История жизни, история души. Том 1
Шрифт:
Ничего мне не удалось ни сделать, ни прочесть за этот предпраздничный месяц. С самого раннего утра и до самой поздней ночи я писала лозунги, и ещё и ещё лозунги, оформляла стенные газеты и доски почёта, и в конце концов выучила наизусть все существующие призывы и проценты выполнения плана по рыбодобыче и пушноза-готовкам, все полагающиеся цитаты и т. д. Около двух недель болела — держалась высокая температура, но работать всё равно нужно было, что с нею, что без, как угодно. В конце концов прошло, как и пришло, само собой. В этом году что-то никто меня не ругал и ничего не заставляли переделывать, сама не знаю почему. Обычно перед праздниками всегда ругают, торопят и всем недовольны, и не потому что «плохо», а потому что «не нравится», причём одному не нравится то, а другому это, и трудно бывает работать в таких условиях. Вообще нелегко. Теперь с 1 -го ноября я буду получать полную ставку, а то уже много месяцев получала только
А сейчас я перечитываю — с неизменным удовольствием — «Тома Сойера», хотя с самого детства помню эту книгу не только наизусть, но даже в разных вариантах разных переводов наизусть. Так, например, в той книжке, что была у меня в детстве, в воскресной школе девочка декламирует стишки «У Мери был ягнёночек», а в переводе 1949 г. «У Мери был барашек», одно и то же, а ведь ягнёночек лучше, ибо барашек что-то съедобное, а ягнёночек явно «воскресная школа».
Нам, Туруханску, всё же повезло благодаря ранней зиме: последний пароход вёз ещё дальше на север яблоки и лук, а сгрузил у нас, т. к. боялся не дойти до последней пристани (совсем по-библейски звучит!), и поэтому впервые за долгие годы продавался здесь настоящий лук и настоящие живые яблоки!
В нашем маленьком домике сейчас хорошо, тепло и уютно, я просто счастлива тем, что есть свой угол, без ведьм и домовых в лице квартирных хозяев и прочих соседей. Дров есть около 10 куб., т. е. половина зимнего запаса, есть картошка и даже кислая капуста, и есть грибы, солёные, сушёные и маринованные, и даже немного черничного варенья есть. Так что по сравнению с прошлой зимой всё, тьфу-тьфу, не сглазить, лучше, и всё благодаря тебе. Наша летняя возня по ремонту и утеплению домика оказалась весьма полезной, т. к. пока что нигде не дует и не промерзает, даже в пятидесятиградусные морозы. Тебе, наверное, ужасно скучно читать все эти хозяйственные подробности, я же пишу просто с увлечением, и мне кажется очень интересной тема «покорения Севера», даже в таких миниатюрных масштабах!
Очень прошу тебя, когда будет возможно, пришли что-нб. своё из написанного и переведённого.
Крепко целую тебя.
Твоя Аля
Б.Л. Пастернаку
6 декабря 1950
Дорогой мой Борис! Трудно преодолевают наши с тобой весточки все эти снега и пространства - нет писем ни к тебе, ни от тебя. Ты, конечно, беспредельно занят, меня тоже одолевает работа — чуть ли не больше, чем я её. Изо дня в день в спешке по мелочам, без отдыха, с головой, загромождённой всякими неизбывными недоделками и переделками, даже сны из мелочей, как разрозненное лото или головоломка. Оказывается, «бог деталей» - свирепое существо, и я чувствую себя очень несчастной потому, что из мелочей, которым отдаю всё своё время, а, значит, и всю себя, ничего цельного, целого не получается. Всё какие-то черепки. Правда, месяцы сейчас идут самые праздничные, значит - самая работа. Уже в январе будет полегче. Эта зима совсем не похожа на предыдущую. Тогда было сплошь морозно-нестерпимо! а нынче — пурга, бураны, вихри, всё в однообразном движении, за ночь домик наш обрастает сугробами выше крыши, вместо вчерашних тропинок — гора снега, вместо вчерашних снежных гор — какие-то пролежни, голая земля с попытками прошлогодней травы — ветром сдуло. Кажется, совсем рядом, где-нб. на полюсе пустили огромный пропеллер и — вот-вот полетим! Потом небольшая передышка в 2—3 дня — ясных, как настоящий божий день, всё на местах, всё бесспорно и прочно — движутся по белому фону только люди, лошади и собаки. И опять всё вверх тормашками, шиворот-навыворот — подул ветер «с Подкаменной» («Подкаменная Тунгуска» — это река) — опять пурга. И всё это вместе взятое — великолепно. Великолепны небеса лётные и нелётные, звёздные и забитые до отказу облаками, великолепна земля — то прочно звенящая под ногами, то полная снежных подвохов, чудесен ветер, тот самый, пушкинский, «вихри снежные крутя». А чудесно это всё главным образом потому, что в нашем маленьком домике очень тепло и уютно, есть дрова под навесом, и стихии остаются по ту сторону — домика, дров и навеса. В прошлом же году стихии очень легко забирались в дырявую хату, и поэтому любовалась я ими гораздо меньше, чем теперь.
Завтра мы ждём приезда — вернее прилёта — нашего кандидата в депутаты краевого совета, я написала ужасно много лозунгов, и к этому дню в частности, и к предвыборной кампании вообще. Уже по всему городку собирают всякие колокольчики и бубенчики, опять будет чудесно, как в прошлом году — настоящий праздник. Нигде так не чувствуешь праздник, как в Сибири, не знаю почему. Вероятно, тут люди проще и непосредственнее, и самый настоящий снег, и будни скучнее. Ну, ты представляешь себе - среди снежных будней вдруг тройки с бубенцами, лозунги, флаги, знамёна, крики и клики, и всё это в самом деле, не в кино.
А несколько дней тому назад к нам приехали тунгусы на нескольких оленьих упряжках и разошлись по своим делам, осталась с оленями только миловидная плосколицая женщина с тёмной матовой кожей и глазами нежными и блестящими, как у оленя, была она в вышитых бисером и украшенных цветными лоскутками меховых мягких сапожках-торбазах и в длинной оленьей шубе с капюшоном и без застёжек, прямо через голову надевается. Это было как в сказке — лес оленьих рогов над прелестными палевыми оленьими мордами, и сами олени, светлые в коричневато-золотистых пятнах, и один-единствен-ный среди них совершенно белый, прямо серебряный, волшебный, драгоценный, свадебный олень.
В нашем клубе как раз к зимнему сезону не оказалось художественного руководителя, и мне разрешили организовать драмкружок «в плане общественной нагрузки». Я поставила два скетча, которые прошли неплохо, а сейчас мы взялись за «Лекаря поневоле». С первых же шагов меня постигла неудача — ребята наотрез отказались выступать в коротких штанах и чулках («просмеют!») и предложили мне на выбор - брюки штатские, военные, флотские и лётные с голубой полоской - сапоги, ботинки, меховые унты или валенки. Мольер пошевелился в гробу, поднялась очередная пурга, но увы, ребята пока что непреклонны - я очень тревожусь за оформление спектакля!
Устала я ужасно, сна мне не хватает, а, казалось бы, когда же отсыпаться, как не в декабрьские ночи? День сейчас такой коротенький, но всё равно ослепительный, как вспышка молнии. А летом спать совсем нельзя, слишком светло, никто не спит.
У меня есть собака и кот, когда я прибегаю в обеденный перерыв, меня встречают два умильных существа — одно лежит на пороге, как полагается сторожу, второе вылезает из печки, как домовой. Вообще же никто у меня не бывает и я никуда не хожу, некогда и не хочется. Живу я, видимо, одиноко, но одиночество никогда меня не тяготит и тяготить не будет, пока трудоспособна. А нетрудоспособной и жить не буду. Так всё ничего, только сердце с климатом не ладит - авось привыкнет.
А по радио передают, что в Москве всё +2° да —2°, завидую и смешно, вот так зима! Вообще же по радио нам 4 раза передают урок гимнастики — из разных городов Советского Союза, потом много всякого для младшего, среднего и старшего школьного возраста, и всё московское кончается для нас в 8 ч. вечера по московскому времени — тогда у нас полночь. Да и не только московское, а вообще радиоузел спать ложится.
Прости за всю эту чушь.
Крепко тебя целую.
Твоя Аля
Е.Я. Эфрон и З.М. Ширкевич
7 января 1951
Дорогие мои Лиля и Зина! Во-первых, большое, большое спасибо за присланную пьесу и чеховские водевили, за которые я до сих пор не успела поблагодарить. Во-вторых - большое, большое спасибо вам и Нюте за новогоднее поздравление, пришедшее как раз 1 января. В первый день нового года вы были со мной не только мысленно, но и на телеграфном бланке! Вот только пишете вы, по обыкновению, довольно редко, но встревожиться как следует я ещё не успела, получив сперва пьесы, потом телеграммы. Сама я тоже пишу Бог знает как редко, но вы не сердитесь, предпраздничная работа совсем замучила меня, не оставляя и крошечки времени не только на письмо, но даже хоть на открытку. А предпраздничный период начался у меня с середины октября — подготовки к 7 ноября — и всё продолжается, пройдя через выборы в местные советы, день Конституции, день рождения Сталина, Новый год и ещё другие даты и дойдя до подготовки к следующим выборам в Верховный Совет РСФСР. В последние дни прошлого года, в самый разгар приготовлений к встрече нового, я ужасно простудилась, но побыть дома и подлечиться не удалось, ходила на работу с высокой температурой, кашлем, ознобом и прочими удовольствиями. Только после 1-го января удалось сходить к врачу и немного отсидеться дома. Завтра — опять на работу, несмотря на то, что как следует поправиться не успела, в общем, чувствую себя ничего, но застудила горло и совсем потеряла голос, могу только шептать и изредка рычать. Не знаю, удастся ли мне при этих обстоятельствах совладать с немногочисленной, но довольно-таки вредной бандой, именуемой драмкружком! Когда мы ставили Мольера, то мои «артисты» выпили для храбрости, а т. к. их души определённо меры не знают, то держали себя на сцене ужасающе, всё перепутали и переврали,