История всемирной литературы Т.5
Шрифт:
Разумеется, на этих суждениях сказался уровень тогдашней науки: Восток был мало изучен. Но существенно само представление, которое складывалось у мыслителей начала XIX в., о резком контрасте между бурным ходом событий, масштабностью происходивших на Западе перемен и медленной поступью истории на Востоке. Примечательно, что ведь и Пушкин в те же годы писал: «...до стен недвижного Китая». К. Маркс говорил об Индии, что завоеватели там «основывали свои империи на пассивном базисе этого не оказывавшего никакого сопротивления неподвижного общества»
(Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 9, с. 224).
Почти все страны Востока в XVIII столетии находятся на стадии Позднего Средневековья. Однако в разных районах мира процесс разложения средневековых общественных институтов и формирование новой идеологии происходят неодинаково. При общем контрасте между Западом и Востоком следует отметить неравномерность и в развитии разных стран Востока.
Наиболее прочно держался средневековый уклад в странах Южной и Юго-Восточной Азии, в странах Ближнего Востока (за исключением, пожалуй, Турции, где новые веяния дают о себе знать раньше, чем на соседних арабских и иранских землях), а также в государствах Средней Азии.
Во всех странах Ближнего Востока, Южной и Юго-Восточной Азии оставались неизменными отношения между владельцем земли и земледельцем, трудившимся на ней; сословия торговцев и ремесленников редко пользовались какими-либо правами и вынуждены были приспосабливаться к системе, не благоприятствовавшей подъему производительных сил и развитию буржуазных отношений, и поэтому не было условий для становления новой, исторически прогрессивной идеологии. К тому же повсюду сказывалось, говоря словами английского арабиста X. Гибба, «мертвящее влияние стереотипного мышления».
Катастрофическое влияние на исторические судьбы многих народов оказали опустошительные войны. В XVIII в. особенно трагически сложилась ситуация на обширном пространстве юга Азии от Закавказья до Кампучии. Орды завоевателей прокатывались по некоторым областям по нескольку раз, сменяя друг друга, а подчас и меняясь ролями. Нередко на чаше весов оказывались судьбы не только отдельных правителей и династий — речь шла о существовании целых народов. Так, в начале века ойраты вторглись в пределы Средней Азии и заняли земли казахов. Но прошло всего три десятилетия, и ойратское царство (Джунгария) исчезло с карты Азии — войска маньчжурского императора, завоевав его в 1755—1758 гг., истребили большую часть коренного населения. Бедствием для целого региона на юге Азии явились нашествия Надир-шаха. Он возвысился в ходе борьбы Ирана против афганских и турецких завоевателей. Но, придя к власти, развернул в 1736—1747 гг. серию захватнических походов, временно подчинив своей власти обширные области Закавказья, Дагестана, среднеазиатские ханства и северо-западную часть Индостана.
Пустели города, оставшиеся в живых жители спасались бегством, приходили в упадок земледелие, ремесла, сокращалась численность населения, гибли памятники культуры, горели книги и рукописи, навсегда исчезали из памяти народной имена многих художников и поэтов.
Там, где время сохранило голоса поэтов, до нас дошли строки, исполненные трагизма. «Бедствия Грузии» — назвал свою поэму грузинский поэт Д. Гурамишвили, еле спасшийся после вторжения турок. Непрекращающиеся войны и всеобщее разорение подчас пугали своей безысходностью. Туркменский поэт Махтумкули,
немало выстрадавший в иранском плену и тщетно призывавший к прекращению междоусобиц у себя на родине, не мог не скорбеть по поводу неустроенности мира. Ему казалось, что весь мир утратил рассудок, что «рушатся жизни основы». При этом острое ощущение реальных бед у туркменского поэта облекается в традиционные формулы суфийского фатализма.
Мир — это крепость на песке, стирает время письмена.
В людской извечной кутерьме всему потеряна цена.
Где, торжествуя, жизнь цвела — пустыня мертвая видна...
(Перевод Т. Стрешневой)
При всем различии религиозно-философских позиций трагическое мироощущение Махтумкули роднит его с немецкими поэтами барокко, современниками опустошительной Тридцатилетней войны XVII в.
Пример Махтумкули примечателен еще в одном плане. На общем фоне в одних случаях только формирующейся, а в других — позднесредневековой эпигонской поэзии вдруг вспыхивают звезды первой величины — появляются гениальные одиночки, оставляющие след в веках. Таковы и Саят-Нова в Армении, VI Далай-лама — в Тибете.
В XVIII в. продолжается вторжение западных держав на земли народов Азии и Африки, и бесконечные войны и междоусобицы облегчают колонизацию.
Колонизация означала ограбление народов, их политическое закабаление, ломку экономической структуры завоеванных стран, насильственное подчинение ее требованиям формирующегося капиталистического рынка стран Запада.
Проникновение европейцев в страны Востока в ходе завоеваний поставило лицом к лицу разные культуры. Вслед за солдатами колониальных армий, а чаще и опережая их, туда отправлялись и коммерсанты, и миссионеры, представлявшие религию метрополии, а также ученые разного профиля, от геологов, которых интересовали запасы полезных ископаемых, до этнографов и лингвистов, которых привлекала возможность ознакомиться с неведомой им культурой. При этом, однако, складывались неодинаковые ситуации.
Испанская католическая церковь действовала с фанатической убежденностью, что покоренные народы должны быть поголовно обращены в «христову веру». Так, на Филиппинах была проведена насильственная христианизация, в результате чего был нанесен непоправимый урон самобытной культуре страны. Эта задача, правда, облегчалась тем, что на Филиппинах не было государственной религии. Одновременно местные языки уступили место испанскому. Возникла новая испаноязычная культура, которую, однако, нельзя оценивать как некий синтез национальной филиппинской и западной культуры. Этот «синтез» был навязан колонизаторами.
В английской колонизации миссионеры не играли такой решающей роли — и сама английская церковь была относительно терпима по отношению к инаковерующим, да и в сфере государственной политики она не обладала таким влиянием, как церковь в Испании. Англичане были более прагматичны, они ставили перед собой стратегические и экономические задачи, как правило не вмешиваясь в это время в духовную жизнь покоренных народов, предоставляя своим ученым изучать местные языки и культуру. Составлялись словари и грамматики, памятники литературы переводились на английский язык и тем самым становились достоянием европейской культуры.