История русской литературы XIX века. В 3 ч. Ч. 1 (1795—1830)

Коровин Валентин Иванович

Наш век — торгаш. В сей век железный Без денег и свободы нет.

Романтическая свобода и романтическое бескорыстие — иллюзия, гордая поза, далекая от реальной жизни. Но очищенная от романтического прекраснодушия идея свободы вдохновения и творчества не обесценивается, а удерживается в компромиссной формуле, которая учитывает реальность. Она принадлежит Книгопродавцу, который, стоя на «прозаической», практической точке зрения, принимает во внимание и «поэтическую», ду-ховно-творческую точку зрения своего оппонента:

Позвольте просто вам сказать:

Не продается вдохновенье,

Но можно рукопись продать.

В свою очередь, Поэт покидает «поэтическую» позицию и переходит на «прозаическую», что фиксируется резким стилистическим сломом —

отказом от стихотворной речи и обращением к речи деловой: «Вот вам моя рукопись. Условимся». Равновесие двух позиций удерживается и словами Книгопродавца: изданная рукопись хранит поэтическое вдохновение и потому принесет «много... добра».

Пушкин в остром диалоге зафиксировал свой взгляд профессионального литератора на «вдохновение» (духовно-творческую свободу) и «рукопись» (товар). Не только предмет и явление могут быть рассмотрены с разных сторон, которые не совпадают, но и одна и та же личность. Впоследствии на таком же несовпадении человеческого и социального, поэтического и прозаического Пушкин создаст характеры своих самых любимых героев.

В обычной жизни он тоже сохраняет разные взгляды на один и тот же предмет или лицо — романтический, условно-книж-ный с легкой иронической насмешкой и прозаический, чуждый идеальности. Например, А.П. Керн поэт называет в стихах «гений чистой красоты». Литературная условность этого образа несомненна: он взят из стихотворений Жуковского « Лал-ла Рук» («Ах! не с нами обитает Гений чистой красоты...») и «Я Музу юную, бывало...» («О Гений чистой красоты!»). В письмах он отзывался о ней иначе.

В Михайловском поэт укрепился во мнении, что нет истины, величия, красоты там, где нет простоты. Поэзия заключена не столько в исключительном и необычном, сколько в обыденном, обыкновенном и каждодневном. Это определило бытовое поведение Пушкина и его последующее творчество.

Мрачное состояние духа сменяется в Михайловском на мощный творческий подъем. Лирика Михайловского периода, если взять ее в целом, проникнута светом, энергией и радостным приятием красоты. Здесь, в Михайловском, кроме названных стихотворений, были написаны цикл «Подражания Корану», историческая элегия «Андрей Шенье», «К***» («Я помню чудное мгновенье...»), гимн «Вакхическая песня», «19 октября», «Все в жертву памяти твоей...», «В крови горит огонь желанья...», «Под небом голубым страны своей родной...», «Признание», «Аквилон», послание «Чаадаеву» («К чему холодные сомненья?»), «Зимний вечер» и др. С Михайловским непосредственно связаны стихотворения «Зимняя дорога», «К няне», «И.И. Пущину», «Пророк». Все это — значительные лирические признания.

Лирика Пушкина в Михайловском приобретает новые черты: прощание с романтизмом окрашено в большинстве стихотворений не элегической тональностью, а мажорными интонациями.

Стиль лирики содержит меньше, чем раньше, картинных сравнений, изысканно-условных метафор и устойчивых перифраз. В Михайловском Пушкин по-новому увидел жизнь — в ее «нагой простоте», в неброском и совсем не ярком облике. Вместо пышного Юга и мощи морской стихии перед ним открылись равнины и холмы, чистые и тихие реки среднерусского пейзажа, а зимой бесконечные снега. Вокруг — почти полное безлюдье и безмолвие. Но именно красота тихой, не бьющей в глаза благородной и умиротворенной, спокойной простоты влечет поэта. Лирика становится все более глубокой и гармоничной. Характерны в этом отношении «зимние» стихотворения.

«Зимний вечер» (1825). В пейзаже «Зимнего вечера» нет ни отвлеченности, ни зыбкой субъективности. Он обычен и в этом смысле типичен. Однако Пушкин придал этой типичности интимность.

Зима, зимняя буря всегда ассоциировались с унынием, невеселым, безрадостным, грустным настроением. Поэт не отступает от этих привычных чувств. Сдержанно и точно, дву-мя-тремя штрихами он создает впечатление долгого и печального зимнего вечера:

Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя...

Таково же описание «ветхой лачужки» и нехитрых занятий няни, разделяющей с поэтом кров.

Однако дальше эти столь обычные для зимы унылые настроения встречают сопротивление в душе поэта. В противовес завывающей буре, стихии, навевающей гнетущую грусть, он будит творческое воображение и обращается к вымыслу. В духе народных обычаев (это тоже веками проверенные ассоциации), помня, что народ в избах, коротая нескончаемые и темные зимние вечера, скрашивал их песнями, поэт просит няню:

Спой мне песню, как синица Тихо за морем жила...

Лирический герой следует бытовому поведению народа, поскольку ему свойственно типически-национальное восприятие зимы, переживаемое столь же типически сходно. Но это типически национальное слито с индивидуальным, с конкретными биографическими фактами и интимными переживаниями поэта.

Для понимания смысла стихотворения существен контраст между миром наружным, за стенами дома, и миром внутренним, в стенах дома. Внешний мир наполнен резкими звуками, шумом, там господствуют мгла и холод. Это — царство хаоса. В доме, напротив, — тишина, мерные, однообразные звуки жужжащего веретена, там светло и тепло. Это — царство порядка. Обитатели дома одиноки в своем противостоянии буре. Они могут надеяться только на себя, на свою стойкость. Призывая на помощь собственные силы — мужество, веселье, песню, поэзию труд, — они празднуют победу над злыми силами хаоса и тьмы.

Тот же вечерний пейзаж и в стихотворении «Зимняя дорога» (1826). Здесь тоже кругом разлиты печаль и скука («Скучно, грустно...», «Грустно Нина: путь мой скучен...»). Но они не вечны. Завтра наступит иное время:

Завтра, Нина,

Завтра, к милой возвратясь,

Я забудусь у камина,

Загляжусь, не наглядясь...

Солнечное, жизнерадостное настроение хранят многие стихотворения. В послании «19 октября» (1825), первом стихотворении, посвященном лицейской годовщине, Пушкин, вспоминая друзей-лицеистов, славил дружеский союз («прекрасен наш союз»), лицейское братство, которое помогает противостоять натиску «судьбины» и даже усмирить ее «гнев». Он приветствовал пир жизни, наслаждение ее радостями, творчеством и общение родственных душ. Градус пушкинского оптимизма был необыкновенно высок. Он поддерживался новыми творческими идеями и уверенностью в том, что заточение скоро закончится и свобода стоит на пороге его дома:

Пора и мне... пируйте, о друзья!

Предчувствую отрадное свиданье;

Запомните ж поэта предсказанье:

Промчится год, и с вами снова я,

Исполнится завет моих мечтаний;

Промчится год, и я явлюся к вам!

С этими и другими ликующими строками стихотворения «19 октября» перекликаются строки гимна «Вакхическая песня».

«Вакхическая песня» ¹⁰⁰ (1825). Пушкин следует традициям гимнового искусства античной поэзии. Гимну предшествует ночное молчание, которое прерывается с восходом солнца. Молчание нарушает вопрос: «Что смолкнул веселия глас?» Вакхическая песнь — торжественная песнь, и Пушкин широко пользуется восклицаниями, архаизмами, славянизмами («Да здравствуют нежные девы И жены, любившие нас!», «Да здравствуют музы, да здравствует разум!» ¹⁰¹ ). В стихотворении совершенно отсутствуют повествовательные интонации. Вакхическая песнь — ликующая, энергичная песнь. Пушкин достигает этого впечатления побудительными, повелительными, императивными формами глаголов («Раздайтесь», «наливайте», « бросайте », « подымем », « содвинем », « Ты, солнце святое, гори!»). Вакхический пир — это мир вина, любви и веселья, символизирующих свободу чувств и наслаждение ими. Он и начинается с прославления земных, чувственных радостей. Но вакхический пир этим не ограничивается. Затем настает очередь разума, мудрости, творчества. Пушкин движется от полноты чувств и удовольствий к познанию и интеллектуальному постижению их, в конечном итоге — к истине. При этом «музы» и «разум» поняты как синонимы, потому что поэзия рождается солнцем ума и наполнена божественным светом ¹⁰² .