Истребитель (Пока не закончен)
Шрифт:
– Доложите о вашем сегодняшнем вылете товарищ лейтенант.
– Медленно, явно работая под великого Вождя, попросил хозяин.
Павел кратко доложил о сбитых самолетах. И замер, ожидая реакции.
Вот как?- Удивленно поднял брови особист.
– Так вы значит герой? Чкалов? А вот у меня есть сведения, что во время совершения вылета в составе эскадрильи, вы, нарушив руководящие документы, устав РККА, и Директиву Верховного Главнокомандующего, покинули свое место в боевом порядке. А, следовательно, совершили дезертирство. И подлежите суду военного трибунала. По законам военного времени. Он замолчал, глядя, как меняется лицо офицера.
– Что молчишь гнида?
– Внезапно сорвался на крик опер. Впрочем, крикнул не в сердцах, а скорее по обязаности, потому как закончил вполне мирно.
– Вот рапорт твоего командира. А это "объяснительные" твоих товарищей, которых ты предал и бежал. Пока они кровь проливали...
– Тут "летехе" наскучило играть спектакль. Он опустился на стул, нахлобучил фуражку на реденькую шевелюру, отчего уши смешно оттопырились, и он стал походить на огородное пугало.
– Сдать оружие.
– Приказал "контрик" уже вовсе обычным голосом. И крикнул, обращаясь за дверь.
– Иванов, зайди. В дверях возник хмурый старшина. Он набычась уставился в спину Говорова, и явно был готов к немедленным действиям.
Холодной рукой Павел вынул из кобуры пистолет, запасную обойму и аккуратно уложил все на папку, якобы хранящую рапорта на его, Говорова, дезертирство.
– В карцер пока закрой, после на гарнизонную гауптвахту отвезем.
– Распорядился лейтенант, убирая оружие в обшарпанный сейф. Рукав его гимнастерки вдруг зацепился за дверцу, и на открывшемся для глаз арестованного запястье показалась замысловатая узорчатая татуировка. Змея, свернувшись кольцом, кусает себя за хвост. И вязь непонятных букв. Заметив взгляд, опер, дернулся, убирая руку, и скомандовал старшине.
– Увести арестованного.
Глава 3
Старый подвал, громко названый карцером, встретил затхлым сумраком. Снаряжение позвольте.- Старшина, не рискуя хамить, пусть и арестованному, но офицеру, дал понять, кто сейчас главнее. Павел, ничего не соображая от быстроты произошедшей метаморфозы, расстегнул ремни.
" Сейчас доложат командиру, и все проясниться".- Попытался успокоить он себя. Однако уже засосало под ложечкой в недобром предчувствии. Больно часто в предвоенные годы звучали глухие рассказы о ночных арестах врагов народа.
А ведь формально, НКВДшник прав.
– Мелькнула паскудная мыслишка. Вышел из строя, бросил командира звена, нарушение летного устава явное. Но это же глупость. Нарушил, ладно, арестуйте, гауптвахта для того и придумана. А при чем тут... Я же в бой пошел, а не назад. Странно? Может план у них по дезертирам горит?
А вот наколка у лейтенанта интересная.
– Вспомнился Говорову странный "партак" оперативника.
– Не положено ведь?
Он всмотрелся в темноту .
– Ох ты, как здесь сидеть? Тут и стоять невозможно.
– Входи, орелик. Чего застыл, как не родной?- Прозвучал из глубины надтреснутый баритончик.
– Кто тут?
– Паша вздрогнул.
– Кто, кто, хвост от пальто.- Разухабистый голос напомнил о заполонивших улицы в последний мирный год блатняках.
Лейтенант напрягся, собираясь дать отпор урке.
– Да не журись босота, - добродушно хохотнул обитатель подвала.
– Мы с тобой здесь оба арестанты, чего ты? Садись вот на ящик. Сейчас огня запалю.
Чиркнула спичка, и затрепетал слабый огонек коптилки. Из темноты выплыл низенький потолок, кирпичные стенки, заросшие плесенью. И невысокий мужичок в пиджаке и характерной кепочке шестиклинке. Рубашка апаш, куча значков на широком клетчатом обшлаге.
– " Точно уголовник, но что он тут делает?
И словно отвечая на немой вопрос, парень приподнял кепку. Оттопыренный палец и задорная улыбка. Сверкнула сталь фиксы.
– Жора. Кличка "Маленький".
– Представился человечек. С Бобруйской кичи немцы выпустили, живи не хочу. Так нет, патриот хренов, решил на восток уйти, вот и дошел. Повязали. Свои и взяли... Уже в тылу. Шпионаж лепят.
– Попросту объяснил новый знакомый свой статус. Верь не верь, а вот он я.- И добавил - А ты, смотрю, козырный. Летчик? Чего ж в трюм -то? Али Родину продал?
– От легкости, с какой произнес сокамерник страшные слова, бросила в жар.
Офицер вскочил, норовя ухватить провокатора за шиворот. Однако не рассмотрел брошенную на пол рванину, запутался и чуть не упал.
– Ладно, ладно. Молчу.
– Босяк отодвинулся.
– Вижу, идейный. Ты не гоношись. Вспомни, что и тебя не на курей бабкиных разводят. Ведь так? Ну, представь, что и я не предатель. Может такое случиться? Воот. А то сразу.
Павел немного успокоился и вернулся на место, замер, осознавая свое положение. А и верно. Скажи я кому. Мол, по ошибке. Что подумают? Отмазывается, скажут, подлюка. Глаза отводит. Органы не ошибаются. Сам ведь сколько раз слышал.
Нехотя произнес.- Лейтенант Павел Говоров. Истребитель.
– Бывший.- Пробормотал из угла собеседник.
– Чего?
– опешил офицер.
Бывший, говорю, истребитель.
– Объяснил Жора.
– Мы ведь с тобой, соколик, за НКВД сидим. Так, что. По закону военного времени, меня в расход, тебя уж, как повезет. Или в могилевскую губернию, или в лагерь. А после зоны, назад хода нет. Кто изменнику самолет доверит?
– Да я ж не виноват совсем. Какое дезертирство. Три мессера завалил. Как же?
Павел обхватил голову руками, начиная сознавать, что все это в серьез.
Понемногу отчаяние поутихло. Лейтенант вскинулся и завертел головой, осматривая уголки подвала.
– Дохлый номер.- Жиган затянулся папиросой, и разогнал вонючий дымок.
– Я прошманал. Голые стены.
– Так и сидеть. Ждать?
– Лейтенант вздохнул.
– Глупо.
Жизнь штука несправедливая.
– Протянул сосед.
– Ого, да ты философ?- Нашел силы усмехнуться пилот.
– Станешь тут ... На зоне сейчас столько умных людей, куда твоим университетам. Только слушай.