История русского романа. Том 2
Шрифт:
Что же касается тех жанрово — тематических признаков, по которым «Война и мир» и характеризуется обычно как роман — эпопея, то взятые сами по себе они не были новым явлением в истории мировой романистики. Однако выработанные ею собственно эпические элементы исторического повествования — героический характер описываемых событий национального прошлого и активное участие в них народных масс (все это не раз изображалось Вальтером Скоттом и другими историческими романистами), широта охвата явлений действительности (она не меньше в «Ярмарке тщеславия» и «Отверженных»), слияние частных судеб героев с народными судьбами (оно имело место не только в романах
Вальтера Скотта, но и в романах Загоскина и Зотова) — все это подвергается в «Войне и мире» полному и безусловно демократическому переосмыслению, посредством нового и единого критерия, найденного Толстым для оценки явлений общеисторической и частной жизни. То же следует сказать и об идее решающей роли народа в победоносном исходе войны 1812 года. Она задолго до Толстого была сформулирована Пушкиным и декабристами. Но из идеи, констатирующей конкретный факт национальной истории, она вырастает в «Войне и мире»
363
В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, т. VI, Изд. АН СССР, М., 1955, стр. 277.
364
См. об этом: А. В. Чичерин. Возникновение романа — эпопеи, стр. 3—19.
Глубоко национальный по форме и содержанию, роман «Война и мир» явился произведением колоссального общечеловеческого, интернационального масштаба, непревзойденной вершиной не только русского, но и мирового реализма.
Вот почему нельзя определять место «Войны и мира» в истории русского и мирового романа только собственно литературным влиянием его на последующих писателей. [365] «Война и мир» — это достояние не только эстетического, но и общественно — нравственного сознания всего человечества. Доказательством того служит широчайшее и актуальнейшее звучание, которое приобрел роман «Война и мир» во всех странах в годы Великой Отечественной войны советского народа с немецким фашизмом.
365
Литературное воздействие «Войны и мира» на современных Толстому и последующих писателей детально прослежено в книге Т. Мотылевой «О мировом значении Л. Н. Толстого» (изд. «Советский писатель», М., 1957) и в упомянутой книге А. В. Чичерина.
«АННА КАРЕНИНА»
Роман «Анна Каренина» явился первым в творчестве Толстого широким художественным изображением пореформенной жизни и в то же время именно тем произведением, в процессе создания которого складывалось новое миропонимание писателя, проникнутое суровым осуждением всего буржуазно — помещичьего строя дореволюционной России, осуждением буржуазного строя вообще.
Ленин писал о Толстом, что пореформенная «острая ломка всех „старых устоев“ деревенской России обострила его внимание, углубила его интерес к происходящему вокруг него, привела к перелому всего его миросозерцания». [366] Художественным осмыслением «происходящего вокруг него», т. е. самого процесса бурной пореформенной ломки векового уклада русской жизни в самых различных ее сферах и проявлениях и определяются как тематика, так и проблематика второго романа Толстого. Но при этом необходимо учитывать и особый угол зрения, который сложился у писателя ко времени создания романа под воздействием пореформенной ломки, явился ее идеологическим отражением и определил собой глубочайшее идейно — художественное своеобразие того истолкования, которое получили в романе реальные процессы, противоречия и характерные явления пореформенной действительности.
366
В. И. Ленин, Сочинения, т. 16, стр. 301.
Творческие планы и искания Толстого начала 70–х годов на первый взгляд весьма разнохарактерны и неустойчивы. Писатель много и упорно думает о драматургической форме и намеревается попробовать в ней свои силы. Он с увлечением перечитывает Шекспира и восхищается его мастерством. Изучает Эврипида, Софокла, Мольера, драмы Гёте, трагедию Пушкина «Борис Годунов». Одновременно он изучает русское народное творчество и русскую историю в поисках сюжета для будущего произведения, форма которого колеблется между «эпическим родом» и драмой. За всем этим стоит одно — ощущение глубокого неблагополучия, драматизма современной жизни, попытка найти ответ на ее важнейшие вопросы в исторических и народных истоках национального прошлого.
На том же пути возникает у Толстого и обширный замысел романа из эпохи Петра Первого, к изучению которой он приступил в 1872 году. «Вы говорите, — писал Толстой в июне этого года А. А. Толстой, — В1ремя Петра не интересно, жестоко. Какое бы оно ни было, в нем начало всего. Распутывая моток, я невольно дошел до Петрова времени, — в нем конец» (61, 291).
Однако и этот замысел остался неосуществленным. В марте 1873 года под впечатлением случайно перечитанного прозаического отрывка Пушкина «Гости съезжались на дачу…» Толстой бросил работу над романом из эпохи Петра и обратился к созданию совершенно другого произведения. 19 марта 1873 года С. А. Толстая сообщила своей сестре, что «вчера» Толстой «вдруг неожиданно начал писать роман о современной жизни. Сюжет романа — неверная жена и вся драма, происшедшая от этого» (20, 577). Так началась работа Толстого над романом «Анна Каренина». Она продолжалась пять лет. С 1875 по 1877 год роман печатался в журнале «Русский вестник», а в 1878 году вышел отдельным изданием.
Неожиданный для окружающих замысел романа из современной жизни на сюжет «неверной жены» вызревал у Толстого довольно длительное время. Он вобрал в себя все то, над чем билась мысль писателя в поисках решения волновавших его вопросов личной и общественной жизни пореформенных лет. Общие очертания образа будущей Анны Карениной возникли у Толстого еще задолго до того, как он начал работать над одноименным романом, и в процессе размышлений о другом, занимавшем его тогда художественном замысле. Свидетельством того служит широко известная, но недостаточно еще прокомментированная дневниковая запись С. А. Толстой от 24 февраля 1870 года. «Вчера вечером, — читаем мы здесь, — он (Толстой, — Ред.) мне сказал, что ему представился тип женщины, замужней, из высшего общества, но потерявшей
I себя. Он говорил, что задача его сделать эту женщину только жалкой и не виноватой». [367]
Справедливо видя в упомянутом «типе» прообраз будущей Анны, исследователи и возводят к нему начало творческой истории романа «Анна Каренина». [368] По они странным образом не принимают во внимание сказанное С. А. Толстой дальше и непосредственно относящееся если не к истории, то к предыстории замысла «Анны Карениной». [369] Дальше сказано следующее: «… как только ему представился этот тип, так все лица и мужские типы, представлявшиеся прежде, нашли себе место и сгруппировались вокруг этой женщины. „Теперь мне все выяснилось“, — говорил он. Давно придуманный им характер из мужиков образованного человека, вчера он решил сделать управляющим». [370] Спрашивается: что именно «выяснилось» Толстому, после того как ему представился образ «потерявшей себя» женщины из высшего общества? какие это «лица и мужские типы» сгруппировались вокруг этого образа? что это за «давно придуманный им характер из мужиков образованного человека»? Все эти законно возникающие вопросы ведут нас к другому и в высшей степени своеобразному художественному замыслу Толстого, занимавшему его на рубеже 60–70–х годов.
367
С. А. Толстая. Дневники 1860–1891 годов. М., 1928, стр. 32.
368
Она подробно рассмотрена в книге: В. А. Жданов. Творческая история «Анны Карениной». Изд. «Советский писатель», М., 1957.
369
На неразрывную связь этой второй части записи С. А. Толстой с тем, что (казано ею о прообразе Анны Карениной, указано Б. А. Базилевским в статье «К творческой истории незавершенного романа Л. Н. Толстого из времен Петра I» («Ученые записки Калужского государственного педагогического института», вып. 4, 1957, стр. 143–145), но суть дела не раскрыта и им.
370
C. А. Толстая. Дневники 1860–1891 годов, стр. 32.
В «Моих записях…» С. А. Толстой под 14 февраля 1870 года читаем следующее: «Сказки и былины приводили его в восторг. Былина о Даниле Ловчанине навела его на мысль написать на эту тему драму. Сказки и типы, как, например, Илья Муромец, Алеша Попович и мног[ие] друг[ие], наводили его на мысль написать роман и взять характеры русских богатырей для этого романа. Особенно ему нравился Илья Муромец. Он хотел в своем романе описать его образованным и очень умным человеком, происхождением мужик, и учившийся в университете». [371] Справедливость этого свидетельства подтверждается рукописью Толстого, опубликованной под редакторским заглавием «Заметки к роману о русских богатырях» (90, 109–110).
371
Там же, стр. 30.
Рукопись содержит краткое изложение ряда былинных сюжетов с переосмыслением их применительно к обстоятельствам и явлениям современной писателю общественной жизни. Например: «Снятие (Ильей Муромцем, — Ред.) осады Чернигова]. — Освобождение] рабочих от иностранного] ига. Соловей — это либералы». Или: «Борьба (Добрыни, — Ред.) с 3[меем]. Борьба с вольнодумством за границей» (90, 109). Наибольшее количество записанных сюжетов относится к Илье Муромцу. Самый первый из них и вообще первый в рукописи — «Приобретение силы — отдают в университет. Он слабеет от оторванности, а то бы мир перевернул» — несомненно связан с «характером из мужиков образованного человека». Из последующих сюжетов выясняется, что этот «характер» рисовался воображению Толстого в качестве носителя положительных чарт народного сознания, которые возвышают его над обществом и заставляют вступить с ним в конфликт. Последнее связывается с боем Ильи с Идолищем: «Илья и И[долище]. — Философия. Из удаления узнает, ч[то] ф[илософия] одолевает, он смеется и убивает его. Известие получает от Митиньки, т. е. от того, кто дал ему образование]…