История русского романа. Том 1
Шрифт:
Широкое воздействие идей передовой демократической эстетики и критики на русский роман начинается с эпохи В. Г. Белинского.
Белинский выступил на литературном поприще через пять лет после завершения «Евгения Онегина». В первых своих статьях он подвел итог почти всем крупным достижениям русской литературы XVIII и начала
XIX века. И в то же время уже в этот период он гениально определил основные — тенденции будущего развития русской литературы, угадал ее- движение по пути народности и реализма. Вот почему вопросы развития русской повести и романа не могли не оказаться в центре внимания Белинского, начиная с первых шагов его критической деятельности. Уже в 1835 году в статье «О русской повести и повестях Гоголя» Белинский дал развернутое теоретическое обоснование значения романа, гениально определил
Белинский первый в русской критике отметил, что с конца 20–х годов в развитии русской литературы начался крутой перелом: если до этого русскую литературу, писал критик, «наводняли» и «потопляли» «ода, эпическая поэма, баллада, басня…, романтическая поэма», то на рубеже 30–х годов «вся наша литература превратилась в роман и повесть». [570]
Но молодой критик не ограничился простым указанием на то, что роман и повесть с начала 30–х годов выдвинулись в русской литературе на центральное место, принадлежавшее в XVIII и в первой четверти
570
В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, т. I, Изд. АН СССР, М., 1953, стр. 261. Все последующие ссылки на это издание (тт. I-XIII, 1953–1959^ даются в тексте.
XIX века поэтическим, стихотворным жанрам. Белинский выяснил историческую закономерность этого перелома, доказал обусловленность его развитием реализма, становившегося в эти годы наиболее передовым и влиятельным направлением русской литературы. Уже на заре своей литературной деятельности Белинский неразрывно связал проблемы романа с вопросом о судьбах русской литературы в целом и с важнейшими проблемами общественной жизни. Это отличало постановку проблем романа в статьях молодого Белинского от освещения ее в работах его крупнейших предшественников, в частности Полевого и Надеждина.
Белинский выдвинул в статье «О русской повести» положение о том, что «в наше время преимущественно развилось… реальное направление поэзии», основанное на «тесном сочетании искусства с жизнию» (I, 267). «Реальную поэзию», «поэзию жизни» он охарактеризовал как «истинную и настоящую поэзию нашего времени» (267). Выдвижение повести и романа на центральное место в русской литературе 30–х годов критик связывал с относительным преобладанием «реальной» поэзии над «идеальной», которое он считал общей необходимой и закономерной чертой развития как русской, так и всей мировой литературы своего времени. Отличительный характер современной передовой литературы, писал критик, «состоит в верности действительности; она не пересоздает жизнь, но- воспроизводит, воссоздает ее и, как выпуклое стекло, отражает в себе, под одною точкою зрения, разнообразные ее явления, выбирая из них те, которые нужны для составления полной, оживленной и единой картины» (267). Этими чертами «реальной» поэзии, как основного, наиболее влиятельного направления литературы XIX века, обусловлено, по Белинскому, господствующее положение в ней романа и повести — жанров, наиболее удобных «для поэтического представления человека, рассматриваемого в отношении к общественной жизни…» (271).
В то время как буржуазные просветители XVlII века на Западе, вслед за Фильдингом, обычно определяли роман как эпопею «частной жизни», Белинский уже в первые годы своей деятельности выдвинул на первый план общественное содержание романа. Сформулированное Белинским в 1835 году положение о том, что роман должен рассматривать человека «в отношении к общественной жизни», получило дальнейшее развитие в созданной критиком впоследствии теории социального романа.
Говоря о различии исторического содержания современной литературы и поэзии древнего мира, Белинский указал в статье «О русской повести и повестях Гоголя» на два главных момента, принципиально отличавших, с его точки зрения, современную ему литературу от древней. Белинский писал, что в новое время, в противоположность античности, «родилась идея человека, существа индивидуального» (265). Образ «человека с его свободною волею», «картина частной жизни, с ее заботами и хлопотами, с ее высоким и смешным, с ее горем и радостью, любовью и ненавистью» были еще чужды древнегреческой литературе (263). С этим тесно связана другая особенность современной литературы, отмеченная Белинским. Греки выбирали из жизни для поэмы и драмы «одно высокое, благородное» и выбрасывали мир прозы — «всё обыкновенное, повседневное, домашнее» (264). Современная же литература, героем которой является человек, как «существо индивидуальное» и вместе с тем общественное, стремится не к идеализации, а к правде и типичности, в ней «жизнь является как бы на позор, во всей наготе, во всем ее ужасающем безобразии и во всей ее торжественной красоте». «Мы требуем, — писал критик, — не идеала жизни, но самой жизни, как она есть. Дурна ли, хороша ли, но мы не хотим ее украшать, ибо думаем, что в поэтическом представлении она равно прекрасна в том и другом случае, и потому именно, что истинна, и что где истина, там и поэзия» (267).
Характерные для современной передовой литературы черты — внимание к человеческой индивидуальности в ее многообразных и сложных связях с обществом, стремление не к отвлеченной идеализации, а к правде и типичности, смелое изображение не одного только «высокого, благородного», но и «обыкновенного, повседневного», прозаического в целях его обличения и борьбы с ним, — эти особенности «реальной поэзии», с точки зрения Белинского, могли получить наиболее полное выражение только в романе, повести и реалистической драме.
Таковы главнейшие положения, касающиеся природы и задач романа, содержащиеся в статье «О русской повести и повестях Гоголя». Основные мысли, высказанные в ней еще молодым Белинским, развивались им и в дальнейшем. Однако взгляды великого критика — демократа на роман (как и на другие литературные явления) не оставались неподвижными. Стремясь способствовать развитию русской литературы на путях «реальной поэзии», Белинский исходил не из субъективных желаний и абстрактных идеалов, но прежде всего из опыта исторического развития русского реализма. Тщательно приглядываясь к жизни, пристально изучая произведения современных ему русских и западноевропейских романистов, критик стремился постигнуть объективные законы и тенденции литературного развития своей эпохи, чтобы руководить передовым литературным движением, опираясь на трезвый учет реальных возможностей русского общества и русской литературы, на понимание наиболее глубоких народных потребностей и интересов.
Поэтому вместе с развитием русской литературы 30–40–х годов непрерывно развивались и обогащались взгляды Белинского на роман. Каждый крупный этап в истории русского романа 30–40–х годов давал Белинскому материал для новых обобщений и выводов; последние не отменяли уже сложившееся зерно его взглядов на природу романа, но обогащали их, вносили во взгляды критика уточнения и коррективы, способствовавшие дальнейшему теоретическому их развитию и более отчетливой формулировке.
Статья «О русской повести и повестях Гоголя» писалась Белинским в условиях, когда наиболее значительным, с художественной точки зрения, жанром русской прозы была повесть, а не роман.
«Роман и теперь еще в силе и, может быть, надолго или навсегда будет удерживать почетное место, полученное или, лучше сказать, завоеванное им, между родами искусства, — писал в связи с этим Белинский, — но повесть во всех литературах теперь есть исключительный предмет внимания и деятельности всего, что пишет и читает, наш дневной насущный хлеб, наша настольная книга, которую мы читаем, смыкая глаза ночью, читаем, открывая их поутру» (261–262).
В следующие годы после написания статьи «О русской повести» Белинский до некоторой степени пересматривает это суждение, уделяя, как критик и теоретик литературы, всё большее и большее внимание непосредственно вопросам романа.
Характерно, что в 1838 году, через три года после статьи «О русской повести и повестях Гоголя», Белинский уже иначе, более уверенно формулирует свои мысли о романе как центральном жанре современной литературы: жалуясь по — прежнему на «романическое затишье в русской литературе» и на преобладание в ней повести над романом, Белинский пишет, что это — явления, вызванные временными причинами, так как «изящное в современных формах никогда не проходит, а форма романа есть самая любимая форма нашего времени» (II, 356).