История всемирной литературы Т.6

Бердников Георгий Петрович

В Германии начало общественного подъема, предшествующего революции 1848 г., датируется 1840 г. Ленау внимательно следит отныне за выступлениями немецких мыслителей. Известно, что книга Фейербаха «Сущность христианства» находилась в библиотеке Ленау, и отзвуки ее ощутимы в ряде стихотворений поэта. Так, стихотворение «Преображенный мир» (1843) современная критика сопоставляет с первой главой написанной почти одновременно поэмы «Германия. Зимняя сказка» Гейне. Оба поэта выражают фейербаховскую мысль о том, что человек должен строить свое счастье здесь, на земле, не ожидая наград «по ту сторону» жизни. Новое, более глубокое понимание места человека в природе, основанное на признании материальности мира, получило отражение в поэтическом цикле Ленау «Лесные песни» (1843).

Перелом в мировоззрении Ленау, происшедший на рубеже 30—40-х годов, позволил ему создать замечательную историческую поэму «Альбигойцы» (1842),

которая знаменовала собой вершину его творчества. Сначала Ленау увлекся идеей написать трилогию из истории Реформации в Чехии и Германии: «Гус», «Ян Жижка», «Гуттен», — но написал только небольшой отрывок о последних днях Яна Жижки. Отказавшись от идеи трилогии, он обратился к трагической истории подавления альбигойской ереси папой Иннокентием III в начале XIII в. Ленау назвал свою поэму фресками. В этих сценах-фресках выписаны колоритные характеры эпохи, передана во всей сложности ее идейно-политическая борьба. В открывающей поэму «Ночной песни» утверждается новый взгляд Ленау на поэзию и поэта. Спор между ненавистью и христианской любовью в душе поэта завершается ясным и твердым выводом: «Мир нуждается в оружии. Улыбкой любви нельзя справиться с нуждой мира». Позиция Ленау по отношению к папскому Риму, организовавшему карательную операцию против еретиков, бескомпромиссна. В мужественных альбигойцах он видит не мучеников веры, а прежде всего борцов за истину и справедливость. Альбигойцы представляются ему самыми ранними борцами за высокие идеалы человечества. Их борьба вписывается в цепь других переломных событий европейской истории: гуситское движение, Реформация, Тридцатилетняя война и так далее вплоть до Французской революции. В поэме «Альбигойцы» Ленау поднимается до революционно-бунтарской ноты.

«Альбигойцы» вызвали совсем иную реакцию, чем «Савонарола». Швабские романтики, стоявшие на консервативно-охранительных позициях (с ними Ленау связывали многолетние личные дружеские отношения), выразили недовольство новой поэмой. Но демократическая немецкая критика горячо приветствовала австрийского поэта, восприняв «Альбигойцев» в русле той политической поэзии, которая переживала подъем в Германии начала 40-х годов и знаменосцем которой был Г. Гервег.

Последнее крупное произведение Ленау — драматическая поэма «Дон Жуан» (1844, опубл. 1851). Здесь также получает своеобразное преломление идея посюсторонности человеческого счастья, столь важная для поэта, преодолевшего христианский дуализм. Ленау рисует своего героя не легкомысленным соблазнителем, а человеком, ищущим в каждой женщине воплощение вечноженственного. Этот дух познания придает герою фаустовские черты. Вместе с тем ему присуще романтическое ощущение разлада между идеалом и действительностью. Нетрадиционно мотивирована и гибель Дон Жуана: не возмездие настигает его за грехи, а он сам принимает безоружным смерть от своего противника именно потому, что разочарован и устал от безуспешных поисков идеала.

В историю австрийской и немецкой литературы Ленау вошел как трагический лирический поэт. Его излюбленный герой — личность одинокая, мятущаяся, раздираемая противоречивыми чувствами, то ощущающая себя жалкой, беспомощной щепкой в потоке волн, то бросающая вызов неустроенности окружающего мира и бунтующая против него. В этом смысле лирика Ленау — одно из самых ярких выражений романтического мироощущения.

Своеобразие австрийской литературы едва ли не ярче всего проявлялось в драматургических жанрах. А драматургия развивалась в органической связи с театральной традицией, которая в Австрии была богаче и многообразнее, чем в других немецких землях. Импровизации в народных театрах нередко строились на злободневных репликах, потому в 1770 г.

они были запрещены австрийскими властями. Устойчивые традиции театра барокко оказывали влияние и на репертуар бродячих трупп, исполнявших народные фарсы. В частности, большое распространение получили волшебно-фантастические сюжеты, в которых бытовой план причудливо переплетался с фантастическим, а фантастические образы и ситуации трактовались в сниженно-фарсовом духе. Наряду с официальным придворным Бургтеатром, созданным в середине XVIII в., в Вене возникли театры в предместьях города, деятельность которых отвечала вкусам и настроениям демократического зрителя.

В одном из таких театров началась деятельность актера, режиссера и драматурга Фердинанда Раймунда (1790—1836). Первой оригинальной по сюжету пьесой Раймунда была пьеса «Девушка из царства фей, или Крестьянин-миллионер» (1826). Структура ее, состав и характер персонажей, социальный смысл драматургического конфликта — все было типичным для театра венского предместья и для Раймунда, который стремился удовлетворить запросы своего зрителя.

В пьесе

две группы действующих лиц. Одна принадлежит волшебному царству могущественной феи Лакримозы. Здесь и персонажи античной мифологии, и персонажи средневековых притч и моралите, олицетворяющие добродетели или пороки. Второй план — вполне земной, реальный, досконально известный зрителям театра предместья: главный герой Фортунатус Вурцель, прежде крестьянин, а теперь миллионер, его приемная дочь Лоттхен, бедный рыбак Карл Шильф, ее жених; этот список завершают «слуги, подмастерья, народ». По ходу действия оба плана — волшебный и реально-бытовой — перекрещиваются. Сохраняя в полной мере развлекательный характер репертуара театров предместий, Раймунд предлагает зрителю задуматься над некоторыми серьезными жизненными вопросами. Среди калейдоскопа волшебных приключений и шуточных диалогов в пьесе есть сцены философски насыщенные: десятилетия сведены к минутам, чтобы наглядно показать герою и зрителям, насколько бессмысленна погоня за богатством, превращающимся на глазах зрителя в золу.

Свою комедию «Король Альп, или Враг людей» (1828) Раймунд назвал «романтически-комической оригинальной волшебной пьесой». История главного персонажа — Раппелькопфа (т. е. Сумасброда) — представлена как фантастическая притча: образ его как бы раздваивается. Раппелькопф разговаривает со своим двойником и даже вызывает его на дуэль. Через образ двойника происходит саморазоблачение Сумасброда — он словно в зеркале видит, как несправедлива, необоснованна и жестока его подозрительность и патологическая недоверчивость к людям. В финале пьесы — в замке Познания, в зале, который освещен Истиной, — происходит окончательное перерождение Раппелькопфа. Заключительная песня прославляет самопознание человека. Комедия «Король Альп» была поставлена в Веймаре и получила сочувственный отзыв Гёте. Грильпарцер высоко оценил мастерство Раймунда в создании драматургически острой ситуации: Раппелькопф познает себя в тот момент, когда видит себя самого в другом.

Комическое у драматурга чаще всего возникает в итоге столкновения сказочного волшебного плана с будничной прозой, когда волшебный план сознательно снижается и на него переносятся понятия и нормы повседневной австрийской жизни. Это «одомашнивание» высокого плана несколько напоминает манеру датского сказочника Андерсена.

Подлинную славу венскому народному театру принес Иоганн Непомук Нестрой (1801—1862). Так же как и Раймунд, он опирался на традицию австрийского народного фарса, на итальянскую комедию масок, охотно прибегал к сказочной фантастике. Но драматургия (и актерское мастерство) Нестроя представляли собой новый этап в сравнении с Раймундом. Он и начал пьесой «Изгнание из волшебного мира, или Тридцать лет жизни босяка» (1828), направленной против принципов Раймунда, который вскоре и сам понял, что после драмы Нестроя его собственные пьесы воспринимаются как пройденный этап.

Нестрой придал общественное звучание народному фарсу, усилил сатирическое его содержание. Нестрой и как актер виртуозно пользовался гротеском, заостряя социальный смысл драматургического текста. В импровизациях он откликался на злобу дня, нередко вступая в конфликт с австрийской цензурой.

Изменилась в его творчестве и роль фантастики. Уже Раймунд приземлял сказочное, разрушая иллюзии. И все же романтическая символика (осложненная барочными влияниями) занимала большое место в комедиях Раймунда, определяла их романтическую направленность. Фантастика в ранних пьесах Нестроя — художественный прием, помогающий раскрывать реальные отношения между людьми. Правда, в произведениях, написанных до 40-х годов, у него остаются непременными персонажами разные духи, злые и добрые. Самое видное место среди этих произведений занимает «волшебный фарс с куплетами» под названием «Злой дух бродяга, или Бесшабашная троица» (1833, опубл. 1835), прославивший имя автора во всей Европе.

В основу сюжета положена новелла К. Вайсфлога, современника и земляка драматурга. В ней рассказывается о трех странствующих ремесленниках, простодушных и чистых сердцем забулдыгах, выигравших деньги, но не сумевших воспользоваться ими и составить себе капитал, что не преминул бы сделать на их месте всякий филистер. Новелла Вайсфлога написана в стиле сентиментальной истории о простых людях, которые проводят свою жизнь в беззаботной бедности: бедность является своего рода формой существования «естественного человека». Автор, умиляясь этим, как бы косвенно отрицает значение богатства, варьируя один из мотивов романтической литературы. У Нестроя же нет никакого умиления перед бедностью. Его веселые бездельники поданы в реалистическом освещении — это здравомыслящие немецкие подмастерья, со своей собственной мудростью, со своим очень цельным отношением к жизни; они не прочь быть богатыми, но и так не унывают.