История третья. Так не бывает
Шрифт:
— Тогда собирайся и поехали, расскажешь, как лучше с документами, а то с Бориса Константиновича пользы сейчас немного. Да и вообще… — Обратилась она уже ко мне и внезапно подмигнула, показав украдкой большой палец и кося глазами на Тима, который с унылым видом стоял у окна.
— Две минуты… — Я торопливо схватила вещи и переоделась в ванной, чтобы не смущать Тима и Силь, когда вышла, врач уже стояла на выходе, притопывая в нетерпении ногой. Тим оказался на кухне.
— Я скоро вернусь.
Он, не поворачиваясь, пожал
Возня с бумажками и разнообразными попытками по-возможности скрыть пациента от высшего руководства, сиречь — от родителей, по слезной просьбе Бориса, заняла чуть ли не полтора часа, еще полтора часа дорога. Когда я уже подъезжала на такси к дому из подъезда как раз вышел Тим, закинул сумку — и где она была раньше? — на заднее сиденье серого Опеля, сам сел рядом с водителем.
— Извините, а можно сменить маршрут?
Таксист недоуменно на меня посмотрел, но согласно кивнул.
— Тогда, пожалуйста, вот за этим Опелем. — И я для точности проговорила номер.
Ехали мы около часа, пока серая машина с его пассажиром привела нас к автовокзалу. Похоже, Тим решил поступить в лучших традициях “меня”, если можно так выразиться. Т. е., попросту, — сбежать.
Не думаю, что его испугали или хотя бы обеспокоили разборки с полицией или возможные претензии Бориса по поводу нанесения ему телесных повреждений. Похоже, бежал он от самого себя.
Торопливо рассчитавшись с таксистом, поспешила в сторону большой площади перед вокзалом. Но идти далеко не пришлось. Тим обнаружился на одной из скамеек небольшого сквера. Он сидел в тени хвойных и вертел в руке зажигалку. Видимо, сильно приспичило курить, в такие моменты он всегда вытаскивал одно из напоминаний о его привычке и вертел в руках, так и не решаясь нарушить данное самому себе слово.
Змей смотрел на вещицу несколько секунд, а потом швырнул ее в урну. С силой. Закрыл глаза и вытянул ноги, откинувшись. В общем, принял свою любимую позу для размышлений. А я наблюдала, стоя невдалеке и понимала, что знаю о них троих уже слишком много. Привычки — только верхушка айсберга.
Я не стала скрываться. Скамейка оказалась ледяной, но и не удивительно, март выдался холодным, повсюду еще лежал снег. Пусть ноздреватый, грязный, но он весьма успешно сопротивлялся теплу.
Тим приоткрыл один глаз и опять закрыл, не двигаясь и не поворачиваясь, не заговаривая.
Он был таким же холодным, как и воздух вокруг, как дерево подо мной и как мои пальцы — я так спешила, что забыла дома перчатки.
Но не это оказалось самым неприятным. Его взгляд. Абсолютно потухший, выцветший. Ни страсти, ни злости. Ни-че-го.
Заговорила первой сама:
— Если тебе интересно, у Бориса — слабое сотрясение и гематомы по всему телу. Переломов нет, внутренних повреждений — тоже. Силь хотела все-таки обратиться в полицию, но он запретил. Смеялся. Сказал, что ты еще сдерживался, судя по результатам. Или совсем потерял сноровку.
Тим
— Ты зачем вообще приехал?
И он соизволил открыть рот:
— Какая теперь разница.
В самом деле. Какая теперь разница?
— Надолго? — Я видела, как непоседливый малыш гонял голубей, пытавшихся что-то выкопать в оплывшем снегу. Он так заразительно смеялся, что невольно улыбнулась и сама, не смотря на осеннюю слякоть в душе.
— Планировал на неделю.
— Тогда пойдем.
И только теперь я решилась обернуться. Он смотрел сквозь меня. Глаза ничего не выражали. Пустые. Холодные. Отрешенные.
— Я собирался уезжать.
— И поэтому даже не пошел за билетом? — Я усмехнулась. Потянувшись, взяла его за руку и потянула, вставая. Он тоже без перчаток. Но руки теплые. По-привычке завернулась в такое уютное и родное.
Глаза в глаза. Серые омуты приобрели цвет грозового неба. Встал рядом, подхватил сумку.
— Поехали.
Голос Змея оказался под стать глазам. Хриплый. Я шла следом, внутренне ликуя.
Он все-таки приехал.
И без лишних слов понятно зачем.
Извиниться.
Приехал. Сам.
Оставил там Сашу и Глеба. А вот за этот поступок можно и поворчать. Но потом.
Сейчас же я шла по заснеженной площади к стоянке такси вслед за мужчиной, что примчался. Не смотря на все мои обиды. Несмотря на его пятимесячное молчание. Я за все это спрошу. Опять же — потом.
Утепленная, но, короткая, куртка и так любимые Глебом и Тимом джинсы в облипку — не скрывали ни длины ног, ни упругих ягодиц. Тяжелые ботинки подчеркивали общую брутальность образа. Тим шел без шапки, темные прямые волосы шелковым водопадом свободно спускались по плечам. Почему-то они остались не собранными, как обычно.
Прохожие оборачивались ему вслед, в том числе и женщины. С чего он вообще решил, что не может привлечь внимание противоположного пола? Даже избалованная мужиками Силь сразу отреагировала.
Двойственные желания разрывали: желание стучать по нему, Змею, кулаками и кричать, пока не осознает все, в чем он был не прав или привязать его к кровати… И…
Я облизнулась. Второй вариант казался гораздо более занимательным.
Ягодицы остановились.
Застигнутая врасплох не успела скрыть вожделения и предвкушения.
Тим криво усмехнулся и рывком притянул к себе.
— Тут нельзя, это неприлично. — Успела прошептать, прежде чем знакомый аромат окутал и отключил полностью сопротивление, а сухие, полные губы впечатались в мой рот. С силой. С силой ответила.
И кто кого наказывал, не знал он, не знала и я. Я даже не понимала какой смысл в этих месяцах? Как я жила без него, без них?
Все остальные, да простит меня Борис, временные безликие подделки. Они не заменят ни сложного вкуса, ни любимого аромата, ни бескрайних, сметающих все разумные доводы, эмоций.