убит в Литве князь Кестутий, сын Гедиминов. А князь полоцкий Андрей, Ольгердов сын, зимою прибежал во Псков и слал к великому князю Дмитрию Иоанновичу, прося, да сохранит его от братии его, которые хотят убить. Князь же великий не стал помнить досады отца его, но призвал к себе во Владимир и воздал ему честь многую.
Татары к Нижнему. Нижний сожжен. В тот же год пришли татары волжские спешно к Новгороду Нижнему, а князя тогда во граде не было, а люди земли той разбежались. И в то время пришел с Городца князь Дмитрий в Нижний Новгород, и видел, что град взят был от Мамаевых татар, и послал к ним откуп с города. Они же откуп не взяли, а град сожгли. И за грехи человеческие церковь святого Спаса и дно ее чудное сгорели, и двери чудного устроения медью золоченою сгорели. И оттуда пошли татары воюя, и собрали полон многий, и повоевали Березовое поле и уезд весь.
Татар приход. Бой на р. Воже. Татары побиты. Монастырев. Кучаков. В тот же год Волжской орды князь Мамай послал ратью князя Бегича на великого князя. Князь же великий собрал силу и пошел против них в Рязанскую землю за реку Оку. И встретились с татарами у реки у Вожи в Рязанской земле, и стояли, разделенные между собою рекой Вожей. Не после многих же дней татары перешли на сю сторону реки Вожи и скакали на конях груной, выкликая гласами своими великого князя Дмитрия Иоанновича. Он же стал против них и крепко с воинствами своими ударил на них: с одной стороны князь Андрей полоцкий, а с другой стороны князь Даниил пронский, а князь великий Дмитрий Иоаннович ударил с лица. И тотчас татары побежали за реку за Вожу, побросав копья свои, а наши вслед за ними гнались, били, секли, кололи, и тут убили их множество, а иные в реке утонули. Был сей бой при вечере, и прижали их к Воже весьма, и бежали татары всю ночь. На следующее же утро мгла была весьма великая, и пред обедом или после обеда пошли за ними следом их и разумели, что бежали далеко. И нашли в поле кибитки их поверженные, шатры и телеги их, а в них товара бесчисленно много. И так богатство все татарское взяв, возвратились князи каждый восвояси с наживой и радостью многою. Тогда убит был от татар Дмитрий Монастырев да Назар Даниилов сын Кучаков. А Мамаевых князей тогда убито было: Хазибей, Ковергуй, Карабалук, и Кострок, и Бегичка. Было же сие побоище месяца августа в 11, на память святого мученика Евпла дьякона, в среду при вечере. Тогда же на той битве, которая на Воже с Бегичем, поймали некоего попа, от Ивана Васильевича тысяцкого из Орды пришедшего; был же тот Иван Васильевич тысяцкий и поведал, что в Орде Мамаевой многое нестроение было. И нашли у того попа злых лютых зелий мешок, и допросив его, истязав, послали в заточение на Лачье озеро, там где был Даниил затворник. Тогда же с той битвы, что на Воже, бежали татары Мамаевы, гонимые Божиим гневом, и прибежали в Орду к своему хану, и рассказали все пославшему их Мамаю; поскольку ханы их, которые в то время у них были в Орде, не выдавались ничем же и не смели нисколько сотворить пред Мамаем князем, но пред всеми Мамай старшинство держал, и всеми владел в Орде Мамай оный, и только имя слышалось ханское, дело же и слава, все было Мамаево. Тогда видел Мамай князь изнеможение дружины своей, что многие князи, и вельможи, и алпауты свои убиты, скорбен стал печалию весьма и взъярился в злобе сильной.