История средиземных морей
Шрифт:
До недавнего времени антропологи считали (а многие считают и сейчас), что сапиенс возник в результате биологической эволюции неандертальцев (дрейфа генов и мутаций, закрепляемых отбором). Новые данные показывают, что дело обстояло, по-видимому, сложнее. Так, в Юго-Западной Франции имеется местонахождение Фонтешвад, где обнаружен индивид очень близкий к сапиенсу, возраст которого по меньшей мере 120 тыс. лет. В связи с этим появились представления о прямой линии развития, идущей от габилиса к сапиенсу.
Столь же неясен вопрос о месте происхождения современного человека (моно- или полицентризм: возникновение в одной или одновременно в разных точках обитаемого мира), а также о точном времени его появления. Как бы то ни было, непреложно одно — приблизительно 40–30 тыс.
К этому определению необходимо прибавить усложнение системы поведения и культуры. У человека появились новые черты, которыми до него на Земле не обладал никто: способность к усложненной адаптации, умение не только вырабатывать альтернативные модели и выбирать тот вариант, который в данных условиях оказывался оптимальным, но и изменять эти модели в зависимости от изменяющихся условий. И еще одно замечательное свойство — память. Все, чего человек достиг, весь опыт огромного числа поколений не исчезали бесследно, а навсегда оставались в копилке памяти, имя которой — культура. Именно усложнение адаптации, пластичность и беспредельное увеличение объема социальной памяти были теми свойствами рода Н. s. sapiens, которые сперва помогли ему уцелеть в жесточайшем кризисе последнего оледенения, а затем достичь высот цивилизации.
Обычно верхний палеолит в приледниковой Европе связывают с широким распространением пластинчатой техники и изделий из кости и рога, а также с появлением искусства. Важнейшим нововведением была, конечно, пластинчатая техника или, точнее, стандартизация заготовок. Люди научились откалывать от каменных ядрищ длинные и тонкие пластины, из которых можно было в дальнейшем изготовить целый ряд инструментов самого различного назначения. Тем самым значительно повышалась производительность труда, увеличивалась эффективность и упрощалось изготовление орудий. Сама идея пластинчатой техники не была исключительным достижением человека верхнего палеолита. В рисс-вюрмское время в ряде пещер Ближнего Востока зарегистрирована своеобразная ашельская индустрия ябруд. Для нее было характерно широкое применение пластин. Но если тогда это был своего рода эксперимент, не получивший дальнейшего развития (но, по-видимому, «осевший» в коллективной памяти — культуре), то в эпоху верхнего палеолита пластинчатая техника получила всеобщее распространение.
Радиоуглеродные датировки, полученные для слоев переходного этапа (сочетающего элементы техники мустье и верхнего палеолита), показывают, что данный культурно-исторический этап начался раньше всего на Ближнем Востоке. Этому явлению есть правдоподобное объяснение. С началом вюрмского оледенения на Ближнем Востоке создалась напряженная экологическая ситуация, о масштабах которой свидетельствует сокращение населения. Число мустьерских стоянок здесь меньше, чем ашельских. По-видимому, в условиях хронического недостатка пищи древние люди делали все возможное, чтобы усовершенствовать орудия охоты. Тогда-то вернулись к давно забытой идее стандартизации заготовок путем изготовления пластин. Идея оказалась продуктивной: изготовление орудий, предназначавшихся для охоты и для обработки туш, упростилось; сами орудия стали более эффективными. На какое-то время решение проблемы голода было достигнуто. Каким-то образом технические достижения одной группы передавались соседним коллективам (в качестве наиболее вероятного механизма обмена культурно-технической информацией обычно называют эвгогамные браки).
Приблизительно 30–16 тыс. лет назад на территории Передней Азии развивались индустрии левантийского ориньяка, имевшие чисто верхнепалеолитический характер. Поскольку между слоями переходного этапа и ориньяка существует эрозионный перерыв, специалисты боятся утверждать, что между этими индустриями есть генетическая связь, хотя такое весьма вероятно. Ориньякские индустрии соответствуют максимальному похолоданию и иссушению климата на территории Передней Азии. По расчетам, депрессия снеговой линии в горах восточного побережья Средиземного моря составила около 600 м. Есть данные о полном исчезновении лесной растительности в горах.
В ориньякскую эпоху число поселений продолжает сокращаться. Почти полностью исчезают поселения открытого типа. Сокращение числа поселений в приморской зоне, вероятно, частично связано с регрессией моря. Так, в районе гор Иудеи известно 18 пещерных памятников мустье и только семь верхнепалеолитических. Значит, распространение верхнепалеолитической техники не привело к радикальному решению проблемы питания на Ближнем Востоке. Это и понятно: совершенствование орудий охоты лишь убыстряло истребление дикой фауны.
Иначе обстояло дело в Европе. Распространение верхнепалеолитической техники (наиболее ранние стоянки имеют возраст 35–30 тыс. лет) привело к резкому увеличению производительных сил, что нашло свое выражение прежде всего в росте численности населения. Число и размеры стоянок верхнего палеолита возросли во много раз по сравнению с эпохой мустье.
В Европе можно говорить о двух основных областях концентрации верхнепалеолитического поселения. Восточная простиралась от Центральной Европы (стоянки в верхнем течении Дуная и в предгорьях Карпат) до Предуралья и включала бассейн Днепра и среднего Дона. Западная область охватывала Приатлантическую Европу и северное побережье Средиземного моря. Наиболее высокой была численность поселения в так называемой Франко-Кантабрии — на юго-западе Франции и северо-востоке Испании.
На основании морфологических и технических особенностей каменных орудий в пределах каждой области археологи выделяют несколько культур. Одни специалисты (и их большинство) считают, что за этими культурами стоят какие-то устойчивые объединения людей (племена или группы племен), в среде которых сохранялись традиционные приемы изготовления орудий труда. Другие склонны видеть за культурами какие-то особенности трудовой деятельности (например, сезонные). По-видимому, и та и другая точка зрения имеют право на существование.
Как показывает статистический анализ каменных орудий, в одних случаях верхнепалеолитические культуры, безусловно, отражают какие-то традиционные объединения, существование которых не связано ни с особенностями производственной деятельности, ни с природным окружением. В других случаях они явно отражают пространственное распределение орудийной деятельности и особенности природной зональности. Замечено, что существование независимых от ландшафтов культурных общностей в наибольшей степени характерно для наиболее теплых промежутков позднего плейстоцена, когда ослабевал экологический контроль и у людей появлялась свобода выбора. Наоборот, за наиболее холодные отрезки времени происходила некоторая нивелировка производственной деятельности, выделенные для этих промежутков археологические культуры определялись особенностями природы. Какова бы ни была их природа, существование сравнительно устойчивых и обширных объединений людей — установленный факт для верхнего палеолита. Во многом это связано с увеличением оседлости. В Западной и Восточной Европе обнаружены крупные базовые лагеря, стоявшие круглый год. По-видимому, в условиях сравнительной оседлости, ставшей возможной благодаря эффективности производственной базы, смогло получить столь блестящее выражение палеолитическое искусство: наскальная живопись, скульптура.