История злодейки
Шрифт:
В этом плане Костас был более умелым и… переиграл меня. У меня было всего несколько секунд, чтобы безболезненно для гордости короля отстраниться, перевести все в шутку, притвориться испуганной или придумать что-нибудь еще… но я упустила этот момент. Я вовремя не поняла, к чему все идет, а когда осознала, обнаружила что пояс на моих бриджах уже ослаб, позволяя проворной руке проскользнуть под ткань.
Напряглась, готовая оттолкнуть мужчину, но он вновь поцеловал меня, более не предпринимая ничего, замерев на границе моего белья. Он целовал крепко, пряно, вытесняя ненужные сомнения, банально не давая и шанса, даже мгновения, чтобы задуматься, усомниться или испугаться. Король был опытным и умелым любовником, он прекрасно знал, как обращаться с женщинами, а уж с неопытными девственницами — и подавно.
К своему стыду, должна признать, что, несмотря на призрак тревожной мысли в голове, любопытство во мне победило. Я долго готовилась к тому, что лишусь девственности с нелюбимым и ненавидящим меня человеком. Я знала, что боль, презрение и унижение — то, что будет сопровождать меня в этот момент. Я страшилась этого момента, ненавидела это ожидание и была оглушена облегчением, когда смогла его избежать.
А теперь я нахожусь в объятьях того, кого заочно ненавидела и опасалась. Того, кого заранее окрестила насильником и мразью. Тем, кто, несмотря ни на что… оказался другим. И промелькнула малодушная, предательская мысль, а почему бы не приоткрыть завесу чуть больше? Почему бы не позволить себе очередную слабость и не воспользоваться возможностью почувствовать на себе удовольствие от умелых ласк любовника?
Ощущая, как рука мужчины медленно движется под тканью бридж, уже минуя край белья, я посмотрела в лицо короля, и под напряженным, потемневшим от желания взглядом, молча раздвинула ноги шире. Костас замер, словно не веря, прищурился, не сводя с меня подозрительного взгляда, а после смелее скользнул ниже, заставив меня дернуться и всхлипнуть, но на этот раз от удовольствия.
— Виктория… — простонал он почти с мукой и стал осыпать мое лицо суматошными короткими поцелуями, словно нарочно минуя губы, с которых срывались все более громкие и уверенные стоны, от умелых движений слегка грубых пальцев. — Как же сладко ты стонешь, — шептал он у моего виска, пока пальцы на моем клиторе заставляли задыхаться от удовольствия. — Я желал услышать, как ты стонешь, стоило увидеть тебя там, у алтаря… — еле внятно, словно в состоянии алкогольного опьянения, стонал он тихо. — Это не давало мне жить и думать. Это стало навязчивой идеей, я не могу думать ни о чем, при каждой нашей встрече, кроме того, как сладко ты должна стонать, — почти с обвинением сбивчиво шептал он, не прекращая целовать мое лицо, словно не мог остановиться даже на мгновение. — Реальность стоила ожидания, — прохрипел он и прижался к моему бедру, чем заставил прочувствовать степень его желания. — Но теперь я хочу услышать, как ты кричишь! — рыкнул он, посмотрев требовательным взглядом в мои полуоткрытые глаза, и спустился пальцами еще ниже, чтобы жестом завоевателя войти в меня пальцами, моментально отсылая за грань реальности. И я закричала от первого оргазма с мужчиной. С мужчиной, который не был моим. Даже сейчас, в это мгновение. Эта мысль не давала обмануться и забыться окончательно, сохраняя необходимые осколки разума.
Меня било крупной дрожью, а он продолжал движение пальцев, пока я не затихла, обессиленно размякнув и прикрыв глаза, чтобы пережить и смаковать отголоски пережившего удовольствия.
— Ты даже не представляешь, как заводит и мучит меня осознание того, что это… — со значением произнес он, а после пошевелил во мне пальцами, задевая тонкую преграду, отчего я напряглась, ведь заходить так далеко не планировала и сейчас испугалась. — …принадлежит мне, и я могу взять твою девственность в любой момент…
Осознание вернулось моментально. И вместо испуга или смущения, я вновь почувствовала злость и негодование. Но куда большая злость меня накрыла в тот момент, когда он стал стягивать с меня брюки в полной и непогрешимой уверенности, что может себе это позволить. Ни возбуждение, ни желание, ни любопытство более не туманили разум, потому я скрыла злую улыбку и произнесла:
— Нет! — твердо и уверенно отрезала я, посмотрев в глаза полные похоти.
— Не смей мне отказывать, — обескураженный моим отказом, прорычал злой и безумно (возможно болезненно) возбужденный король, вновь дергая мои брюки, но я вцепилась в них мертвой хваткой, с видом, что расстанусь с одеждой лишь через собственный труп. Это короля повергло в ярость, отчего его лицо побелело, а глаза налились красным. И вот тогда все сомнения опять исчезли, оставляя меня удивляться, как я могла позволить себе забыться и обмануться на короткий момент. — Ты моя! — выкрикнул он. — Я имею полное право на твое тело!
— Вашей я являюсь лишь формально, сударь, — холодно отметила я. — Своей вы считаете леди Ванессу. От меня же, как от женщины, отказались в нашу первую брачную ночь, помните? — язвительно прищурилась я, с удовольствием отмечая, как мужчина вздрогнул и пораженно распахнул глаза, в которых скоро появлялось осознание и вина. Полагаю, от осознания свершенного, все желание у короля отрезало, как серпом, судя по тому, как он отшатнулся от меня, словно я прокаженная. — Предлагаю больше не возвращаться к этой теме и забыть о произошедшем, — так же сдавленно ответила я, поправляя одежду.
— А что… что если я не хочу забывать? — внезапно произнес он требовательно, посмотрев в мое лицо испытующе. Такого я точно не ожидала и растерянно моргнула. — Не думаю, что смогу забыть, Виктория.
— В таком случае, сударь, вспомните условие относительно королевских покоев, — злорадно посоветовала я, краснея от досады и злости. — Я не желаю, ко всему прочему, становиться временной игрушкой, или вашей персональной шлюхой, — выдавила я ему в лицо, а после отвернулась, боясь, что истерика может повториться, и черт ее знает, как она окончится в этот раз.
— Виктория… — то ли вопросительно, то ли испуганно произнес он, судорожно сглотнув.
— Не нужно, — подняла я руку в защитном жесте. — Это было ошибкой, и я это осознаю. — Судя по взгляду, в этом сомневались, а я не упустила возможность ему напомнить про его любовь к другой. — Никто о случившемся не узнает, Ванесса — в том числе. Во всяком случае, от меня.
Костас молчал, а его лицо вдруг напряглось, что удивило, ведь я ожидала увидеть благодарность или облегчение. Краем глаза заметила, как он дернулся, гневно покраснел и даже подался вперед с неясными целями. Но остановился и отступил, не найдя слов, чтобы возразить мне.
Но моя тревога не отпускала, так как упрямая морщинка на его лбу и пристальный взгляд навевали неутешительные мысли о том, что король не желает сдаваться так просто. В другой ситуации, я, возможно, и порадовалась бы такому интересу Костаса, теперь же я чувствовала лишь очередное разочарование и обиду. Не за себя — за Ванессу, как бы парадоксально это ни звучало. Слишком просто оказалось соблазнить короля, который так красноречиво заявлял о своей любви и верности к другой.
В тот момент в нашу первую ночь, что должна была стать совместной, я невольно прониклась к нему уважением и порадовалась его благородству. Как оказалось — мнимому. И мое очередное заблуждение оставляло лишь горечь, лишний раз подтверждая учения Демьяна о том, что все люди — лишь животные с теми же пороками и движимые первобытными инстинктами. С той лишь разницей, что в отличие от других, в удачный момент научились правильно держать палку в руках. И вот это уже было обидно.
— Мне жаль. Я не хотел, чтобы это произошло так, — напряженно и хрипло произнес Костас, когда я размышляла уже о других, но не менее неприятных вещах. — Ты ведь понимаешь, что рано или поздно, нам придется разделить постель? — мрачно уточнил король, на что я обернулась и посмотрела в его лицо с вызовом, подавляя желание залепить ему пощечину.
— Предпочитаю оттянуть этот момент. Но если вам так хочется, ваше величество, я, конечно же, не смогу отказать. Прикажите мне, — прищурилась я в тихой ярости. — Прикажите, здесь и сейчас, и я безропотно раздвину перед вами ноги, и даже стану кричать. Так, как вам захочется, так и стану, — оскалилась я и добавила с брезгливостью в голосе: — Ну же, прикажите мне, мой король! Давайте, убедите меня окончательно в своей сучной «порядочности».