История всемирной литературы Т.5
Шрифт:
Учение Шефтсбери и его последователей было в свое время чрезвычайно популярно; своим компромиссным характером оно вполне соответствовало тому направлению, которое приняла политика буржуазно-аристократических верхов Англии после переворота 1689 г. Но если благодушный оптимизм Шефтсбери не раз подавал повод к самым желчным и критическим опровержениям и в публицистике, и в художественной литературе английского Просвещения, то многое в его эстетике выдержало проверку временем. Это относится и к его защите остроумия и юмора, развитой впоследствии, в частности, Филдингом, и даже к его несколько наивному представлению о роли «естественного нравственного чувства», которое было подхвачено и переосмыслено сентименталистами и оставило в их истолковании глубокий след в мировой литературе.
Немалое воздействие на литературу раннего Просвещения и в Англии, и за ее пределами оказал также Генри Сент-Джон, виконт Болингброк (1678—1751). Его философские и публицистические сочинения, остроумные и живые, не претендовали на строгую систематичность. Дилетантизм Болингброка воспринимался его читателями как отрадная антитеза сухому педантизму ортодоксальных столпов церкви и государства. Болингброк провозглашал себя деистом, но резко критиковал церковь, богословскую схоластику и «метафизический бред». Его насмешки над мнимым величием прелатов и монархов, которое, по его мнению, всецело создается усилиями портных и ювелиров, во многом созвучны сатирическим обобщениям, высказанным Свифтом в «Путешествиях Гулливера». В своем позднем сочинении «Идеал короля-патриота» (1749) Болингброк отдал дань утопическим иллюзиям мыслителей XVIII в. относительно просвещенного абсолютизма. Но преобладающим началом его философии был иронический скептицизм, подвергавший насмешливому суду разума все светские и церковные авторитеты. Болингброка высоко ценил Вольтер, посвятивший ему свою трагедию «Брут». Свифт и Поп были связаны с ним личной дружбой и общностью многих взглядов.
Философско-дидактическая поэма молодого Александра Попа (1688—1744) «Опыт о критике» (1711) была своего рода манифестом эстетики просветительского классицизма. Написанная под явным влиянием Буало, она не отличалась особенной глубиной мысли. Но в своих отточенных до блеска, остроумных афористических двустишиях Поп популяризировал основные принципы, уже разработанные его предшественниками. Во имя разума он настаивал на гармонизирующей задаче искусства и требовал от художника, чтобы он не воспроизводил природу во всей ее «дикой свободе» и хаотичности, а следовал издревле установленным правилам, которые, впрочем, также являются природой, но «природой упорядоченной». По характерному определению Попа, «истинное остроумие — это природа, одетая к лицу».
НРАВООПИСАТЕЛЬНАЯ ЖУРНАЛИСТИКА
В английской литературе раннего Просвещения одним из самых влиятельных жанров становится сатирико-нравоописательная эссеистская проза. Первыми и наиболее значительными памятниками этого нового жанра были журналы Джозефа Аддисона (1672—1719) и Ричарда Стила (1672—1729) — «Болтун» (1709—1711) и «Зритель» (1711—1712).
Понятие журнала в современном смысле слова неприменимо к листкам, выходившим через день, как «Болтун», или ежедневно, как «Зритель». Читатель мог найти здесь литературную, театральную, а иногда и политическую информацию. Но главное место в каждом выпуске принадлежало очерку-эссе на свободно выбранную бытовую, морально-философскую, эстетическую или иную тему, которая иногда исчерпывалась в одном листке, а иногда требовала для своей разработки целого очеркового цикла. Анонимными авторами этих очерков были, как правило, сами редакторы и сравнительно реже — их немногочисленные сотрудники. По мере того как у журнала завязывались связи с читателями, их письма (а иногда и письма, сочиненные редакторами от лица вымышленных читателей) также печатались и подавали повод к драматическим контроверзам по различным вопросам частной и общественной жизни.
«Болтун» и «Зритель» были еще во многом связаны с литературными традициями классицизма. В эстетике Аддисона и Стила понятия «хорошего вкуса» и «меры» играли важнейшую роль, а в самом их подходе к изображению современных людей и нравов сказывался прочно усвоенный опыт «характеров», «максим» и сатирических посланий, накопленный литературой французского классицизма в предшествующем столетии. Вместе с тем в их эстетике, а в особенности в самой их очерковой прозе, уже закладываются основы просветительского реализма. Характерная деталь: каждому выпуску своего журнала Аддисон и Стил предпосылают обычно латинский эпиграф, заимствованный у какого-нибудь античного классика; но за ним тут же следует забавно «сниженный» английский пересказ этого эпиграфа, приспособленный к нравам и быту XVIII в. Эта черточка наглядно характеризует общую тональность их журналов, где «джентльменская» образованность демонстративно отмежевывается от догматического педантства.
Эстетическая программа Аддисона и Стила отличается необычной для своего времени широтой и терпимостью. Вслед за Локком они подчеркивают воспитательные задачи литературы, считая верность разуму и природе необходимыми условиями литературного творчества. Но если Локк с нескрываемой подозрительностью относился к воображению как к слишком вольному началу и не одобрял ни остроумия, ни юмора, то Аддисон и Стил восстанавливают их права в искусстве. Согласно шуточно-аллегорической генеалогии, сочиненной Аддисоном, Истинный Юмор находится в ближайшем родстве и с Истиной, и со Здравым Смыслом.
Новым словом в развитии английской эстетической мысли были и статьи Аддисона о Мильтоне и Шекспире, которые в ту пору еще отнюдь не были общепризнанной гордостью английской литературы. Аддисон восхищается «благородной необузданностью воображения» Шекспира и поэтической силой его фантастических образов, в которых «есть нечто столь дикое, но вместе с тем столь величавое, что мы не можем не поверить в их естественность, хотя у нас и нет правил, по которым мы могли бы судить о них». Обширный цикл статей о Мильтоне, опубликованный Аддисоном в «Зрителе», не раз переиздавался отдельно и получил широкую известность и за пределами Англии. Нужна была большая смелость и широта эстетической мысли, чтобы в ту пору, когда еще не угасли многие предубеждения, укоренившиеся в период Реставрации, провозгласить Мильтона — «круглоголового» соратника Кромвеля —
великим английским поэтом и воздать должное величавому пафосу и грандиозным героическим образам «Потерянного рая».
Еще более выделяется на общем фоне тогдашней эстетической мысли Просвещения отношение Аддисона к народной поэзии. Подавляющее большинство просветителей этого времени относились к ней пренебрежительно, как к порождению невежества и темных предрассудков и суеверий. Аддисон, напротив, посвятил два номера «Зрителя» подробному разбору художественных достоинств старинной английской народной баллады «Чевиотская охота», предпослав ему замечательные общие соображения относительно эстетической ценности народной поэзии. «Произведение, одобряемое массами читателей, хотя бы они принадлежали к черни, — писал Аддисон, — не может не обладать особой способностью пленять и радовать человеческий ум. Человеческая природа одинакова у всех разумных существ; и все, что ей соответствует, найдет ценителей среди читателей всех сословий и состояний». Эта мысль о «естественном» достоинстве устного народного творчества, высказанная в самом начале XVIII в., окажется необычайной жизненной и плодотворной в дальнейшем.
В очерках Аддисона и Стила уже угадываются очертания многих ведущих жанров европейской просветительской художественной прозы XVIII в. Большую популярность за пределами Англии снискало «Видение мирзы» — прообраз назидательной философско-аллегорической восточной повести, где напоминание о быстротечности жизни сочетается с призывом к благодетельной и разумной деятельности.
Для развития просветительской литературы в самой Англии еще большее значение имели сатирические и юмористические очерки «Болтуна» и «Зрителя». Широкую известность получила написанная Стилом патетическая история Инкля и Ярико, трагически завершающаяся тем, что бессердечный делец-англичанин продает в рабство свою любовницу-индианку после того, как она самоотверженно спасла ему жизнь в дебрях Америки... Такие мрачные сюжеты, однако, сравнительно редки на страницах этих журналов. Здесь нет места яростному негодованию Свифта, которое поражало самые основы социального и политического строя страны. «Болтун» и «Зритель» избегают и злободневной политической «сатиры на лица». Сатира здесь направлена главным образом против таких общественных и частных пороков, которые авторы считают вполне устранимыми в условиях, сложившихся в Англии после «славной революции» 1689 г. Аддисон и Стил ополчаются и против аристократического распутства, легкомыслия и праздности, и против буржуазного скопидомства. Свои предметные уроки морали и здравого смысла они подтверждают множеством живых примеров, выхваченных из гущи английского быта начала века.
Бытописание, которое должно было сыграть столь важную роль в английском просветительском романе, уже здесь приобретает права литературного гражданства. Появляются и первые реалистические наброски типических характеров. «Зритель» издается от лица вымышленного клуба, члены которого представляют различные слои английского общества того времени. Это богатый лондонский купец сэр Эндру Фрипорт, провинциальный помещик сэр Роджер де Коверли, отставной офицер капитан Сентри, светский щеголь Уилл Хоником и др. Из них особенно удался авторам образ сэра Роджера де Коверли. Причуды, предрассудки и странности этого добродушного старого чудака — живого обломка прошедших времен — составили содержание целого цикла юмористических очерков, который не раз переиздавался отдельно. Сэр Роджер де Коверли стоит первым в ряду английских Дон Кихотов — «юмористов», оригиналов и добряков, который тянется через весь английский роман XVIII в. и завершается уже в XIX в. диккенсовским Пиквиком.