История шпионажа
Шрифт:
Даже Том Кларк, бывший в то время Генеральным прокурором, отмечал успехи мисс Коплон. Когда она получила повышение в 1948 году, перейдя на работу в гражданскую службу уровня П-3, он писал:
«Дорогая мисс Джудит,
Ваш перевод в П-3 — это действительно поощрение Ваших заслуг, и я поздравляю Вас с этим. Я не знал, что в нашем криминальном отделе были политические аналитики, но, проверив, я обнаружил, что Вы работаете в отделе регистрации иностранных агентов. Желаю успехов в работе».
Еще в колледже один из преподавателей отмечал, что «Джуди серьезно интересуется внутренней
Статьи, написанные Джуди для газеты колледжа, проливают свет на образ ее мыслей во время учебы, которая совпала с первыми годами Второй мировой войны. Начало ее последнего курса, 1942–43 годы, совпало со Сталинградской битвой. Реакция ее не многим отличалась от реакции большинства американцев: она не скрывала своего восхищения русскими, которые противостояли нацистским захватчикам, и ужасалась тому, что союзники не делали ничего, чтобы помочь России. В статьях, которые она подписывала (это значит, что ее мнение не всегда совпадало с мнением редколлегии), доказывала необходимость открытия второго фронта. Сталин говорил о том, что Рузвельт и Черчилль нарушили свое обещание открыть второй фронт в Европе в 1942 году, чтобы оттянуть туда часть немецких войск, воюющих в СССР. В одной из своих статей, названной «Политика войны», мисс Коплон писала, что нежелание открыть второй фронт вызвано позорными политическими причинами, желанием некоторых лиц обескровить Россию перед победой союзников в войне.
В другой статье Джуди обвиняла США в манкировании ленд-лиза американской стороной. Она писала: «И нельзя говорить, что Америка уже достаточно много отправила в Россию. Это позиция мечтателя. Нам сейчас нужен реализм. Мы должны понять, что Россия — сердце войны, и мы должны сделать все, чтобы это сердце не перестало биться».
Джуди принимала активное участие в программах по обмену молодежными делегациями между США и СССР. В октябре 1942 года она помогала в организации визита на Международный съезд студентов советской делегации, в составе которой была 26-летняя партизанка, убившая, как сообщал «Барнард бюллетень», 309 немцев.
Обычная позиция Джуди заключалась в том, что американские ценности можно сохранить лучше всего с помощью их критики. В одной из своих статей она утверждала:
«Только тот может рассказать о том, что такое американская традиция, кто прошел через всю грязь американской жизни. Мы не обманываем себя. Мы знаем о рабочих, которые зарабатывают всего пять долларов в неделю, о фермере, который всю жизнь проводит в грязи, о неграх, чей путь в жизнь лежит только через дверь для прислуги. Все это грязно и дурно».
Но Джуди добавляла, что еще была надежда, она говорила, что есть люди, которые не примут конституции без билля о правах. «Мы говорим о тех аболиционистах, которых услышат люди. Мы говорим о росте рабочего движения, таком, как в Великобритании».
Больше всего поражает в статьях мисс Коплон то, что в ее возрасте, когда другие девушки думают о свиданиях, все мысли Джуди были о помощи России, об открытии второго фронта и о проблемах Америки.
За ней закрепилась репутация борца, и в прощальной статье один из ее последователей написал: «Пламенный взор характерен для Джуди. Прирожденный борец, она счастлива только тогда, когда все ее сердце чем-то занято, будь то что-то серьезное или просто выпуск нашей газеты». Остается неясным только то, был ли подобный образ мыслей следствием юношеского радикализма Коплон.
Начиная работать в правительстве, она прошла обычную проверку службой безопасности,
Натан Левин, юрист Министерства юстиции, сказал на следующий день после ее ареста: «Она превосходная актриса. Она садилась читать „Дейли уоркер“ и всегда смеялась над их статьями». Ее брат Бертрам сказал в одном из интервью:
«Вопрос. У Вашей сестры есть связи с радикальными кругами?
Ответ. Нет.
Вопрос. А у Вас?
Ответ. Только если Вы считаете радикальной республиканскую партию».
Джон М. Келли-младший, обвинитель по делу Коплон, полагал, хотя это и не было доказано, что связи с коммунистами у мисс Коплон появились очень рано, но ее считали слишком ценным человеком и поэтому не разрешили вступить в партию. Келли, умерший от рака в 1958 году, полагал, что Джуди считалась идеальным агентом для проникновения в правительство. Она блестяще училась, не подписывала никаких заявлений и не ходила на митинги. По его мнению, уже окончив колледж, Джуди была советским агентом. Ее задачей стало проникновение на правительственную работу в таком департаменте, где она имела бы доступ к секретным материалам, которые можно было передавать советскому курьеру. Ей не разрешали вступать в контакт с коммунистами, поскольку в этом случае она переставала быть полезной как агент.
Неизвестно по каким причинам, но мисс Коплон так и не начала писательской карьеры, к которой так стремилась в колледже. Спустя пять дней после выпуска начала работать в нью-йоркском отделении Министерства финансов. Она была ответственным работником, и уже в январе 1945 года ее перевели на более интересную должность в Вашингтоне. Министерство юстиции не было первым местом, на которое пал ее выбор. Она пыталась устроиться в ЦРУ, но не прошла по конкурсу.
Джудит стала помощником политического аналитика в отделе регистрации иностранных агентов криминального управления Министерства юстиции. Любой человек, работавший на иностранное правительство, должен был зарегистрироваться в отделе, в противном случае ему грозило тюремное заключение сроком до пяти лет и/или штраф в 10 тысяч долларов. Во время войны, когда все охотились за нацистами, штат этого отдела вырос. Но в 1945 году в Министерстве юстиции произошло сокращение штатов, и количество людей, работавших в отделе регистрации, уменьшилось до шести человек: руководитель отдела, два юриста, два клерка и политический аналитик.
Джуди Коплон начала работать в отделе как раз тогда, когда там проходило сокращение штатов. Сначала она занималась регистрацией бельгийских и французских агентов. Но в 1946 году стала единственным аналитиком в отделе и получила более важные обязанности. У нее был отдельный кабинет, № 2220, в главном здании Министерства юстиции. Это была большая комната со шкафами для документов, столом, на котором лежали досье и доклады, и рабочим столом Джуди. Она занимала кабинет одна до начала 1949 года, когда, к ее неудовольствию, ей пришлось делить его с новым юристом отдела Натаном Левиным.