История всемирной литературы Т.4
Шрифт:
В своем творчестве Тести следовал классицистической линии Кьябреры, но гораздо резче, чем Кьябрера, обособлял свою поэзию от сенсуалистического маринизма с его пышными, сложными метафорами. Он не сторонился любовной лирики, но заявил, что трактует тему любви несколько по-новому, ибо отбрасывает «все эти метафизические и идеальные кончетти». По словам Тести, он «излагал вещи более обычные и касался чувств простых, беря в том за пример Овидия, Тибулла, Проперция и других превосходных поэтов» (Предисловие к «Стихотворениям», Модена, 1627). Не следует, впрочем, понимать это слишком буквально. В стремлении к «обыденности» и «простоте» Тести никогда не преступал границ барокко. Он тоже сочинял торжественные, «героические» оды в духе Пиндара, вводя в них античные мифы, но предпочтение отдавал нравственным вопросам, трактуемым в духе Горация. В своих «горацианских» одах Тести осуждал придворную жизнь, противопоставляя ей тихие радости деревенского уединения. Эта традиционная тема получила в его стихах барочную окраску из-за введения в них резких контрастов — красочной роскоши и могильного мрака, золота и праха и т. д.
Нравственная тема трактовалась в произведениях зрелого Тести в ключе барочной риторики, но в лучших из них она по-прежнему перекликалась с темой Италии. В качестве примера можно указать «Эпиталаму на бракосочетание Марии Фарнезе и Франческо д’Эсте». В первой части этой эпиталамы нарисована величественно-печальная картина отчизны поэта, истерзанной войнами, разграбленной ландскнехтами и опустошенной чумой 1630 г.
С еще большим барочным трагизмом национально-патриотическая тема прозвучала в некоторых стихотворениях Чиро ди Перса (1599—1663).
Человек богатый, очень знатный и внутренне независимый, Чиро ди Перс не пожелал пойти на соглашение с действительностью, внушавшей ему глубокое отвращение, и, отвергнув самые заманчивые предложения Фердинанда III, Леопольда I Австрийского и Франческо II — герцога Моденского, прожил затворником в своем фриуланском замке. В юности Чиро ди Перс отдал дань маринизму, но затем попал под влияние Кьябреры и патриотической лирики Тести. В написанной тестианскими кватринами оде «Развращенная Италия» он с грустной иронией говорил о нравственной слабости, праздности и духовном ничтожестве своих соотечественников. Противопоставляя «современной подлости» доблесть античного Рима, он уже не связывал никаких политических надежд ни с савойским двором, ни с Францией. В стихотворениях Чиро ди Перса за привычными риторическими штампами ощущается искренняя скорбь, граничащая с отчаянием. Барочный пессимизм оказывается в них формой осознания национальной трагедии и приобретает космические масштабы, во многом предвосхищая пессимизм Леопарди.
ИРОИ-КОМИЧЕСКАЯ ПОЭМА ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVII в.(Голенищев-Кутузов И.Н.)
Ирои-комическая поэзия, получившая значительное развитие в XVII в., исходила из традиции ренессансного гротеска, идущего от Пульчи и Берни, но приобрела новые черты, по-своему и художественно ярко отразив политические страсти, нравы и литературную борьбу своего времени.
Самым крупным комическим поэтом Сеиченто был уже упоминавшийся моденец Алессандро Тассони (1565—1635). Он получил образование в университетах Болоньи и Пизы, служил в Риме у кардиналов Асканио Колонна, Маурицио и Лудовизи, а в конце жизни — у герцога Модены Франческо I. Тассони много ездил по Италии и приобрел большой политический и житейский опыт. У него был независимый, задиристый нрав, и он часто ссорился со своими покровителями.
Из всех произведений Тассони наибольшим успехом у современников пользовалась ирои-комическая поэма «Похищенное ведро», изданная в Париже в 1622 г. За веселым, остроумным и живым повествованием в поэме таятся горестные раздумья над судьбами родины, раздираемой вечными войнами между республиками и тираниями, которые побуждаются к взаимной вражде то испанцами, то французами, то папским престолом. Сюжет поэмы имеет реальную основу — долгую вражду и соперничество родного города автора — Модены — с Болоньей. Содержание поэмы вкратце следующее. Между моденцами и жителями Болоньи происходят стычки и перебранки, наконец земляки поэта похищают у болонцев деревянное ведро. Ведро то отбивают свои, то снова похищают противники, пока моденцы не вешают его с торжеством как военный трофей в своем кафедральном соборе. Создается цепь комических ситуаций, эффект которых усиливается смешением высокопарного эпического стиля с буффонадой. В поэме содержится множество намеков на современные события и сознательных анахронизмов. Слава о подвигах храбрых воителей доходит до Олимпа; о несчастье, приключившемся с ведром, докладывают Юпитеру, который немедля сзывает на совещание сонм олимпийцев. Боги спешат на совет. Литературная пародия на сочинителей эпических поэм, злоупотребляющих мифологическими сюжетами и классическими реминисценциями, превращается в острую политическую сатиру. Выезд богов, одетых по испанской моде, вызывал ассоциации с торжественными появлениями светских и церковных владык XVII в. Двор Юпитера с пышной свитой, слугами, пажами, каретами, скачущими рыцарями автор «Похищенного ведра» уподобил ненавистному ему испанскому двору.
Образ одного из главных «героев» поэмы, графа Куланьи, вобрал в себя отрицательные черты дворянского сословия. Тассони лишил своего сатирического героя всех рыцарских достоинств, которые озаряли последним светом прекрасный, но уже трагически не соответствовавший новой эпохе образ Рыцаря Печального Образа Сервантеса. Куланья задуман как пародия на Дон Кихота: он труслив, подл, фанфарон и хвастун — короче, совершенное ничтожество, не оставляющее на свой счет никаких иллюзий. И если Дон Кихот вызывал сострадание и смех, то Куланья — только отвращение.
Приемы бурлескной гиперболизации автора «Похищенного ведра» многообразны: он умело сталкивает, смешивает, чередует гротеск, пародию, буффонаду, патетику и просторечие.
«Похищенное ведро» написано октавами, но движение стиха, структура и приемы создания образов в поэме Тассони порождены поэтикой барокко. Например, пажи с загоревшими до черноты руками и лицами сравниваются с мухами, упавшими в молоко, — образ для поэта XVI в. невозможный. Часто прибегает Тассони к любимым барочными авторами сравнениям с театром, даже осиянные лучами небожители появляются в «Похищенном ведре» «на сцене этого мира».
Тассони не скрывает своих политических пристрастий и антииспанской направленности сатирических выпадов «Похищенного ведра». Политическая острота поэмы наряду с литературными достоинствами и занимательностью способствовала ее большому успеху в эпоху национально-освободительного движения Рисорджименто.
Другим комическим поэтом был Франческо Браччолини (1566—1645). В его незаконченной бурлескной поэме «Гнев богов» много выдумки, остроумия и забавных эпизодов, но нет единства замысла, остроты и тенденциозности Тассони. Браччолини тоже осмеивает назойливые возвращения к избитым мифологическим сюжетам и увлечениям классическими формами, обнаруживая изобретательность и владение искусством комической дегероизации, но мишени, по которым он бьет, — уже пройденный литературный этап.
Портрет Алессандро Тассони
1666 г. Гравюра Лоренцо Тинти
К лучшим образцам литературной пародии Сеиченто принадлежат циклы Браччолини «Сонеты при жизни Лены-булочницы» и «Сонеты после смерти Лены-булочницы», шаржирующие принятое в то время деление стихотворений Петрарки, посвященных Лауре, и вышучивающие каноны петраркистской лирики XVI в. Излюбленный прием Браччолини — описание событий мелких и смешных торжественным, высокопарным стилем и, наоборот, повествование о явлениях значительных и важных языком обиходным, нарочито сниженным.
НОВЕЛЛА И «ПЕНТАМЕРОН» БАЗИЛЕ (Голенищев-Кутузов И.Н.)
Новелл в сеичентистской Италии было написано множество. Однако, как ирои-комическая поэма и роман, они в огромном большинстве своем остались за пределами подлинно художественной литературы. Новелла была типичным порождением гуманистической, антиклерикальной культуры итальянского Возрождения, и идейная, социальная, политическая атмосфера XVII столетия оказалась для нее явно неблагоприятной.