История спиритизма (с иллюстрациями)
Шрифт:
В то время маленькая шотландская церквушка на Хаттон-Гарден в Холборне — одном из районов Лондона — лишилась своего пастора и пребывала в упадке. Вакансия была предложена помощнику доктора Чалмерса и после некоторых колебаний принята им. Его эмоциональные и яркие проповеди стали привлекать народ в стены церкви. Неожиданно этот чудаковатый шотландский гигант обрел популярность. Улицу бедного района каждое воскресное утро запруживали экипажи. Известные всему Лондону леди и джентльмены теснились в жалких стенах церквушки, не обращая внимания на убогие условия. Совершенно очевидно, что такая популярность не могла сохраняться долгое время. Возможно, привычка священника толковать Священное Писание в течение полутора и более часов оказалась изнурительной для слабых англичан, в отличие от обитателей северного Твида [15] . Наконец, церковь переехала в более просторное помещение на Риджент-сквер, вмещавшее 2000 человек. Хотя нашлось достаточное количество стойких поклонников старой церкви и новые стены не пустовали, интерес к проповеднику все же поутих. Будучи не только красноречивым, но также трудолюбивым и добросовестным пастором, Ирвинг много делал для блага мирян, особенно бедной части своей паствы. Он был всегда готов в любой час дня и ночи последовать туда, куда призывал его долг.
15
Река в Шотландии.
Вскоре, однако, между ним и авторитетами церкви произошел раскол. Причиной стал спор, переросший в теологический диспут и принесший миру больше вреда, чем эпидемия оспы. Началось все с вопроса: мог ли Христос совершить смертный грех или его духовная сфера целиком и полностью закрыта для физических искушений? Участники спора утверждали, что соединение такого понятия, как смертный грех, с именем Христа — есть не что иное, как богохульство. Проповедник же отвечал, имея для этого свои причины, что если бы Христос не устоял перед искушением совершить смертный грех (которому он подвергался), то его земная участь отличалась бы от той, которая была бы уготована простым смертным, а потому его добродетель достойна меньшего восхищения. Тема обсуждалась в Лондоне со всей серьезностью и во всех деталях, после чего церковные иерархи закрыли диспут, заявив о полной бездоказательности точки зрения пастора. Однако с оговоркой, что в случае, если прихожане безоговорочно примут доказательства пастора или выдвинут свои, хотя и не квалифицированные, ему будет разрешено проигнорировать официальное осуждение своих собратьев по церкви.
Но главный «камень преткновения» для Ирвинга был впереди. Именно этот «камень» сделал его имя бессмертным, как и имена всех, кто внес свой вклад в решение спорных вопросов, связанных со спиритическим движением. Изначально было ясно, что Ирвинга интересовали библейские сказания, особенно смутные образы и ужасные видения, посещавшие Св. Иоанна, и странные пророчества Даниила, который не только предсказывал события будущего, но и указывал даты их свершения. Ирвинг много размышлял о страшных днях, предваряющих Второе Пришествие Господа. Многие его современники (в 1830 году и позже) тоже «блуждали» среди мрачных домыслов и спекуляций на эту тему. Среди них был и богатый банкир по фамилии Драммонд, владевший большим загородным домом в Элбери, неподалеку от Гилдфорда. В этом доме иногда собирались студенты, изучавшие Библию. Они устраивали диспуты и обменивались мнениями, порой проводя в доме целые недели и прерывая занятия только на время завтрака и ужина. Эта группа называла себя «Элберийские пророки». Глубоко взволнованные политическими событиями, приведшими к принятию «Билля о реформе», все они полагали, что происходящие вокруг перемены пошатнули основы общественного устройства. Трудно представить, какую реакцию вызвали бы у них события Великой войны [16] . Доживи они до тех дней, наверняка заверяли бы всех, что конец уже близок, и увлеченно выискивали бы доказательства приближающейся катастрофы, сплетая смутные и зловещие пророчества в духе фантастических рассказов.
16
Первая мировая война (1914–1918).
И вот, наконец, на горизонте монотонно текущей человеческой жизни со всеми ее перипетиями стали возникать странные явления. Существовала легенда о том, что духовное наследие прежних дней может проявляться в последующих поколениях. Так, по всей видимости, и случилось, когда человечество вновь обрело способности к забытым языкам. Это началось в 1830 году в западной части Шотландии, и в числе первых одержимых потусторонними силами людей были Кэмпбелл и Мак-Дональд. Известно, что кипучая кровь кельтов всегда была более восприимчивой к влиянию духов, чего не скажешь о тевтонской крови, текущей в наших жилах. Сначала «Элберийские пророки» долго напрягали свои умы, затем прибыл посланник от церкви пастора Ирвинга для расследования и дальнейшего доклада. Посланник воспринял происшествие как реальный факт. Оба — и мужчина, и женщина — имели хорошую репутацию, особенно женщина: окружающие охарактеризовали ее чуть ли не как святую. Их странная речь на непонятном языке время от времени прерывалась демонстрацией чудес исцеления и другими проявлениями потусторонних сил. Это не было мошенничеством: происходящее переносило зрителей во времена апостолов. Верующие с нетерпением ожидали дальнейшего развития событий, которое не заставило себя долго ждать.
На этот раз это случилось в стенах церкви самого Ирвинга. В июле 1831 года разнесся слух о том, что с некоторыми членами церковной общины произошло нечто подобное, причем в их собственных домах. Несколько похожих случаев имели место прямо в ризнице или других уединенных местах. Пастор и его приближенные были поставлены этими событиями в тупик и подумывали о временном запрете на публичные собрания. Вопрос разрешился сам собой после проявления потусторонней силы. В октябре того же года обычное течение церковной службы прервал странный, неистовый крик. Он раздался так неожиданно и с такой силой, что в церкви произошла паника. Если бы не гигант-пастор, воскликнувший громовым голосом: «О, Господи! Уйми смятение народа!», то разыгралась бы трагедия. Происшествие вызвало массу слухов и сплетен в среде консервативно настроенной публики. События стали сенсацией дня, и газеты пестрели заметками, высказывавшими далеко не объективные суждения.
Это были звуки мужского и женского голосок, напоминавшие скорее невразумительный шум. Даже внимательно прислушавшись к нему, можно было сказать только то, что оба голоса кричали на каком-то неизвестном языке. «Неожиданно раздались скорбные и неразборчивые звуки», — говорили одни. «Это был какой-то ураган звуков», — описывали свои впечатления другие. «Такой шум не способны воспринимать женские уши», «звуки обрушились на нас с ужасающим грохотом», — говорили третьи. Многие, однако, находились под большим впечатлением от этих голосов, среди них — и сам Ирвинг.
«Была в этих голосах какая-то сила, вызывающая трепет сердец и духовное благоговение, которого я не испытывал никогда раньше. Было в них то величественное и неослабевающее великолепие, которого я никогда не слышал. Это было настолько похоже на одно из тех древних примитивных песнопений кафедральной службы, что заставило меня подумать о связи с Амвросием» [17] .
Вскоре к «урагану неразборчивых звуков» добавились вполне понятные английские слова. Обычно они принимали форму отдельных восклицаний или молитв, не указывающих на причину своего происхождения, и исторгались в неподходящее время и помимо воли говорившего. В некоторых случаях одержимый попадал под довольно длительное воздействие этих сверхъестественных сил и под их влиянием произносил целые речи, излагая закономерности учения церкви в крайне догматической форме и вынося порицания, нередко направленные против личности многострадального пастора.
17
Амвросий Медиоланский (340–397) — епископ, который способствовал введению в западноевропейскую певческую практику восточных музыкальных форм. Амвросианские гимны («Те Deum», «Deus creator omnium») написаны на стихотворные формы античной поэзии. Названное его именем амвросианское пение — пение Миланской (Медиоланской) церкви — древнейший вид хорового искусства в христианской церкви. Наиболее ранние его произведения относятся к XI–XII векам.
Вполне возможно, что эти силы имели психический характер, но поскольку они развились на почве ограниченной и фанатичной теологии, то были заранее обречены. Даже религия Сведенборга по причине своей ограниченности не могла в полной мере воспринимать проявление духовных сил в неискаженной форме. Что же говорить об учении, не выходящем за узкие рамки догм шотландской церкви, где любая правильная мысль искажалась самыми; фантастическими текстами. «Новым вином не заполняют старые мехи». Будь это откровение более ясным и полным, оно, вне всякого сомнения, облегчило бы восприятие следующих посланий, полученных в других формах, и каждое новое проявление потусторонних сил предваряло бы и поясняло последующее. Но ничто не развивается на основе хаоса. Учения, не признававшие общепринятые религиозные догмы, считались дьявольскими, а их приверженцев клеймили как еретиков, более того, кое-кто из них убеждали самих себя в том, что они одержимы дьяволом и что речи их — дьявольские. Главная причина этой одержимости, по их мнению, крылась во внутренней борьбе с собственными духовными убеждениями, которую они вели. Нам же подобное объяснение напоминает скорее попытку оправдаться в собственных глазах. Так или иначе, они вступили на скользкий путь пророчества и были смущены тем, что их собственные предсказания так и не сбылись.
Некоторые из заявлений этих «одержимых», перечеркнувшие их прежние религиозные убеждения, казалось, могут заслужить серьезное уважение более просвещенных потомков. Так, один из убежденных поклонников Библии в своей речи на собрании Библейского общества отмечал: «Эти речи — проклятие, посланное на землю для того, чтобы закалить Дух Господень и Слово Господне». Так или иначе, но проявление потусторонних сил в виде высказываний совершенно не зависело от того, кто их произносил. Данное обстоятельство прекрасно согласуется с положениями современного спиритического учения. В течение какого времени эти послания можно было считать священными? Да сколь угодно долго, как и любую другую теорию, включая теорию материализма. Ниже вы убедитесь в этом сами.
Одним из основных выразителей духа стал некий Роберт Бэкстер, но не тот Бэкстер, чье имя через тридцать лет свяжут с известными пророчествами. Наш Роберт Бэкстер был, по всей вероятности, обычным горожанином, твердо стоявшим на ногах. Для него Священное Писание являлось неким сводом законов, где каждая фраза имеет свое определенное значение и ценность — особенно те фразы, которые укладывались в традиционную схему его религиозных представлений. Он был благородным человеком с неугомонной совестью, которая постоянно беспокоила его по мелочам и в то же время делала непреклонным в том главном, на чем строились его убеждения. Этот человек находился под сильным спиритическим влиянием: он сам отмечал, что «его устами говорила сила». Согласно Бэкстеру 14 января 1832 года следовало считать началом того самого мистического периода продолжительностью в 1260 дней между Вторым Пришествием Христа и Концом Света. Такое предсказание должно было привлечь внимание Ирвинга. Но к тому времени Ирвинг покоился в могиле, а Бэкстер уже отрекся и от обманувших его голосов, и от собственного ложного предсказания.