Истребитель 2Z
Шрифт:
— Теперь, что вы скажете, генерал, о пирожках с двойной начинкой профессора Мерца?
— Они превосходны, ваше превосходительство. Бомба этой системы — тройного действия. Взрываясь, она разрушает здание и поражает осколками насмерть. Уцелевшие получают хорошую порцию удушающего газа и также гибнут.
Флегматичный Хох воодушевился и даже развел руками:
— Но если даже на людях противогазы, все равно они отравлены. Средство проникает через поры кожи в кровь и…
— Последнее свойство этих знаменитых пирожков пока не оправдалось, генерал, ни в Абиссинии, ни в Испании, ни в Китае… — строго прервал красноречие
Пумпель раздражался. Еще бы! Год назад старый Эдвар Мильх, самый опытный агент Пумпеля, ухитрился выкрасть у итальянского химика Чардони ампулу засекреченного боевого газа. Мерц хвастался, что усилит действие дьявольского изобретения Чардони и что тогда уж действительно никто не спасется от действия маленьких авиабомб, которые Пумпель скромно называл «пирожками». Но дело оказалось не таким простым. На каждый газ тотчас же находился противогаз.
В раздражении Пумпель повысил голос:
— Извольте, генерал, всячески форсировать опыты этого дурака Мерца. Нам нужны ужас и истребление. Это наши главные козыри в игре. Кстати, какие новости вы расскажете мне относительно молодого человека?
— Молодой человек оказался слишком предприимчивым. Вы уже знаете, что его интерес к делу номер сорок первый, повидимому, не случаен. Поэтому, когда он за собственный страх и риск отправился в СССР, то я подсунул ему старого Эдвара в качестве провожатого.
— Я помню, генерал. Вы поступили тогда очень умно. Я был доволен вашей работой.
Хох поморщился далеко не радостно.
— Но дело в том, что молодой человек стал вести себя более чем неосторожно. Очевидно, решив вести дело напролом, он пускает в ход небольшую порцию слезоточивого газа и исчезает. А Эдвар остается в дураках. К нему нагрянули следственные власти, и ему еле удалось выпутаться. Его спас дипломатический паспорт. Но пришлось спешно убираться, не разузнав ничего самому.
— А молодой человек?
— Исчез бесследно.
Пумпель сердито подвигал бровями:
— Нужно найти его лабораторию во что бы то ни стало. Еще раз пошлите в Западное полушарие кого-либо из наших лучших людей. Если нужно, поезжайте сами. Помните, что я должен делать доклад по делу номер сорок первый самому его высоко…
Хох-старший легким щелчком смахнул несуществующую пылинку с рукава и небрежно сказал стоявшему перед ним навытяжку доктору Хесселю:
— Офицер для поручений Хессельбард, вы вполне уяснили задание?
— Так точно, ваше превосходительство. Как прикажете быть с моим шефом?
— Вы скажете, что едете по распоряжению… Это все равно, по чьему распоряжению… В Африку или, например, в Голландскую Индию… Это не имеет значения. Придумайте сами что-нибудь получше. В пункте двадцать один вы получите бумаги и деньги. Месяц вы проживете в глухом уголке, где-нибудь на берегу моря, вдали от лишних глаз. Место вам укажет начальник пункта двадцать один. Месяца вам хватит на то, чтобы у вас отросли волосы, усы и борода. Если вы похудеете, то с усами и бородкой сможете сойти за француза. Тогда поезжайте дальше на запад. Начальник двадцать шестого пункта устроит вам французский паспорт. Французы почему-то считаются на Западе благонадежными. И затем предпримите всеми доступными вам средствами поиски интересующею нас человека. Он должен снабжаться некоторыми продуктами для своих работ. Проследите за дипломатическими представителями дружественной нам державы. Повидимому, он поддерживает связь с внешним миром через них.
— Я хотел бы иметь одного парня в моем непосредственном подчинении.
— Пожалуйста, господин майор.
Профессор Мерц удивленно пожал плечами.
— Как вам угодно, дорогой мой ассистент, но вы очень меня огорчаете.
Хессель с видом крайней скромности выговорил:
— Только смерть единственной тетушки могла заставить меня просить о кратковременном отпуске, господин профессор. Поверьте, что я не осмелился бы беспокоить вас такой просьбой, если бы не любовь моя к родной сестре моей матери. Бедная тетя, она так страдала во время болезни! Я получил печальную весть слишком поздно.
Хессель поморгал глазами, как бы стряхивая с ресниц невольные слезы. Мерц сочувственно покачал головой:
— Крайне сожалею. Вы покидаете меня в тот момент, когда мы вплотную приблизились к цели. Начинка для авиабомб у меня должна получиться великолепной.
— Я уверен в ваших научных успехах, господин профессор.
— Где ваш рапорт, дорогой мой ассистент? Я согласен, подпишу.
Хессель положил перед шефом на стол официальную просьбу об отпуске, протянул перо…
— Благодарю вас, господин профессор.
Подражая Хоху-старшему, Хессель пытался двигать бровями и ронял небрежные слова сквозь клубы сигарного дыма:
— И вот я выбрал тебя, дружище Мильх…
Эдвар наклонил голову через ресторанный столик:
— Я польщен, господин Хессельбард, я привык с вами работать.
Хессель пыхнул клубом дыма:
— Пей свое пиво и слушай. Нам придется иметь дело с хорошенькими игрушечками. Они дают прелестный фейерверк, не правда ли?
— Все понятно. Ваше здоровье, господин Хессельбард!
— Ты будешь пока в распоряжении нового ассистента. От него ты получишь инструкцию, когда выехать и где найти меня. А теперь послушай музыку, оркестр готовится угостить нас вальсом.
— Начальника восемнадцатого кабинета! — резко приказал Пумпель.
Морщинистое лицо Хоха показалось в дверях. Пумпель кивнул ему с подозрительной любезностью:
— Надеюсь, вы не забыли, мой дорогой генерал, что послезавтра я должен делать доклад его высокопревосходительству о том, что нами сделано по делу номер сорок первый? Что вам доносит Любитель?
— Большевики проектируют полет к Южному полюсу…
— Ну, это слишком далеко от нас, особенно Южный полюс.
Пумпель слегка задумался.
— Хотя… все-таки, вопрос престижа. Распорядитесь, Хох, чтобы редакции газет не смели печатать без моей визы ни одной строчки о советских летчиках. Я сам буду давать информацию. Или нет, мне некогда… Есть у вас кто-нибудь из чиновников с пылким воображением?
— Есть, ваше превосходительство, — ответил Хох.
— Тогда пусть он на пробу напишет статью. М-м… Напишет, что мы ставим мировые рекорды, что мы организовали на Северном полюсе пять станций, что сейчас мы строим десять станций на Южном. Пусть газеты пишут, что это мы летаем, а не они…