История жизни, история души. Том 1
Шрифт:
Письмо моё, м. б. затерялось, или очередь до него дойдёт только после выборов. Не знаю.
Работаю ужасно много, очень устаю, тупею, чумею, для себя времени совсем не остается. Кстати, помнишь, я тебе рассказывала про последнего шамана? Так представь себе, он оказался не последний, нашла ещё одного - заместителя председателя одного национального колхоза! Здесь действительно непочатый край чудес. Только для того, чтобы их находить и разрабатывать так, как надо, нужно то, чего у меня нет — свободное время. И немало — целый творческий год! А где его взять? Если бы не вышеуказанные 16 лет в общей сложности, то несомненно в своём теперешнем возрасте могла бы себе это позволить, а сейчас я могу позволить себе только зарабатывать на хлеб, что обычно
При всём при том я ещё легкомысленна и беспечна, и всё жду чуда. (Хорошего, плохих — более чем достаточно!)
Увы, Лидочка, я совсем бессильна изобразить на бумаге восход или закат! Это слишком красиво и не поддаётся имитации. Я лучше нарисую тебе собак, оленей, или того шамана, или вообще что-нб. живое. Хочешь? Спасибо за предложение прислать бумаги, книг. Я напишу тебе свои просьбы. Посылаю тебе смешную маленькую неудачную фотографию, это я у своего рабочего места - а банки-склянки на столе - это не обед, а всякие мои краски.
Да, насчет И.Г. Я тебе, по-моему рассказывала - он был очень мил, обещал мне помощь, впрочем какую и в чем осталось неизвестным и ему и мне. Он подарил мне «Оттепель»4, семена голубого эвкалипта и ещё какие-то пилюли от тошноты на самолёте. Последние - действительно чудодейственные. Речей Гладкова, Федина и Фадеева до сих пор не прочла, хотя и берегу съездовские5 газеты до проблематического досуга, но считаю, что, так как мы с ними не дураки, то не должны были разойтись во мнениях.
Пиши, милая! Целую тебя. Сердечный привет твоему милому мужу4.
Твоя Аля
' Лидия Григорьевна Бать (1900-1980) - сослуживица А.С. по Жургазобъе-динению.
2 Речь идет об Александре Иосифовиче Дейче (1893-1972) - писателе, ли тературоведе. Совместно с Л.Г. Бать им написан ряд работ, вт.ч. книги: «Фритьоф Нансен» (1936) и «Тарас Шевченко» (1939).
3 В обязанности А.С. как художника Туруханского клуба входило писание ло зунгов. Перед выборами она написала лозунг «Отдадим свои голоса кандидатам народного блока коммунистов и беспартийных!». Заведующий отделом агитации и пропаганды райкома приказал снять лозунг как политически неверный «Блок не народный, а нерушимый», - заявил он. По поводу этого курьеза А.С. написала письмо в «Крокодил», когда был получен ответ из журнала, А.С. была вызвана в райком и ей сделали внушение, что сор из избы выносить не следует. Она попросила предоставить ей ответ в письменной форме. После этого ею был получен ответ, что «Туруханский Райком партии считает вышеназванный блок действительно народным» (письмо А. Эфрон Л.Г. Бать от 24.III.55 г.)
4 Вероятно, речь идет о свидании с И.Г. Эренбургом, состоявшимся в ноябре 1954 г., когда А.С. приезжала в Москву. Подарен ей был Эренбургом журнальный вариант повести «Оттепель» (Знамя. 1954. № 5).
5 В конце декабря 1954 г. происходил 2-й Всесоюзный съезд писателей
8Самуил Ефимович Мотолянский (1900-1970) - муж Л.Г. Бать, инженер-гра достроитель.
Б.Л. Пастернаку
24 марта 1955
Дорогой мой Борис, спасибо! Рада, рада была увидеть твой летящий почерк, прочитать твои милые слова. Очень беспокоило твоё молчание. Такие расстояния всегда порождают тоску и беспокойство.
Ну, а насчёт денег — они всегда радуют, потому что они — деньги, и всегда печалят, потому что напоминают о твоей ради них работе, оторванном от основного, времени, обо всех твоих иждивенцах, обо всём том, о чем не хочется думать.
Вообще спасибо тебе за всё!
Живу нелепым галопом, работаю, как заводная, и так же бессмысленно. Нет времени собраться с мыслями, причем боюсь, что если бы время нашлось, то не оказалось бы мыслей. Мне всегда недостаёт ровно половины до чего-то целого. Насчет будущего ничего не решила, жду окончательного ответа от прокуратуры, сколько ждать ещё — неизвестно, а главное — неизвестно, каков будет ответ. И ничего я не могу уравнять с этими двумя неизвестными. Так и живу машинально. Всё более или менее осточертело, кроме природы. День прибавляется, прибывает, как полая вода, в лыжнях, колеях, оврагах лежат весенние, синие тени, с крыш свисают хрустальные рожки сосулек, и солнце, с каждым днём набирая сил, поднимается всё выше и выше, без заметного труда. Так всё это хорошо, так нетронуто, бело и просторно! И небо, белое с утра. Голубеет к полудню, доходя к вечеру до нестерпимого ультрамарина, и потом сразу ночь. И тоска здесь своя, особенная, непохожая ни на московскую, ни на рязанскую, ни вообще на тоску средней полосы! Здесь тоска лезет из тайги, воет ветром по Енисею, исходит беспросветными осенними дождями, смотрит глазами ездовых собак, белых оленей, выпуклыми, карими, древнегреческими очами тощих коров. Здесь тоска у-у какая! Здесь тоска гудит на все пароходные лады, приземляется самолетами, прилетает и улетает гусями-лебе-дями. И не поёт, как в России. Здесь народ без творчества, без сказок и напевов, немой, безвыходный, безысходный.
Но — тоска тоской, а забавного много. Например — заместитель председателя передового колхоза им. Ленина — шаман, настоящий, воинствующий, практикующий! Именно он и осуществляет «связь с массами», и, прочитав над ними соответствующие заклинания, мобилизует их на проведение очередного мероприятия, вроде заключения соцдоговора о перевыполнении плана пушнозаготовок.
А вот тебе стихотворение, при мне написанное очень милой девушкой «с образованием» одному тоже очень милому молодому человеку, на подаренном снимке:
Быть может нам встретиться не придётся,
Настолько несчастная наша судьба.
Пусть на память тебе останется Неподвижная личность моя.
На каковой личности и заканчиваю своё, неизменно нелепое, письмо.
Целую тебя и люблю. Привет всем твоим.
Твоя Аля
Как отмечал В. Иванов1 свой юбилей? Никто из гостей не помешал? А жаль!
1Всеволод Вячеславович Иванов (1895-1963) - советский писатель. Жил по соседству с Б.Л. Пастернаком в Переделкине и в писательском доме в Лаврушинском переулке. В. Иванова и членов его семьи связывали с поэтом дружеские отношения.
Б.Л. Пастернаку
Туруханск, 28 марта 1955
Дорогой мой Борис, можешь меня поздравить, получила реабилитацию. Дело пересматривалось без нескольких дней два года, за которые я уже и ждать перестала. Прекращено дело «за отсутствием состава преступления». Теперь я получаю «чистый» паспорт (это уже третий за год) и могу ехать в Москву. Я так удивлена, что даже ещё не очень рада, ещё «не дошло».
Впрочем, до меня зачастую «не доходит» вовремя, и поэтому в годины сильных переживаний смахиваю, в отношении эмоций, на скифскую (или какую там!) каменную бабу.
Так что, наверное, с навигацией поеду в Москву, где у меня ни кола, ни двора, и тем не менее я считаю её своею.
Одним словом, «и ризу влажную свою сушу на солнце под скалою»1.
Боренька, даже если я буду близко, я никогда не буду тебе мешать работать, не буду навязываться тебе в гости и даже не буду звонить тебе по телефону (это все после того, как сгоряча продемонстрирую тебе свой ещё один паспорт и расцелую тебя по приезде). Ну, а если так пройдет слишком много времени, то я тебе, по старой привычке, напишу очень талантливое письмо, и ты сам позвонишь мне по телефону и скажешь, что очень занят и очень любишь меня. И всегда я собираюсь написать что-то толковое и сбиваюсь на чушь!