История триумфов и ошибок первых лиц ФРГ
Шрифт:
В течение дня Шмидт и Хонеккер встречались за «двусторонними» переговорами. Темы соответствовали духу времени: речь шла о транспортном сообщении между Западной Германией и Западным Берлином, о воссоединении семей и о западногерманских кредитах для ГДР. Затем Шмидт сказал открытым текстом: «Но, господин Хонеккер, я хочу сказать Вам, что мне не понравилось, как вы поступили с Гийомом. Я не забыл об этом». Последовал сравнительно неприкрашенный обмен мнениями. Канцлер быстро понял, что и у Хонеккера, ревностного сторонника Варшавского договора, было мало места для маневра. Так что в последующие годы Шмидту был интереснее диалог с «большим братом», нежели с Хонеккером.
Пока встречи на высшем уровне с главой ГДР неоднократно были перенесены
Существенный успех был достигнут немцами в Хельсинки в последний день совещания. Местом, где Шмидт собирался начать новую страницу истории, было посольство Польши. Канцлер выразил надежду, что может достичь взаимопонимания с главой польского государства Эдвардом Гереком, а также лично дал совет корреспондентам ARD и ZDF: «Пойдемте со мной к Гереку, там мне будет что сообщить вам». Речь шла о немцах, живших в областях, которые Третий рейх уступил Польше после Второй мировой войны. Канцлер хотел дать этим людям возможность переселиться в ФРГ.
Шмидт пригласил корреспондентов, но в польском посольстве возникли проблемы: там их задержали сотрудники службы безопасности и, наконец, прогнали с территории посольства. В здании посольства шла борьба не на жизнь, а на смерть. После ужина там шли настоящие торги до трех часов утра. Конечно же во время переговорного процесса широко использовались водка и сигареты. Канцлер пил шнапс из вежливости. После войны у Шмидта начались проблемы с желудком, поэтому он больше не интересовался алкоголем. Папиросы же были канцлеру просто необходимы. Всегда и повсюду его сотрудники возили с собой запасную упаковку ментоловых сигарет «Reyno».
В четыре часа утра шаркающей походкой и с красными глазами, но чрезвычайно довольный канцлер покинул посольство. «Дети, дети, что за ночь», — бормотал он про себя. Летом в Финляндии солнце встает рано, и было уже почти светло. Поляки выставили немецких журналистов, значит, канцлеру самому нужно было отправиться к прессе. В отеле «Marski» в Хельсинки он нашел толпу утомленных репортеров, точно так же как переговорщики в посольстве, собравшиеся в отеле поддерживали себя алкоголем и сигаретами. Но многих покинула усталость, когда канцлер объявил об успехе своих переговоров: до 1980 года 125 000 немцев получат возможность выехать из Польши, по окончании этого срока можно будет подавать следующие ходатайства. Польша получила за это кредит на миллиард немецких марок с процентной ставкой 2,5 %. «Герек, которого я не знал до сих пор, мне понравился. После этого соглашения ему нелегко придется дома», — отозвался Шмидт о своем оппоненте, с которым с этого дня поддерживал дружеские отношения. Торговля людьми из соображений человеколюбии, 10 000 немецких марок «подушной подати» за каждого переселенца — это были реалии «холодной войны». В 1975 году это соглашение ФРГ и Польши было новшеством, многие были настроены скептически, действительно ли польское правительство разрешит людям уехать. После подписания «протокола» в 1975 году они почти полностью сдержали свое слово. Да и после 1980 года десятки тысяч людей смогли выехать в ФРГ.
После этой долгой ночи в Хельсинки канцлер не собирался пойти сразу в постель. В пять утра он еще стоял и курил, прислонившись к своему лимузину на тротуаре перед отелем «Marski». Вокруг него собрались журналисты, тоже дымящие сигаретами. Лица собравшихся были отмечены усталостью последних 24 часов, только канцлер, казалось, был бодр. Он шутил с окружающими и рассуждал на тему предстоящих вызовов времени.
Эти вызовы были прежде всего экономической природы. Внутри страны Шмидт был не слишком успешным политиком из-за положения дел в экономике. В Хельсинки, по взаимной договоренности с французским президентом Валери Жискар д’Эстеном, президентом США Джеральдом Фордом и британским премьер-министром Гарольдом Вилсоном, Шмидт письменно предложил созвать встречу на высшем уровне между крупнейшими промышленными державами, чтобы победить международную экономическую стагнацию. Шмидт считался в мире блестящим экономическим политиком, его ценили за его способность постигать связи, анализировать и объяснять.
Премьера состоялась 15 ноября 1975 года в Рамбуйе под Парижем: на первое мировое экономическое совещание на высшем уровне прибыли представители США, Франции, ФРГ, Великобритании, Италии и Японии. Главы правительств заседали в узком кругу, у каждого из них было в конференц-зале только два спутника. Шмидта сопровождали министр иностранных дел Геншер и министр по финансовым вопросам Ганс Апель. Результаты встречи не были сенсационными, и в ходе переговоров были обеспечены соглашения по вопросам торговли, а также энергетической, сырьевой и валютной политики. Шмидт как инициатор встречи был исключительно доволен.
Вера в очередные разговоры между знакомыми партнерами покоилась на опыте Шмидта в должности министра по финансовым вопросам. В 1973 году во время нефтяного кризиса министры финансов США, Великобритании, Франции и ФРГ часто встречались на закрытых встречах. В тот год министром финансов Германии был Гельмут Шмидт, Франция была представлена тогдашним министром финансов Жискаром д’Эстеном. Два года спустя, в 1975 году, они встали во главе своих государств, а в Рамбуйе они стали основателями ставшей со временем регулярной встречи на высшем уровне по вопросам экономики.
Долгий совместный путь и вызовы, которые им предстояло отразить совместно, сблизили Жискара и Шмидта. Оба подчеркивали, что во время пребывания у власти взаимное уважение постепенно превратилось в своего рода дружбу между крупным буржуа и консерватором Жискаром и мелкобуржуазным социал-демократом Шмидтом. «Наш стиль жизни был исключительно разным: Валери и его жена Анн-Эмон владели замком под Парижем и квартирой в лучшем районе столицы… Мы жили в Гамбурге в поселке “Новая Родина”. Я не знаю, чувствовала ли себя супружеская пара Жискар в нашей мансарде, оборудованной под гостевую спальню, уютно. Они об этом не говорили, так же как и я не показал, что чувствовал себя в их замке немного растерянным», — признается Шмидт в своих воспоминаниях. Однако потом он пишет: «Мы оба любили искусство, музыку, интересовались историей, но больше всего, конечно, совпадали стратегически». Они знали, что интересам обеих стран только пойдет на пользу дружба первых лиц государства.
В традициях Конрада Аденауэра Шмидт был убежден в том, что, как он сказал, «Европейское содружество совершенно невозможно без поступательного процесса в немецко-французских отношениях». Хотя Шмидт и не творил по-французски, они понимали друг-друга, ведь оба политика бегло говорили по-английски. Наиболее часто они были едины во мнениях относительно своих политических коллег. Кроме того, между ними царило полное согласие в видении обшей, экономически единой и политически дееспособной Европы. Но они были необходимы друг другу и по практической причине: партнеры прикрывали друг другу спины, если были конфликты с ведущей державой США. И все же, речь не могла идти об идентичности интересов в стратегических вопросах обороны. Но «дружба» глав правительств облегчила сотрудничество в тех областях, где мнения были различны, например, в финансовой и экономической политике — так, например, во время введения Европейской валютной системы (EWS), которая гарантировала стабильность обменного курса большинства западноевропейских валют.