История Византийских императоров. От Юстина до Феодосия III. Том II.
Шрифт:
Как обычно, кто-то из горожан предал сторонников законного императора и открыл бунтовщикам ворота. Мятежники проникли в город и овладели им, предаваясь безжалостному грабежу и насилию над жителями [880] .
Став правителем города, Феодосий, однако, не решил ещё проблему преемственности трона. С этой целью он обратился к посредничеству Константинопольского патриарха св. Германа (715–730) и отправил вместе с ним в Никею к императору Анастасию II всех его бывших офицеров, захваченных в плен. Безусловно, это был акт доброй чести, поскольку Феодосию не составляло никакого труда продолжить наступление и физически лишить Анастасия II царского трона. Но и император проявил добрую волю: не желая разжигать гражданской войны, заботясь об интересах своих подданных, он сложил с себя сан императора, выпросив для себя лишь одно условие — разрешение принять монашеский постриг и право жить
880
Феофан Византиец. Летопись от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. С. 331.
881
Кулаковский Ю.А. История Византии. Т.3. С.298, 299.
XXX. ФЕОДОСИЙ III (715–717)
Глава 1. Царь и претендент
Положение нового царя было очень трудным — всё-таки, он был рядовым чиновником, никогда не готовившим себя к столь ответственной деятельности, да и легитимность его власти подлежала большому сомнению. Хотя Феодосий III и не испачкал свои руки цареубийством, слыл честным и благочестивым человеком, но, согласимся, для царя этих качеств было явно недостаточно. Не удивительно, что один (полный) год его царствования не оставил никаких заслуживающих внимание свидетельств, позволяющих хоть как-то положительно оценить государственные дела нового василевса. Короче выражаясь, он был откровенно слабым правителем, на фоне которого вдруг внезапно возникла сильная фигура претендента, которому провидение передало в руки судьбу отечества.
Мусульмане продолжали беспрепятственно грабить территории Империи, не встречая нигде сопротивления. И нет ничего удивительного, что по некоторым данным придворные неоднократно предлагали ему добровольно оставить трон и передать власть в руки другого правителя [882] .
Вследствие постоянных дворцовых переворотов императорский титул настолько девальвировался, что хотя Феодосий III уже был венчан на царство, буквально тут же объявились новые претенденты на царский трон. Самым опасным для царя являлся стратиг фемы Анатоликов Лев Исавр, которого поставил на эту должность ещё император Анастасий II. Зрелый по возрасту, предприимчивый человек, но уже опытный солдат и военачальник, он немедленно заявил свои права на Римскую империю.
882
Никифор, патриарх Константинопольский. Краткая история со времени после царствования императора Маврикия. Часть II.
В условиях полной разрухи армии и постоянных поражений византийцев, Лев уже успел снискать славу и уважение у византийцев своими подвигами в стране абазгов и аланов. Явившись из длительного похода в столицу после смерти императора Юстиниана II, спафарием (оруженосцем) которого являлся по должности, Лев не принял Филиппика, оставшись на время «в тени». Едва ли ему мог понравиться способ Филиппика, каким тот занял царский трон, а рассказы о «пророчествах», конечно, были, мягко говоря, не убедительными для опытного воина, быстро сумевшего разглядеть личность нового самодержца. Это обстоятельство не укрылось от императора Анастасия II, который, став у власти, предложил тому возглавить фему Анатоликов, что являлось одновременно и заманчивым, и очень опасным поручением, ввиду активности арабов на этом направлении [883] .
883
Кулаковский Ю.А. История Византии. Т. 3. C. 303.
Но мысли о высшем жребии уже овладели молодым стратигом, который наглядно видел, что Римское государство погибает и нуждается в энергии сильных и целеустремлённых людей, каким он и был. Следует заметить, что в те годы падения Римской империи царский титул для честных и открытых натур сулил не столько славы, сколько возлагал на их плечи громадную ответственность. В отличие от шутовских претензий Филиппика, Лев в действительности понимал, что его мужество, знания и опыт востребованы государством, и готов был отдать всего себя, без остатка для блага родины.
Когда Феодосий III возглавил поход на столицу, Лев отказался помогать Анастасию, посчитав его участь предрешённой. Впрочем, возможно, в душе Лев не считал Анастасия законным императором и потому составил собственный план прихода к власти. Он заключил частное соглашение со стратигом фемы Армениаков Артаваздом, этническим армянином, целью которого являлось приобретение Львом царской власти. Союз скрепили брачным договором — Лев выдал за Артавазда свою дочь Анну. Артавазд заранее уступал все «права» на трон своему тестю, взамен обещая удовольствоваться некоторыми высшими чинами на государственной службе. И когда в течение 6 месяцев войска Феодосия атаковали Константинополь, две самые крупные фемы Империи издали наблюдали за развитием событий, организуя войско и готовясь к новому арабскому вторжению [884] . Надо сказать, что Лев не скрывал своих намерений и публично провозглашал свои права на царский трон, что не укрылось от арабов.
884
Феофан Византиец. Летопись от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. C. 338.
Но, в конце концов, Феодосий III победил, и арабы, узнав о намерениях Льва, решили вступить с ним в переговоры и заключить мирный договор, чтобы не тратить времени на полевые сражения, а пройти через земли его фемы на Константинополь. Это краткое обстоятельство показывает, что они уже прослышали о предыдущих подвигах римского полководца и знали цену его меча. Лев дал своё согласие, понимая, что в открытом поле воевать с многократно превосходившими его по численности арабами — бесполезно. Но вскоре выяснится, что его согласие — не более, как часть хитроумного плана римского командира, имевшего своей целью и поразить арабов, и получить царскую власть.
Согласно заключённому договору со Львом, в 716 г. первый отряд конных мусульман под командованием Сулеймана прошёл через его земли до сильной крепости Амореи, которая располагалась за пределами подконтрольных Льву территорий. Фактически, здесь решалась судьба Империи, поскольку эта крепость должна была стать опорным пунктом для арабов на пути в греческую столицу. Сулейман знал, что Амория уже присягнула на верность Феодосию III, поэтому его войска осадили город, который едва ли мог обороняться долго — его гарнизон был очень малочисленный. Как их известили из Дамаска, вскоре к Сулейману должно было подойти второе арабское войско под командованием Масальма. Поэтому, коротая время, арабы занимались тем, что периодически подскакивали к стенам крепости и славословили Льва как императора. Очевидно, они считали, что, признав над собой власть Льва как царя, гарнизон сдастся на милость победителя без боя. Из крепости им отвечали такими же криками (неясно — была эта заранее заготовленная уловка, оговоренная со Львом, или действительное мнение самих осаждённых), что и ввело арабов в заблуждение.
Лев прекрасно понимал, что Аморею нужно спасти любой ценой, поэтому он затеял опасную игру, впрочем, очевидно, продуманную заранее. Ожидая падения крепости, понимая, что штурм Амореи будет стоить многих жизней его воинов, командующий арабского войска направил послание ко Льву с таким содержанием. «Мы знаем, что Римская держава должна принадлежать тебе. Поэтому, приходи к нам, и будем вести переговоры о мире». На это Лев ответил: «Если ты хочешь, чтобы я явился к тебе для переговоров о мире, то зачем ты держишь город в осаде?» Сулейман прислал новое послание: «Приходи, и я отступлю» [885] .
885
Феофан Византиец. Летопись от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. C. 332.
Это была тонкая дипломатическая игра, затеянная Львом. Смысл заочных предварительных переговоров заключался в следующем. По логике Льва, отражённой в ответном послании, если арабы признают его римским императором, то почему тогда воюют с его подданными в Аморее? Они просили прохода для своих войск? Но, ведь, никто заранее не оговаривал, что мусульмане польстятся на Аморею. Следовательно, арабы нарушают условия соглашения и должны объясниться.
В свою очередь, мусульманам очень выгодно было сохранить мир со Львом. Его можно было использовать не только для бескровного занятия Амореи, но и в дальнейшем. Играя именем Льва, как признанного ими царя, они, как минимум, ещё более ослабляли власть императора Феодосия III, и так совсем слабую и неустойчивую. А, как максимум, могли предложить от имени законного царя Римского государства прекратить сопротивление греческим войскам. Как уже говорилось ранее, арабы прекрасно понимали, что в условиях «островковой», а не тотальной войны, победы и завоевание отдельных территорий являются лишь шагом на пути полной ассимиляции местного населения и полнокровного включения захваченных земель в состав Халифата. Даже в случае овладения Константинополем им ещё понадобится «местный» император, полностью, конечно, подконтрольный Дамаску и лично халифу. На взгляд Сулеймана, Лев идеально подходил для этого.