История семилетней войны
Шрифт:
Саквилль был тогда отозван в Англию и явился туда с трепетом, так как боялся судьбы адмирала Бинга, который три года тому назад был расстрелян: английский народ требовал жертвы, а министры ради своей безопасности нашли нужным избрать его козлом отпущения и приписать ему все свои политические промахи. Бинг должен был умереть под тем предлогом, что не сделал всего возможного для нанесения вреда неприятелю и для спасения Менорки [205] . Так пал невинный вождь вопреки немного, впрочем, опоздавшему протесту всего военного суда; Саквилль, в качестве члена тайного совета, сильно добивался тогда этой трагической развязки. Но теперь положение этого генерала было совсем иное: он не мог отстаивать своей невиновности, так как его преступное поведение было достаточно очевидным и всякое оправдание было бы напрасно. Весь народ был страшно озлоблен на него, а чернь грозила разорвать на части. Лучшие слои общества смотрели на него как на негодяя, даже друзья избегали его, а король Георг II не хотел слышать его имени. Он лишил его военных чинов и велел подать себе книгу, где значились его тайные советники; оттуда он собственноручно вычеркнул имя Саквилля. Затем поведение его было обсуждаемо военным судом, где он своей защитой увенчал свою подлость, говоря, что великий полководец, зави дуя его военным доблестям, прислал ему противоречащие приказания, чтобы погубить его. Но множество свидетелей британцев, большей частью высоко урожденных
205
См. приложение.
Кстати здесь будет заметить, что этот лорд Саквилль, опозоривший себя в германской и английской военной истории и формально лишенный чести в царствование Георга II, был тот самый, который в правление Георга III сумел интригами втесниться в дела правления, был главным зачинщиком американской международной войны и, принявши титул лорда Сен-Жермена, стал военным министром. На этом посту он составил план военных действий в Америке, вследствие которого генерал Бэргойн, следуя бездарному плану, пал жертвою недостойного министра, вместе со своим корпусом, в пустынях Саратоги [206] . Эта неудача решила участь Америки, так как едва это известие прибыло в Европу, как Франция объявила независимыми британских подданных в Америке.
206
Архенгольц преувеличивает роль Саквилля в организации неудачной экспедиции английского корпуса Бэргойна.
В день победы при Миндене была одержана другая победа наследным принцем Брауншвейгским при Гофельде. Фердинанд совершил нечто, повергшее в изумление и друзей, и врагов. Собираясь сразиться с армией, гораздо более многочисленной, он отправил 10 000 своих войск наследному принцу, намеревавшемуся атаковать герцога Бриссакского. Чтобы зайти неприятелю в тыл, принц должен был перейти реку Верру, через которую был только один узкий мост. По нему двигалась только часть его войск, остальные шли вброд, чтобы не терять времени. План атаки был так хорошо составлен, что не готовый к битве неприятель увидел себя однажды утром окруженным со всех сторон и, после кровопролитного сражения, должен был спасаться поспешным бегством, покинув весь обоз. На поле битвы осталось столько убитых, что 2000 крестьян в продолжение трех дней хоронили их. Союзники лишились в этом сражении только 300 человек.
Поведение полководца после битвы служит настоящим масштабом его военного величия, и Фердинанд оказался на высоте своей славы; поэтому последствия этого дня, ознаменованного двумя победами, были весьма пагубны для французов. Контад должен был тотчас же покинуть свою выгодную позицию при Миндене, очистить Гессен, переправиться назад через Везер, уходить из страны, сполна снабженной продовольствием, постоянно преследуемый врагом, словом, лишиться всех выгод, приобретенных в этой кампании. Генерал Армантьер, блокировавший Липштадт, тотчас же снял блокаду и поспешил соединиться с главной армией французов. Минден сдался союзникам. Были взяты значительные магазины и уведена отовсюду масса пленных. В Детмольде передвижной французский госпи таль с 800 человек сильного эскорта попал в руки победоносных немцев. Принц Гольштинский со своей прусской кавалерией взял в плен за раз целый батальон так называемых королевских гренадеров. Затем последовало много больших стычек, кончившихся успешно для союзников. Кор пус добровольцев Фишера был атакован наслед ным принцем при местечке Веттер; часть его бы ла избита, а часть взята в плен. Только немногим удалось спастись вместе с вождем. Другой корпус был атакован знаменитым предводителем легких войск, полковником Лукнером, у Эльнгаузена, и разбит с большим для него уроном. Столица Кассель сдалась на капитуляцию ганноверскому полковнику Фрейтагу, который овладел также всем полевым обозом маршала Контада, принца Конти, герцога Бриссака, графа Сен-Жермена и вообще всех французских генералов недалеко от Детмольда. Марбург, с гарнизоном в 900 французов, не хотел сдаваться; он был осажден, и на пятый день после открытия траншей последовала его сдача. Взята была также крепость Цигенгайн с гарнизоном в 300 французов.
Между отбитым багажом маршала Контада найден был его портфель с тайными письмами и инструкциями от его двора, которые обнародовали по приказу английского короля. В них, между прочим, находились приказы опустошать те страны, которыми не удавалось овладеть. Но еще более удивительным, нежели эти приказы, был ответ французов, в котором, хотя и не отрицалась подлинность этих писем, но выражениям их, совершенно явным, придавалось другое значение, не столько софистическое, сколько смешное.
Генерал Имгоф был послан в Мюнстер. Он некоторое время блокировал город и хотел приступить к настоящему штурму, но приближение французского генерала Арманть ера заставило его снять осаду. Однако, получив подкрепление, он возобновил ее. Французы снова подошли для атаки, но она не произошла, и через 6 дней по открытии траншей гарнизон капитулировал, получив свободный пропуск; но все орудия, снаряды, провиант и военные принадлежности стали добычей завоевателей. Это произошло 20 ноября, в несчастный для пруссаков день поражения при Максене; того же числа английский адмирал Хоук раз бил на берегах Франции французский флот в такую ужасную бурю, что ее было достаточно для того, чтобы совершенно поглотить все человеческие силы; изо всех побед, когда-либо одержанных на море, это была наиболее удивительная [207] .
207
См. приложение.
Имгоф нашел укрепления Мюнстера в столь плохом состоянии, что счел невозможным защищать этот пункт; однако он оставил в нем 5000 человек гарнизона, а сам вернулся к главной армии. Но кампания еще не была окончена, несмотря на весьма позднее время года. Взята была врасплох крепость Фульда, где находился герцог Вюртембергский, отдавший 12 000 человек своих войск на французскую службу. Вюртембергский лагерь находился недалеко от города. Герцог, не предполагая нашествия врага, пригласил фульдских дам на бал, который как раз должен был начаться, когда высланный сюда наследный принц Брауншвейгский с гусарами и драгунами своего корпуса явился под стены города и проник в город. Множество неприятелей было убито, находившиеся вне города рассеяны, и уведено свыше 1200 пленных. Герцогу удалось бежать, а его войска отступили в большом замешательстве из Фульды. Дамы этого духовного двора [208] , нарядившиеся для танцев, должны были на сей раз отказаться от
208
До 1803 г. Фульда находилась под юрисдикцией церковного князя, аббата фульдского.
Вскоре после этой экспедиции наследный принц отправился в Саксонию для подкрепления прусского короля, после чего французам пришло в голову атаковать ослабленную союзную армию на ее зимних квартирах. Но маршал Контад со времени Минденского поражения был в большой ссоре с Брольи, так как они взваливали всю вину за поражение друг на друга. Версальский двор, ошеломленный этой неудачей и обеспокоенный их ссорой, выслал в армию маршала д’Этрэ с большими полномочиями, чтобы во имя короля уладить этот спор и сделать необходимые планы для будущих военных действий. Д’Этрэ был, однако, настолько благороден, что явился не в качестве главнокомандующего, а лишь для службы под начальством Контада и для подачи ему советов, если в них окажется надобность; во всем же остальном он обязывался повиноваться его приказаниям. Но все попытки прежнего фельдмаршала к примирению обоих соперников оказались безуспешными. Двор наконец решил этот вопрос, отозвав Контада обратно и вручив главное начальство вместе с фельдмаршальским жезлом Брольи. Новый главнокомандующий пожелал явиться достойным этой королевской милости неожиданным подвигом. Суровое время года не помешало ему пытаться совершить атаку 25 декабря. Но Фердинанд, блокировавший Гессен и расположивший свои войска на квартирах, был настороже. Он так энергично встретил французов, что те, после сильной канонады, должны были отступить. Неудача при Максене, потребовавшая высылки вспомогательных войск в Саксонию, а вследствие этого значительное ослабление союзной армии, не позволили Фердинанду извлечь всю ожидаемую пользу из его удачных походов.
Союзники, пришедшие в движение в ответ на атаку французов, стали всячески вредить неприятелю, причем особенно отличились приверженцы их Лукнер и Шейтер. Вообще легкие германские войска были очень деятельны и счастливы во всех этих кампаниях в противоположность неприятельским. Замечательно то обстоятельство, что французы никогда не играли важной роли на театре маленькой войны, несмотря на все их усилия проявить в них те подвиги, что и в больших сражениях. Все планы вождей для таких военных операций, поведение полководцев и солдат в таких случаях, недостаточно продуманное исполнение этих планов – все свидетельствует о неспособности нации к подобного рода борьбе с врагом, так как хладнокровие и неусыпное внимание к ходу битвы, два весьма необходимых качества предводителей таких операций, плохо согласуются со свойственной французам живостью. Тем ощутимее была для них деятельность германских приверженцев, не дававших им ни минуты покоя и продолжавших эту небольшую войну с неслабеющим успехом. Они постоянно атаковали французские отряды, угрожали их зимним квартирам, их магазинам, перехватывали их транспорты и уводили много пленных, пока наконец сильные холода не принудили их самих отдохнуть в зимних квартирах.
Союзники опять овладели всеми областями и пунктами, которые принадлежали им до начала войны. Фердинанд расположился на зиму в Касселе и Вестфалии, а французы – в окрестностях Франкфурта-на-Майне. Казалось, что народы поменялись природой своих потребностей: и тут, и в Саксонии равно немцы, как и французы, стояли в поле друг против друга среди глубокой зимы, между тем как русские и шведы уже два месяца жили на зимних квартирах.
Были вновь сделаны мирные попытки, так как Англия выиграла теперь много [209] , а Пруссия потеряла мало. Саксония в достаточной мере вознаградила Фридриха за потери, причиняемые ему врагами в занятых ими прусских областях, а в поле он был так страшен, как никогда еще, вопреки всем претерпенным неудачам. К тому же он, как и в прошлую зиму, владел всеми областями и пунктами, кроме Дрездена. При таких обстоятельствах он мог поистине считать себя счастливым. Удачи его союзников, помимо германских кампаний, были несравненно больше. Англичане сделали большие приобретения в Индии и Америке, уничтожив при этом почти совершенно французские морские силы. При продолжении войны они могли ожидать еще больших преимуществ на счет французов. Несмотря на это, оба союзных монарха предложили мир. Предложение это было сделано в Гааге, и король Станислав, столь легко, с философским спокойствием перенесший дважды приобретенную и дважды утраченную польскую корону [210] , предложил свою резиденцию в Нанси для мирного конгресса, на что Фридрих и Георг согласились. Первый писал из Фрейберга, где находилась его главная квартира: «Приношу величайшую благодарность за это предложение и охотно согласился бы на него. Все действия, совершаемые под покровительством Вашего Величества, должны иметь удачный исход. Однако не все столь мирно настроены: дворы Венский и Петербургский довольно странным образом отвергли предложения, сделанные английским королем и мною. Очевидно, эти дворы побудят и француз ского короля к продолжению войны, от которой ожидают самого удачного исхода. Таким образом они сами дадут ответ за ту кровь, которая еще прольется. Дай Бог, чтобы все государи, подобно Вашему Величеству, вняли голосу человеколюбия, доброты и правосудия! Тогда свет перестал бы быть и театром опустошений и убийств».
209
Имеются в виду успехи Англии в Канаде, на Карибах и в Индии.
210
Имеется в виду Станислав Лещинский (1677–1766), польский король в 1704–1711 гг. (при поддержке Карла XII) и в 1733–1734 гг. (когда на стороне Станислава выступала Франция). Был тестем Людовика XV, который в 1736 г. сделал его князем Лотарингии.
Противники ответили на это предложение весьма не определенным образом. Тогда предложена была Бреда и, наконец, Лейпциг для мирного конгресса. Враги Фридриха вполне надеялись на свой сильный союз, поэтому они не обнаруживали ни малейшего намерения содействовать миру. Напротив того, зиму они употребили на подкрепление своих войск и на пополнение повреждений и урона от предыдущих кампаний. Фридрих делал то же самое, но ему приходилось бороться с несравненно большими препятствиями. Число его противников простиралось до 90 миллионов человек, а подданных у него было всего 5 000 000. Королевство Пруссия и другие области его государства находились в руках неприятелей, так что оттуда ему нельзя было пополнять свои войска. Впрочем, Саксония почти заменяла ему эту потерю; это был благодетельнейший источник для короля, доставлявший ему всегда и деньги, и провиант, и солдат. Доставки продуктов, {денег} и людей, к которым принуждены были несчастная Саксония и Тюрингия, благодаря необыкновенной жестокости, были чрезмерны и производились всегда вперед. Город Эрфурт поставил за 1760 год 100 000 рейхсталеров, 400 рекрутов и 500 лошадей; Наумбург – 200 000 рейхсталеров; Мерзебург – 120 300 рейхсталеров, 631 человек, частью рекрутов, частью погонщиков и 423 лошади; то, что недоставало для положенного количества, было уплачиваемо деньгами: за каждую лошадь – 50, а за каждого человека – 150 рейхсталеров. Цвикау должен был дать 80 000 рейхсталеров, Хемниц – 215 000, все города Тюрингии – 930 000, а весь тюрингенский округ – 1 375 841 рейхсталер. Один Лейпциг должен был уплатить 1 100 000 рейхсталеров контрибуции, а весь лейпцигский округ – 2 000 000 рейхсталеров деньгами, 10 000 рекрутов, несколько сотен тысяч четвериков зерна, несколько тысяч лошадей и большое количество убойного скота. При этом срубались лучшие леса и дерево продавалось предприимчивым капиталистам.