История твоей жизни
Шрифт:
— Предположим, я дам вам часовую запись, — сказал полковник Вебер. — Сколько времени вам потребуется, чтобы определить, нужен этот ваш сонограф или нет?
— Я ничего не могу сказать только по записи. Сколько бы времени вы мне ни дали. Тут требуется непосредственное общение с чужаками.
Полковник покачал головой.
— Исключено.
Я постаралась вразумить его.
— Это ваше дело, разумеется. Однако единственный способ изучить неизвестный язык состоит в общении с его носителями. То есть ты задаешь вопросы, анализируешь ответы, пытаешься поддержать беседу и прочее в том же духе. Без подобной процедуры задача попросту неразрешима. И если вы действительно хотите изучить язык пришельцев, специалисту в области полевой лингвистики [2] —
2
изучение языка в естественных для информанта условиях; например, работа диалектолога. — Примеч. ред.
— Означает ли это, что ни один инопланетянин не сможет выучить какой-нибудь из наших языков, записывая земные радиопередачи?
— Скажем так, я очень сильно сомневаюсь, что это возможно. В принципе необходима специально разработанная для конкретной нечеловеческой расы методика обучения человеческому языку. Или, как я уже сказала, интерактивное общение с людьми. Если у чужаков есть либо та, либо другая возможность, они смогут почерпнуть много информации из наших телепередач. В противном случае им не на что будет опереться.
Полковник явно заинтересовался; его жизненная философия, совершенно очевидно, базировалась на постулате: ЧЕМ МЕНЬШЕ ОНИ УЗНАЮТ О НАС, ТЕМ ЛУЧШЕ. Гэри Доннели прочел выражение его лица и картинно закатил глаза. Я подавила усмешку.
Немного поразмыслив, полковник Вебер задал вопрос:
— Допустим, вы занимаетесь изучением чужого языка, беседуя с его носителями. Можно ли добиться успеха, не обучая их английскому?
— Зависит от того, в какой мере они склонны к сотрудничеству. Если я хочу выучить их язык, а они готовы меня обучать, то все пойдет нормально. Конечно, они усвоят кое-что из английского, кусочек здесь, кусочек там, но совсем немного. Если же чужаки больше настроены на изучение нашего языка, а не на преподавание собственного… задача сильно осложнится.
Полковник кивнул.
— Благодарю вас, доктор Бэнкс. Думаю, мы с вами еще поговорим на эту тему.
Звонок полковника Вебера с просьбой о лингвистической консультации был, вероятно, вторым из самых памятных телефонных звонков в моей жизни. Первым, конечно же, станет звонок из горноспасательной службы. К тому времени мы с твоим отцом будем разговаривать друг с другом раз в год по обещанию, и то в лучшем случае, но после этого памятного звонка я сразу позвоню ему.
Мы вместе поедем на опознание, и это будет очень длинное и очень молчаливое автомобильное путешествие. Я помню морг, весь в кафеле и нержавеющей стали, урчание холодильной установки и резкий запах антисептика. Санитар аккуратно отогнет простыню и покажет твое лицо. Твое лицо будет выглядеть как-то неправильно, но я всегда тебя узнаю.
— Да, это она, — скажу я. — Это моя дочь.
Тебе будет тогда двадцать пять лет.
Дежурный из военной полиции проверил мой пропуск, сделал пометку в планшете, отворил ворота, и я въехала на своем джипе во временный лагерь: кучка палаток, натыканных армейцами на выжженном солнцем фермерском пастбище. В центре лагеря находилось одно из инопланетных устройств, в обиходе именуемых Зеркалами.
Согласно данным, полученным мной на предварительном инструктаже, на территории США пребывали девять таких устройств, а по всей планете их насчитывалось сто двенадцать. Зеркала работали как двухсторонние средства связи — предположительно, с кораблями, висящими на геостационарной орбите. Никто не знал, почему пришельцы не пожелали вступить с человечеством в непосредственный контакт; возможно, из опасения подхватить чужеродные микроорганизмы. По всей Земле к коммуникаторам чужаков были приставлены группы ученых, непременно включающие физика и лингвиста. В нашей компании такими были Гэри Доннели и я.
Гэри уже маячил, дожидаясь, на парковке. Нам пришлось преодолеть кольцевой лабиринт бетонных баррикад, прежде чем мы приблизились к большому полотняному шатру, скрывающему Зеркало. Перед шатром стояла тележка с аппаратурой, позаимствованной из фонологической лаборатории: оборудование я прислала загодя, чтобы армейцы успели его обнюхать.
Снаружи шатра были установлены также три видеокамеры на треногах: их объективы глядели внутрь через специально прорезанные в материи окошки. Бесчисленные глаза, включая недреманное око военной разведки, станут следить за всем, что мы с Гэри будем делать перед Зеркалом. Кроме того, нам обоим вменялись в обязанность ежедневные письменные рапорты; мои в непременном порядке должны были содержать оценку степени понимания английского языка, продемонстрированную чужаками.
Гэри откинул прикрывающую вход занавесь и любезным жестом предложил войти.
— Заходите, не стесняйтесь! — провозгласил он тоном циркового зазывалы. — Не упустите счастливого случая узреть диковинных тварей, каковых еще не носила наша зеленая матушка-Земля!
— И все за какой-то жалкий медяк, — пробормотала я, переступая порог.
Коммуникатор, как я увидела, не был активирован и действительно напоминал полукруглое зеркало десяти футов в высоту и двадцати в поперечнике. Перед ним на пожухлой бурой траве обычной краской из баллончика была нарисована белая дуга, отмечающая зону активации. На данный момент в этой зоне присутствовали лишь стол, пара складных стульев и щиток электропитания со шнуром, уходящим к внешнему генератору. Деловитое жужжание флюоресцентных ламп, подвешенных на шестах по бокам помещения, сливалось с ленивым жужжанием одуревших от жары мух.
Мы с Гэри переглянулись и покатили нашу тележку к столу. Как только мы пересекли белую линию, Зеркало стало приобретать прозрачность, словно некто неспешно увеличивал силу света за тонким, чуть тонированным стеклом. Иллюзия объема была сверхъестественной; казалось, можно просто шагнуть в эту невероятную глубину. Когда освещенность Зеркала достигла максимума, перед нами предстала диорама полукруглой комнаты в натуральную величину. В комнате наличествовало несколько крупных объектов, которые могли бы сойти за мебель, но живых существ там не было. На изогнутой дальней стене виднелась обычная дверь.
Мы принялись подключать доставленное оборудование — микрофон, сонограф, портативный компьютер и акустические колонки. Пока мы занимались этим, я то и дело поглядывала на Зеркало, готовясь увидеть чужаков, и все-таки буквально подпрыгнула, когда появился первый.
Это выглядело, как бочка, подвешенная на пересечении семи длинных конечностей. Существо обладало радиальной симметрией, и каждая из его конечностей могла служить и ногой, и рукой. Чужак, которого я увидела первым, расхаживал по комнате на четырех ногах, а три остальные конечности были свернуты и поджаты к туловищу. Гэри сказал мне, что окрестил пришельцев гептаподами.
Мне, разумеется, уже показывали видеозаписи, и все-таки я окаменела, разинув рот. Конечности гептапода не имеют внешне различимых суставов; анатомы выдвинули предположение, что их поддерживают аналоги нашего позвоночного столба. Каково бы ни было их внутреннее устройство, движутся они в раздражающе текучей манере, и притом в полном согласии друг с другом: торс чужака плыл ко мне на струящихся, изгибающихся ногах так же ровно, как авто на воздушной подушке плывет над землей.
Семь лишенных век глаз кольцом окружали верхушку телесной бочки. Чужак пошел назад к двери, из которой появился, издал короткий невнятный звук и вернулся в центр комнаты в сопровождении другого гептапода, и все это без малейшего поворота тела вокруг собственной оси. Жутковато, но вполне логично: если у тебя глаза глядят во все стороны, любое направление может быть обозначено как ВПЕРЕД.