История Востока. Том 1
Шрифт:
Первая из них являла собой многочисленные автономные и полуавтономные образования типа княжеств, где радже или махарадже по традиции принадлежала вся или почти вся полнота власти. В этих преимущественно небольших княжествах раджа выступал в качестве высшего правителя своих подданных, субъекта власти-собственности в княжестве, главного редистрибутора: от него в конечном счете зависело, как распорядиться той рентой-налогом, тем избыточным продуктом, который взимался с населения и за счет которого существовали верхи княжества. Чаще всего часть дохода шла в казну раджи, а другая – его воинам-вассалам, получавшим от него служебные ненаследственные наделы, а точнее, право взимать с местного населения определенной территории фиксированное количество налога в свою пользу. Сам раджа всегда был наследственным правителем, а его вассалы, как правило, – только условными владельцами пожалованного им дохода,
Вторая зона находилась под непосредственной властью центра. Она обычно делилась на области-наместничества, губернаторами которых чаще всего назначались родственники правителя государства, его сыновья, включая наследника, функционально власть наместника-губернатора была близка к положению раджи: будучи членом правящего дома, знатным аристократом типа того же раджи, он почти монопольно ведал и налогами и судом, и войском во вверенном ему районе. Иными словами, объем его власти был почти равен тому, что имел и раджа. Но, в отличие от князя, губернатор был лишь назначаемым и сменяемым чиновником, ответственным перед центром, где возглавлявшийся правителем административно-бюрократический аппарат определял его права и полномочия. А в качестве субъекта власти-собственности и верховного редистрибутора в этой зоне, включавшей все области-наместничества, выступал сам правитель, чаще всего тоже сосредоточивавший в своих руках всю полноту военной, гражданской и судебной власти.
Казалось бы, две разные зоны с различными формами политической администрации и редистрибуции. Однако, если присмотреться к этой разнице внимательней, окажется, что она невелика и сводится более к количественному моменту, чем к качественному. Действительно, сходство здесь не только функциональное, но до известной степени также и сущностное, а административно-политическая слабость системы власти в целом не только не препятствовала, но даже способствовала быстрой и безболезненной перестройке каждой из зон в том случае, если для этого складывались благоприятные условия. Так, вчерашнее княжество, усилившись и расширившись за счет соседей, легко трансформировалось в более крупное государство, в котором вновь завоеванные территории частично (если это были княжества) сохраняли прежнюю автономию. Остальные же земли, где не было устойчивой традиции наследственной княжеской власти, равно как и земли самого трансформировавшегося в большое государство вчерашнего княжества, оказывались под управлением центра, превращались в области и наместничества. И наоборот, слабо централизованные и лишенные крепких административных традиций государства при неблагоприятных для них условиях распадались на части, причем в результате этого не только княжества с устойчивой наследственной властью раджи, но и многие наместничества превращались в самостоятельные политические образования типа княжеств с наследственной властью вчерашнего губернатора-наместника из знатной, вчера еще правящей фамилии.
Легкость и безболезненность трансформации такого рода обусловливались также тем, что бюрократическая традиция Индии – в отличие, скажем, от китайской – не знала эффективной системы централизации. Это видно хотя бы из того, что более мелкие административные единицы в каждом из наместничеств целиком зависели от губернатора: он их создавал, он же назначал туда ответственных перед ним чиновников. Иногда функции такого рода средних административных звеньев выполняли представители брахманских каст на своего рода общественных началах: есть сведения, что это могли быть администраторы храмов или советы брахманских аграхар (коллектив брахманов, которому жаловались определенные земли). Это, естественно, вело к тому, что при изменении политической ситуации вчерашние чиновники области, ответственные перед губернатором, легко оказывались в положении вассалов, зависевших от князя. Опять-таки и вассалы вчерашнего князя в новой обстановке становились чиновниками возникшего на основе удачливого княжества более крупного государства.
Рассматривая ситуацию именно с этой точки зрения, легко убедиться в том, что, несмотря на кажущийся вполне феодальным по характеру антураж с князьями и вассалами, на деле перед нами не феодалы
Конечно, случались и исключения. В частности, полунаследственный статус имели, видимо, воины-раджпуты, вассалы раджпутских князей. Здесь решающую роль играли, как следует полагать, не столько статус, сколько принадлежность к касте – касте воинов, наследственных служащих. Но тут необходимо обратить специальное внимание на всю систему каст и крестьянской общины, ибо то и другое были факторами, существенно корректировавшими всю внутреннюю структуру традиционного индийского общества.
Общинно-кастовая система
Восходящая к древнеиндийским варнам и освященная индуизмом система каст издревле была основой социальной структуры Индии. Принадлежность к той или иной касте была связана с рождением человека и детерминировала его статус на всю его жизнь. Временами жизнь вносила поправки в жесткую схему: выходившие из среды шудр правители государств и княжеств приобретали статус кшатрия. Этот же статус обретали и те иноземцы, кто, наподобие раджпутов, оставался прежде всего воином и тем самым выполнял функции древних кшатриев. Вообще варново-кастовый статус кшатриев, более других обусловленный политическими и потому весьма динамичными факторами, был в этом смысле достаточно гибким. Гораздо более жестким был наследственный статус брахманов: его очень трудно было утратить, даже когда брахман переставал быть жрецом и занимался иными, гораздо более мирскими делами, но еще труднее, практически невозможно было обрести, заново. Что же касается вайшьев и шудр, то разница между ними в иерархии статусов с древности все уменьшалась и практически была теперь уже невелика, а вот грань несколько изменилась: к вайшьям стали преимущественно принадлежать касты торговцев и ремесленников, а к шудрам – земледельцы. Сильно возросла доля внекастовых изгоев, неприкасаемых (хариджан, как их стали называть позже), выполнявших наиболее тяжелые и грязные работы.
Варново-кастовая система в целом именно благодаря своей жесткой иерархичности составляла костяк социальной структуры Индии; уникальная по форме, она не только оказалась эффективной альтернативой слабой политической администрации (а может быть, и наоборот: ее уникальность вызвала к жизни и обусловила слабость государственной администрации – для чего нужна сильная административная система, если нет ее низового звена, если низы живут по законам саморегулирующихся кастовых принципов и общинных норм?), но и успешно компенсировала эту слабость, хотя такого рода компенсация, как о том уже шла речь, никак не способствовала политической стабильности государств в Индии. Впрочем, общество в целом от этой нестабильности не страдало – этим традиционная Индия выгодно отличалась и от исламских государств, и от дальневосточных, где кризис государства неизменно отражался на благосостоянии общества.
Дело в том, что варново-кастовая система при любых политических пертурбациях весьма успешно сохраняла незыблемый статус-кво в нижних этажах общества. Конечно, обществу не было безразлично, идут войны или нет; от них индийские низы, как и везде, немало страдали. И речь не о том, что общество благоденствовало, когда государства вели друг с другом вооруженную борьбу за власть. Имеется в виду нечто иное: эта борьба не вела к кризису в социальной структуре и не совпадала с чем-то в этом роде. А верхушечная политическая борьба за власть заметно не отражалась на основной массе индийцев. И здесь играла свою важную роль не только варново-кастовая система, но и традиционная индийская община, построенная на основе этой же системы.
Общинная форма организации земледельцев универсальна. Спецификой же Индии был не сам факт существования там общины, пусть даже и крепкой, а то место, какое эта община благодаря существованию варново-кастовой системы заняла в социальной и экономической структуре общества. В определенном смысле можно сказать, что структура индийской общины и ее внутренние связи были нерушимым микрокосмом индийского общества, которое, в свою очередь, как макрокосм копировало эту структуру. К чему же сводилась эта ячейка?