История всемирной литературы Т.1
Шрифт:
Если бы книга «Хань Фэй-цзы» состояла только из изложения учения «легистов», она оставалась бы в пределах, так сказать, «деловой» литературы, между тем ее высоко оценивают и как литературное произведение. Чем она это заслужила? Прежде всего тем, что она насквозь публицистична; автор ее не просто рассуждает, а горячится, негодует, жалуется, обвиняет, ропщет. За всем этим скрывается та же горечь, которой пропитаны стихи Цюй Юаня, горечь человека непризнанного, отвергнутого. Вот отрывок из этой книги: «Житель царства Чу по имени Хэ добыл в горах кусок нефрита и поднес его царю Ли-вану. Царь повелел своему ювелиру определить, что это за камень. Тот доложил царю, что это — не нефрит, а самый простой камень. Царь, увидев в Хэ обманщика, приказал отрубить ему левую
После смерти Ли-вана на престол вступил У-ван. Хэ поднес свой нефрит ему. Тот также приказал ювелиру определить камень, и тот опять сказал, что это — самый простой камень. У-ван также счел, что Хэ — обманщик, и приказал отрубить ему правую ногу.
После смерти У-вана на престол вступил Вэнь-ван. Хэ, прижимая к груди свой нефрит, горько плакал. Выплакав в течение трех дней и ночей все свои слезы, он стал плакать уже кровавыми слезами. Услышав об этом, Вэнь-ван послал к нему человека спросить, почему он так плачет: «Ведь безногих в стране много, почему же ты так убиваешься?»
Хэ на это ответил: «Я горюю не о ногах, а о том, что драгоценный нефрит определяют как простой камень и называют обманщиком невинного человека. Вот почему я горюю». Царь приказал тогда ювелиру отделать добытый Хэ камень и, когда обнаружилась его ценность, назвал его «драгоценностью Хэ».
Государи нуждаются в жемчуге и нефрите. Хэ представил нефрит неотделанным, и он показался поэтому некрасивым, но беды для государства от этого не было никакой. Но ему пришлось ценою двух своих ног добиться, чтобы этот камень был признан драгоценностью. Вот как трудно добиться признания драгоценности» (гл. 4).
Отрывок этот взят из главы «Ропот одинокого», и не звучат ли в этом «ропоте одинокого» те же нотки, которые звучали и в «Лисао» Цюй Юаня?
Цюй Юань и Хань Фэй — оба погибли. Но вовсе не потому, что они шли вразрез с ходом событий, что они отстаивали уходящее, обреченное на слом, старую систему городов-государств, отдельных царств (лего). Они хотели как раз обратного — создания единого мощного государства. Но каждый из них имел своего кандидата на роль такого объединителя: Цюй Юань хотел возвеличения своего царства Чу; Хань Фэй сначала думал о своем родном царстве, но затем понял, что нужно действовать с помощью Циньского царства. Первый погиб потому, что противился Циньскому царству в его борьбе за захват власти во всей стране; второй погиб потому, что его убрал соперник в самом Циньском царстве.
Империя вырастала среди борьбы, убийств, жестокостей, и жертвами этого роста были не только противники ее, но и те, кто были ее идеологи.
Таковы последние слова литературы классического периода китайской Древности, — слова, исполненные горечи и скорби. И поистине трагическим финалом был зажженный в 212 г. до н. э. — уже после образования Империи — в ее столице огромный костер: сожжение всех неугодных книг. Кара обрушилась прежде всего на книги конфуцианские. Но пострадали не только книги: самих конфуцианцев, которых еще недавно чтили как мудрецов и учителей, хватали и закапывали живыми в землю. Так началась Империя.
ПОЗДНЯЯ ДРЕВНОСТЬ
Период Империи... Как было сказано выше, началом его является 221 г. до н. э., когда под ударами Цинь пало последнее сохранявшее свою самостоятельность царство Ци — то самое, в столице которого существовала одно время упомянутая выше «наука Цзися», делавшая эту столицу центром культурной и научной жизни своего времени — своего рода «китайскими Афинами». Но как греческие Афины принуждены были склониться перед силой совсем не блещущей своей образованностью «периферийной» Македонии, так и Ци подпало под власть столь же неяркого по своей культуре «окраинного» царства Цинь.
Правитель объединенной страны не счел возможным пользоваться обычным местоимением 1-го лица у, он присвоил себе особое, уже не употреблявшееся в обиходе местоимение чжэнь, тем самым он оказывался единственным во всей стране. Он установил для себя и новый титул — хуанди, соединив в нем слова хуан и ди, которыми обозначались древние правители-мудрецы, боги-первопредки; тем самым он противопоставил себя ванам, как себя называли правители начиная с чжоуских времен. Он, наконец, отверг для себя, как правителя, и личное имя: назвал себя просто «Первым» — Цинь Ши-хуанди, или «Первый циньский император». Его преемник, следовательно, должен был стать Эрши, Вторым императором, и так до бесконечности, как бесконечен ряд чисел. Было отвергнуто, далее, представление, что тот порядок, которым живет страна, есть проявление какого-то мин — «воли», «промысла»; нет, порядок этот есть просто «установление» (чжи), созданное императорским указом (чжао), а «закон» — просто способ, которым управляют государством: именно «способ» и значит само слово фа, которым обозначались государственные законы. Знаком верховной власти в царстве Чжоу был символический треножник, знаком верховной власти теперь стала личная печать императора.
На искоренение прежних порядков было направлено и административное устройство государства: не должно быть никаких царств, должны существовать только территориально-административные единицы — области (цзюнь) и уезды (сянь). Для управления ими был создан аппарат, как центральный, так и местный. Он был создан в соответствии с существовавшими тогда представлениями о трех видах государственной власти: административной, военной и контрольной.
Единство управления было связано с единством ценностей: были введены единые меры длины, веса, площади и т. д.; единые денежные знаки. Наконец, была введена и единообразная система письма: установлены определенные формы иероглифов — письменных знаков. Следует добавить, что единообразная система письма в какой-то мере создавала и некоторое единство языка, по крайней мере письменного.
Для реального объединения страны началось обширное строительство путей сообщения — дорог и каналов, необходимых и для управления, и для военных целей, и для развития торговли. Чрезвычайно широко велось строительство в городах, особенно в новой столице Империи, которой стала столица Циньского царства Сяньян. Возводились роскошные дворцы. Армия строителей, во всяком случае ее «рядовой состав», состояла в основном из рабов: эпоха Империи в Китае — так же, как и эпоха Империи в Римском государстве, — время расширения рабовладения, а вместе с тем — в ее поздней стадии — и время кризиса рабовладельческих отношений. Добавим еще, что в столице были принудительно поселены 120 тысяч богатых семейств. Это сделано было отчасти для украшения столицы, поскольку такое население со своими пышными домами способствовало ее блеску; отчасти же по соображениям безопасности, поскольку значительная часть этих богатых семейств принадлежала к исконной знати прежних царств. Империя сразу же приняла меры к ограждению себя от внешних опасностей. На севере китайские земли издавна подвергались нашествиям различных племен, обитавших по северным и западным границам Китайской империи. Местные правители уже давно начали строить стены, служившие тогда неодолимым препятствием для кочевых племен. Цинь Ши-хуанди соединил эти отдельные укрепления в одну большую сплошную стену — ту самую, которая получила наименование «Длинной стены в 10 000 ли» (Вань ли чан чэн), а у европейцев — «Великой китайской стены». На юго-востоке были прочнее закреплены земли по ту сторону Янцзы.
В этой обстановке усиленного установления новых порядков вполне в стиле действий новой власти была та форма борьбы с защитниками старых порядков, да и вообще со всякими критиками, к которой обратилось правительство: физическое их истребление и уничтожение их писаний. Особенно не нравились новой власти конфуцианцы, поскольку они толковали о каких-то «принципах управления», о какой-то «человечности», о «долге», о каких-то «нормах», созданных самим обществом. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в 212 г. до н. э. на площади Сяньяна запылал огромный костер, в который летели конфуцианские сочинения, да и вообще все неугодные книги, а их сочинители или поклонники зарывались живыми в землю.