История с призраком
Шрифт:
Великан, устроившись на полу в удобной живописной позе, задымил предложенной мною трубкой, накинул на плечи мое красное одеяло и нахлобучил на голову, наподобие шлема, мой тазик для умывания. [5] Я растопил камин, и он, скрестив ноги, с удовольствием придвинул поближе к огню громадные потрескавшиеся подошвы.
— Что это у тебя с подошвами и с голенями: они все в трещинах, прямо-таки живого места нет.
— Проклятые цыпки — пока я там, под фермой Ньюэлла, под землей валялся, и ноги, и
5
…нахлобучил на голову, наподобие шлема, мой тазик для умывания. — Аллюзия на образ Дон Кихота Ламанчского из одноименного романа (опубл. 1605–1615) Мигеля де Сервантеса Сааведры (1547–1616): в гл. 21 первой части (ок. 1597–1604, опубл. 1605) главный герой обзаводится медным тазиком для бритья, который он отнял у встречного цирюльника и который принимает за чудодейственный золотой шлем мавританского царя Мамбрина, предохраняющий от ранений.
Мы проболтали добрых полчаса, и тут я заметил, что вид у моего собеседника утомленный, о чем я ему и сказал.
— Утомленный? — переспросил он. — Еще бы не утомленный. Раз уж ты со мной по-приятельски обошелся, давай-ка я выложу тебе все начистоту. Я — дух того Окаменелого Человека, который лежит в музее на противоположной стороне улицы. [6] Призрак Кардиффского Великана — вот кто я такой. Но не знать мне ни отдыха, ни покоя до тех пор, пока мое разнесчастное тело обратно не закопают. А как мне проще всего добиться своего — чтобы мое желание исполнили? Донять людишек страхом! Являться привидением туда, где уложили мое тело. И вот я ночь за ночью, не пропуская ни одной, разгуливал по музею. Позвал на подмогу и других духов. Но вышел из этого один пшик: кто же посещает музеи в полночь? Тогда мне стукнула в голову мысль перебраться сюда и немного тут побуянить. Помстилось мне, что если меня толком выслушают, то дело будет сделано: компания у меня как на подбор, лучше ни в одной истории о призраках не сыщешь. Еженощно мы тут просачивались сквозь трухлявые стены, волочили за собой цепи, испускали стоны, перешептывались, сновали с топотом по лестницам туда-сюда — и, честно тебе признаюсь, выдохся я вконец. А сегодня вечером вижу: у тебя в комнате свет горит; ну, поднатужился еще разок покуролесить — и давай опять за старое. Но мочи нет больше — с ног валюсь. Умоляю — хотя бы ты меня не разочаруй!
6
…Окаменелого Человека, который лежит в музее на противоположной стороне улицы. — Своего великана Барнум демонстрировал нью-йоркской публике в Музее Вуда, расположенном на Бродвее в доме № 1221, рядом с 30-й стрит. Любопытно, что 20 декабря 1869 г. (то есть уже после признания Халла)
Я в волнении спрыгнул со своего насеста и воскликнул:
— Ну, уж это ни в какие ворота не лезет! Такого сроду еще никто не слыхивал. Эх ты, нескладный ты ископаемый горемыка, зря ты так усердствовал… Зря крутился вокруг гипсовой копии самого себя — ведь настоящий Кардиффский Великан находится в Олбани! [7] [8] Тьфу ты, да неужто, прах его побери, тебе и собственные останки распознать невмоготу?
Я в жизни не видел лица, которое столь красноречиво выразило бы стыд, смешанный с самой жалостной пришибленностью.
7
Это действительный факт. Мошенники изготовили искусную копию первоначальной подделки: она демонстрировалась в Нью-Йорке под видом «единственно подлинного» Кардиффского Великана (к неописуемому негодованию владельцев колосса, вокруг которого в то же самое время в музее города Олбани собирались толпы зрителей). — Прим. авт.
8
Олбани — город на северо-востоке США, административный центр шт. Нью-Йорк, где в конце ноября 1869 г. в течение нескольких дней экспонировалась кардиффская находка.
Окаменелый Человек медленно встал на ноги и спросил:
— Это и вправду так, честно?
— Такая же правда, как то, что я здесь, перед тобой.
Великан вынул трубку изо рта и положил ее на каминную полку, с минуту постоял в нерешительности (машинально, по старой привычке, засунув руки в карманы отсутствовавших панталон и задумчиво повесив голову на грудь), а потом наконец проговорил:
— М-да, никогда еще я не попадал в такую нелепую переделку. Окаменелый Человек втер очки всем и каждому, а кончил этот подлый жулик тем, что околпачил собственное привидение! Сын мой, если в груди у тебя теплится хоть искра милосердия, пожалей меня — злосчастного одинокого призрака, и сохрани эту историю в тайне. Представь только, каково было бы у тебя на душе, разыграй ты этакого осла.
Великан размеренной, полной достоинства поступью спустился по ступенькам лестницы, и шаги его постепенно затихли на пустынной улице. Мне стало жаль, что бедолага ушел, но еще больше жаль, что он унес с собой мои вещи — красное одеяло и тазик для умывания.