История русского романа. Том 2
Шрифт:
Разграничивая два типа лицемерия, Щедрин отказывается решать вопрос о преимуществе какого-либо пз них. И то и другое — опаснейшее явление. Сознательные лицемеры, лгуны, прошедшие культурную выучку, подвизаются преимущественно на общественно — политическом и государственном поприще. Как идеологи и политики господствующих эксплуататорских классов и партий, они опасны прежде всего искусством лицемерия и масштабами своей деятельности. Бессознательные лицемеры, лгуны, формирующиеся стихийно в широких слоях эксплуататорских классов, опасны своей дикой фанатичностью и массовостью, а также тем, что являются постоянным резервом для воспроизводства сознательных лицемеров.
Невежественные лицемеры, подобные Иудушке, являются, быть может, более наглядным свидетельством социальной порочности господствующего паразитического класса, так как они совершенно естественно, стихийно формируются в точном соответствии с принципами паразити ческой морали, без вмешательства какой-либо другой школы, кроме школы непосредственной жизни.
Всесторонним раскрытием социального генезиса лицемерия Иудушки Щедрин подчеркнул широкую классовую значимость созданного им типа. В
Использование образа Иудушки Головлева в сочинениях В. И. Ленина служит особо ярким доказательством огромной художественной емкости созданного Щедриным типа. С образом Иудушки Головлева В. И. Ленин сближает: царское правительство, которое «прикрывает соображениями высшей политики свое иудушкино стремление — отнять кусок у голодающего»; [397] бюрократию, которая, подобно опаснейшему лицемеру Иудушке, «искусно прячет свои аракчеевские вожделения под фиговые листочки народолюбивых фраз»; [398] буржуазного помещика, сильного «умением прикрывать свое нутро Иудушки целой доктриной романтизма и великодушия». [399] В сочинениях В. И. Ленина представлены кадетский Иудушка и либеральный Иудушка, предатели революции Иудушка Троцкий и Иудушка Каутский; встречаются здесь и профессор Иудушка Головлев, и Иудушка Головлев самой новейшей капиталистической формации, и другие разновидности лицемеров, речи которых «похожи, как две капли воды, на бессмертные речи бессмертного Иудушки Головлева». [400]
397
В. И. Ленин, Сочинения, т. 5, стр. 217.
398
Там же, т. 1, стр. 272.
399
Там же, т. 4, стр. 380.
400
Там же, т. 5, стр. 236.
Возводя всех этих позднейших дворянских и буржуазных лицемеров, подвизавшихся в области политики, к бессмертному Иудушке Головлеву, В. И. Ленин тем самым раскрывал широчайший социально — политический диапазон гениального щедринского художественного обобщения. Ленинская интерпретация красноречиво свидетельствует о том, что тип лицемера Иудушки Головлева по своему значению выходит за рамки своей первоначальной классовой принадлежности и за рамки своего исторического периода. Лицемерие, т. е. замаскированное благими намерениями хищничество, и есть та основная черта, которая обеспечивает Иудушкам живучесть за пределами отведенного им историей времени, их длительное существование в условиях борьбы классов. До тех пор, пока существует эксплуататорский строй, всегда остается место для лицемеров, пустословов и предателей Иудушек; они видоизменяются, но не исчезают. Источник их долговечности, их «бессмертия» — это порядок вещей, оспованный на господстве эксплуататорских классов.
Художественным раскрытием лицемерия Иудушки Головлева Щедрин дал гениальную формулу, определяющую сущность всякого лицемерия и всякого предательства вообще, в каких бы масштабах, формах и на каком бы поприще это ни проявлялось. Отсюда огромная потенциальная обличительная сила образа. Иудушка Головлев — поистине общечеловеческое обобщение всей внутренней мерзости, порождаемой господством эксплуататоров, глубокая расшифровка внутренней сущности буржуазнодворянского лицемерия, психологии вражеских замыслов, прикрытых благонамеренными речами. Как литературный тип Иудушка Головлев служил и долго еще будет служить мерилом определенного рода явлений и острым оружием общественной борьбы.
Итак, если огромно значение созданного Щедриным образа Иудушки как упичтожающего приговора классу крепостников, то еще более важно значение данного образа как психологического ключа к распознаванию Иудушек вообще. Лгуны, предатели, лицемеры, источающие яд, сдобренный сладенькими, медовыми речами, враги, подстерегающие свою жертву исподтишка, ласковые кровопийцы — это самые опасные враги человеческого общества. «Господа Головлевы» учат распознавать психологию такого сорта людей, и в этом заключается великое и непреходящее значение гениального творения Салтыкова — Щедрина.
Роман «Господа Головлевы» относится к лучшим достижениям Салтыкова и является ярким показателем обогащения щедринского реализма в 70–е годы. Произведения, написанные в это десятилетие, открывали новые и новые доказательства многогранности художественного метода Салтыкова, эстетической чуткости писателя к свойствам того жизненного материала, с которым он имел дело в каждом отдельном случае. Так, приемы, изобразительные средства, жанровая структура — все это, сохраняя основные черты творческой индивидуальности сатирика, в то же время изменялось и сменялось в зависимости от темы и соответственно теме. В течение десятилетия писатель далеко продвинулся вперед от той резко впечатляющей, но все же несколько однообразной по своей форме сатиры, с которой читатель познакомился в «Истории одного города». Психологический анализ и в щедринской сатире 60–х годов играл значительную роль, но главным оружием художественной критики служил смех, обусловливавший преобладание комических приемов в поэтике. В связи с этим складывалось представление, впрочем неосновательное, что психологическим анализом Салтыков владел в малой степени, что это является слабой стороной его творческого метода, особенно заметной па фоне психологического мастерства его крупных литературных современников. Мнение это решительно опровергалось появлением романа «Господа Головлевы», который свидетельствовал о больших возможностях и достижениях щедринского художественного психологизма. [401] Обозначенная романом новая грань творчества создавала представление многомерности щедринского реализма, показывала, каких блистательных результатов может достигать Салтыков путем психологического анализа, не прибегая к оружию смеха. Следствием творческого углубления писателя в социальную психологию и обострения противоречий в жизни русского общества, еще не освободившегося от крепостнических пережитков, но уже все более вовлекавшегося в процесс капиталистического развития, явилось усиление трагического элемента в произведениях Салтыкова второй половины 70–х годов, и в частности в «Господах Головлевых».
401
О своеобразии психологического анализа в «Господах Головлевых» см. в статьях: Е. И. Покусаев. «Господа Головлевы» Салтыкова — Щедрина. «Ученые записки Саратовского гос. университета», т. VI, вып. филологический, 1957, стр. 367–417; С. Г. Бочаров. Психологический анализ в сатире. В кн.: Я. Эльсберг. Вопросы теории сатиры. Изд. «Советский писатель», М., 1957, стр. 246–279.
Если «История одного города» в 1870 году знаменовала собой высший итог развития щедринской сатиры за 60–е годы, то подобно этому «Господа Головлевы», появившиеся в законченном виде в 1880 году, обозначают рост щедринского реализма за 70–е годы. Правда, по своей тематике и стилю «Господа Головлевы» не могут претендовать на такое обобщающее значение по отношению к произведениям этого десятилетия, какое имела «История одного города» в предыдущем десятилетии. Щедринское творчество 70–х годов стало настолько разветвленным, что любое отдельно взятое произведение оказывается недостаточным, чтобы служить в качестве центрального и демонстрировать основные черты проблематики и поэтики творчества писателя в этот период. Здесь были произведения, которые писались в художественной манере «Истории одного города» («Дневник провинциала в Петербурге», «Культурные люди»), но были и такие, в родственном ряду которых «Господа Головлевы» выступают в качестве высшего достижения и являются показательными именно для новых художественных приобретений реализма Салтыкова в 70–е годы. Недаром появление «Господ Головлевых» было воспринято читателями, критикой и виднейшими писателями как обнаружение новых сторон могучего дарования Салтыкова, проявление таких черт щедринского реализма, которые до этого еще не успели достаточно ярко обозначиться. Прежде всего произведение выделилось на фоне всего ранее созданного Салтыковым как крупное достижение в жанре социально — психологического романа. В этом отношении «Господа Головлевы» сохраняют за собой первое место во всем творчестве писателя.
Если «Господа Головлевы» являются в творчестве Щедрина высшим достижением в жанре социально — бытового психологического романа, то «Современная идиллия» может служить блистательным образцом реализации щедринской идеи сатирического политического романа. В «Современной идиллии» сатирик наиболее ярко осуществил свой замысел такого романа, драма которого выходит из домашних рамок на улицу, развертывается на публичной политической арене и разрешается самыми разнообразными, почти непредвиденными способами.
Действие «Современной идиллии» начинается в частной квартире, отсюда переносится в полицейский участок, адвокатскую контору, купеческий дом, постепенно захватывает все более широкий круг лиц и явлений, затем перебрасывается из столицы в города и села провинции и, наконец, возвращается опять в столицу. Весь этот пестрый поток лиц и событий в произведении вызван вторжением «внутренней политики» в судьбы людей.
«Современная идиллия», несмотря на пестроту содержания, отразившего в себе текучий политический материал современности, а также несмотря на то, что между временем появления первых одиннадцати глав (1877–1878) и последующих (1882–1883) прошло более четырех лет, обладает стройной и связной композицией и не уступает в этом отношении «Господам Головлевым». Главы объединены не только одной общей мыслью и одними и теми же персонажами, но и удивительно выдержанной тональностью сатирического повествования. Для композиции романа характерно наличие глав, включающих разные жанровые формы — сказку, фельетон, драматическую сцену. Однако это вовсе не отступление от главной мысли и от основного сюжета, а своеобразное и в высшей степени оригинальное развитие основной темы; более того: эти «вставные» эпизоды являются сгустками развиваемых идей. Роль «Сказки о ретивом начальнике» или драматической сцены «Злополучный пискарь» в романе так же значительна, как например и роль «Повести о капитане Копей- кине» в «Мертвых душах». В композиции «Современной идиллии» особенно ярко, непринужденно и многосторонне проявилось присущее Ще дрину «свободное отношение к форме», искусство создавать органический сплав из контрастирующих жанровых элементов, которые придают повествованию многокрасочность и выставляют предмет сатиры в рельефном и остроумном освещении.