История третья. Так не бывает
Шрифт:
— Есть немного, но это к предстоящему походу в кино не относится. Кстати, я тут подумала, Боря, я очень тебе благодарна за всю возню со мной, но, наверное, хватит уже. Я буду пытаться сама строить свой досуг. Две девушки с работы пригласили в театр на выходных, еще одни ребята в клуб, отметить день рождение нашего общего знакомого. Я и правда увлеклась… Только время у тебя забираю.
Я несмело улыбнулась. В надежде, что Борис сейчас обрадуется и умчится вдаль, в поисках приключений на свои вторые. кхм.
Но, напротив, мужчина вдруг стал раздраженным и сдержанным. От заботливого добродушия, с которым
— И кто это тебя в клуб звал? — Строго спросил, проходя на кухню.
Я пошла следом, не совсем понимая его реакцию.
— Михаэль и Никола, это врачи в госпитале твоих родителей. У Михаэля день рождения через две недели, он решил с друзьями в клубе собраться. Он еще и Юлию, и Катрин, и Сесиль пригласил.
— И каким боком ты относишься к понятию "его друзья"?
— Ну, мы как бы общаемся, на обед вместе ходим. Борис, я не понимаю, ты что не рад? Я же только обузой была…
Борис уткнулся в чашку и даже не знал, что и ответить на это заявление? Что она — слепая дура? Так обидится.
Видел он их на обеде, всех шестерых сразу или по группам, и не раз, да только думал, что дальше совместных обедов общение так и не зашло. И Михаэль этот, смотрит на красивую и успешную, пусть еще и коряво говорящую на немецком женщину, как котяра на сметану. Рыжый такой котяра, наглый, с ирландскими корнями и звонкими яйцами.
Или сказать, что постепенно из навязанной ему, даром не нужной, бабы, она превратилась в женщину, за внимание которой он готов бороться хоть с самим Змеем. Тем более Змей и так не в фаворе.
Они там. А он тут. Постоянно видит эти улыбки, слышит низкий веселый смех. Она удивительно не сдержанна, когда смеется, запрокидывает голову, но глядя на нее не становится противно, наоборот, ты заражаешься этим весельем. И улыбаешься, как дурак. Она вся искренняя. И ее сочувствие, когда приходишь с работы выжатый, как лимон, а она предлагает отменить поход на каток, ссылаясь на то. что кататься не умеет и ей до чертиков стыдно будет. И вместо прогулки ставит тебе фильм на ноуте и окружает заботой. “Слушай, а ты какао любишь? Давай приготовим. Ты как любишь: больше какао или сахара? Представляешь, нашла сегодня в одном из магазинов НОРМАЛЬНЫЙ какао, а не синтетический подслащенный суррогат. Даже не представляю, как на полки занесло в приличную и вымерянную до залысин Германию.” И улыбается так ярко. А ты ловишь себя на мысли, что готов самолично пригнать фуру с этим долбанным какао, лишь бы она вот так улыбалась. Еще и еще, слегка морща при этом вздернутый носик.
И улыбалась только тебе.
Или, как они спорили и она шутливо дала ему подзатыльник. Он тогда от возмущения чуть не поперхнулся. С ней можно было и поговорить на отвлеченные темы, и весело провести время и помолчать. Главное — помолчать. Без неловкости и неудобства, когда так и тянет сказать какой-нибудь бред.
И ты выдыхаешь, расслабляешься, окруженный заботой. Все проблемы с юристами и больными отступают на задний план. Он уже втайне мечтал о том, что за два года все четверо настолько отвыкнут друг от друга, что больше не сойдутся. А он будет рядом.
Эгоистично? Пусть. Зато ему хорошо. И ей тоже будет. И друзей у нее будет много, а вот это плохо. К ней и так тянутся в коллективе. Диковатая
И тут Борис с ужасом подумал, что все перечисленное имело значение только для него. А она… Для нее это просто обязательства с его стороны и не более. Поэтому она ни разу кокетливо не посмотрела, не прикоснулась со значением… От промелькнувшей мысли внутренности стянуло в узел, а затем затянуло еще и коркой льда. Ну уж нет. Он просто так еще не сдавался.
— Лен, давай встречаться? — Вот и все. Он это сказал. Борис чуть трусливо не зажмурился, но в последний момент одумался и поднял глаза, испытывающе смотря на сидящую перед ним женщину.
— Э, не-е-ет… Нет-нет-нет. Не надо мне этого. Не хочу. — Я вдруг рассмеялась, как безумная. — Борис, ты с ума сошел? А этих троих мне куда девать?
— Ну так между вами ничего нет. — С трудом сохраняя спокойствие, давил на логику и здравомыслие Борис. — Общение по скайпу — это общение по скайпу. Лен, два года. Практически еще два года. Ты же не думаешь, что это реально?
— Не знаю, — я отвернулась, не хотела видеть разочарование в глазах мужчины. Я ведь и не воспринимала его, как возможного спутника жизни. Слишком оказалась занята проблемами, мыслями и другими мужчинами. А тут вдруг… Как же неловко. И сочувствую. Но зачем ему я и мои тараканы? Три огромных, адски нудных таракана.
— Это значит нет? Ты уверена? — Борис уже стоял на выходе из кухни. Я оглянулась и посмотрела на него еще раз, присматриваясь, словно впервые увидела.
А ведь с ним и правда все это время было хорошо. Он веселый, умный, галантный… Мне не противно с ним целоваться. Неужели Глеб был прав? Не зря он завел "шарманку" про Бориса.
— Нет. Я дала обещание Глебу и Саше, что дождусь… — Я твердо и без сожаления ответила отказом.
— А Тиму? Тиму давала обещание?
— Нет, не давала. Но при чем тут Тим?
— Как причем? Было трое, останется трое. Я все равно не отступлю. — Борис радостно улыбнулся, явно прокручивая какие-то мысли по моему завоеванию в голове. — Кстати, если ты поторопишься, то мы еще успеем в кино, как и собирались.
Кино? Я вздохнула. Теперь с Борисом не так просто будет общаться, зная о его увлечении. Но билеты "пропадут", да и отказываться от общения с ним из-за его бзика — глупо. Буду надеяться, что это временное помешательство. Свести их с начальницей что ли поближе? С этими мыслями я согласно кивнула и отправилась переодеваться.
Глава 32. Пришествие Змея
Твою ж мать. Нет, не так. Твою ж мать!
— Заходи в квартиру, быстро! — Мужчина в ответ непонимающе вскинулся. — Это тебе, детка, не Россия, сейчас соседи полицию вызовут. Захотел в отделение? Шут хренов. Бегом, я сказала!
Кричать и тревожить соседей по дому — чревато, поэтому приходилось максимально грозно шипеть, чувствуя себя при этом диковатой помесью змеи, трещотки и сдувающегося шарика.
Тим недовольно передернул плечами, взглядом обещая все мыслимые и немыслимые кары, и, прихрамывая, двинулся к полуткрытой двери.