Истребитель снайперов
Шрифт:
Офицеры переглянулись. План действительно был проще и совершенней. Взрыв двух осколочных мин в замкнутом пространстве бункера гарантировал максимальный результат. Даже если не все погибнут, то покалечены будут абсолютно все, а раненые и контуженые, даже если заранее и узнают, что их собирается бомбить враг, вряд ли сумеют быстро покинуть базу.
— Так даже лучше, — признался майор.
— Но мои условия тоже меняются, — как хороший торговец, тут же повысил ставку Саламбек.
— Что еще?
— С войны я уйду не один. Два дня назад встретил свою давнишнюю любовь, она тоже хочет уйти с войны.
— Снайперша? — Асвад Абдулкаримов
— Нет, — покачал головой Дайшанов, — она в нашем отряде была санинструктором. Сама из Питера, там закончила медицинское училище, жила с одним из наших, но в прошлом году он погиб. Женщина не знала, как выйти из игры, вот я ей и помогу.
— Ладно, выведем вас обоих, — согласился Нияз, его сейчас интересовало совсем другое. — Когда ты сможешь провести свою операцию?
— День, от силы два, — не раздумывая, ответил Саламбек.
Такой короткий отрезок времени лишал чекистов возможности провести хоть какие-то следственные действия в отношении его подруги. Тем более что срабатывала обычная человеческая психология. Победный рапорт начальству можно уже писать, чтобы потом, не отвлекаясь, получать поздравления.
— Хорошо, — наконец решился майор. — Мины получишь вечером.
Когда на Грозный опустились сумерки, в кузове армейского грузовика Саламбек рассматривал две большие дугообразные противопехотные мины «МОН-250», рядом лежал прибор дистанционного подрыва и большой черный цилиндр радиомаяка. «Хорошо бы эти мины рвануть где-то в центре Грозного или Моздока», — с усмешкой подумал чеченец, представляя, что бы сделала военная прокуратура с чекистами за такую шутку. Но тут же улыбка сползла с его лица. Корпуса мин имели вмятины, царапины и даже следы ржавчины, это свидетельствовало о том, что сюрпризы были добыты в одном из тайников боевиков, и наверняка эта пара не была внесена в регистр обнаруженного вооружения. А взрыв подтвердит, что это дело рук чеченских террористов. Времена другие, сейчас чекистов на мякине не проведешь, впрочем, противоборство с федеральными силами Саламбека мало интересовало. Больше всего его сердце грело то, что Далида согласилась уйти с ним и что завтра она привезет «Белым колготкам» триста тысяч «зеленых» компенсации за бой у Таймаз-Хана. Приличная сумма для приданого, а с его семьюстами получается миллион, с миллионом можно начать новую жизнь…
Вторую неделю в программах «Новостей» по всем каналам с восторгом вещали о победах в Чечне. Сперва сенсацией был провал штурма боевиками небольшого предгорного аула Таймаз-Хан. Журналисты, попавшие в населенный пункт сразу после боя, с восторгом рассказывали о подвиге простых российских парней, не отступивших перед многократно превосходящими силами противника.
С не меньшим восторгом демонстрировали изуродованные трупы боевиков, усеявшие зелено-коричневыми холмами пространство вокруг аула. Разрушенные и выгоревшие дотла жилые постройки. Брали интервью у закопченных от пороховой гари милиционеров, мотострелков. Крупным планом показывали коменданта с перевязанной рукой и подбитым глазом, который демонстрировал свой изуродованный автомат и рассказывал, как в рукопашной расколол приклад о чью-то голову.
Мельком показывали, как на санитарные вертолеты грузят раненых, но никто ни словом не обмолвился об убитых. Как будто их и не было. Хотя любой мало-мальски соображающий человек понимал, что при том раскладе, о каком поведал интеллигентного вида полковник, руководитель пресс-службы военной группировки, у федеральных сил потери должны были быть немалые.
Постепенно ажиотаж стал стихать, но после военных знамя сенсаций подхватила пресс-служба ФСБ. В этот раз госбезопасность оповестила на весь мир, что в ходе спецоперации был уничтожен интернациональный отряд женщин-снайперов, известный под названием «Белые колготки». Привезенные в горы журналисты снимали раскуроченный взрывами авиационных ракет длинный блиндаж, возле которого были разложены десятки трупов, часть из них была настолько изуродована, что из этических соображений их накрыли большим куском брезента. На его поверхности выступили бурые пятна крови.
Вокруг, как призраки, мелькали обвешанные оружием бойцы спецназа в черных масках. А журналисты демонстрировали разномастные импортные и отечественные снайперские винтовки. Зарубки на прикладах и дорогое кружевное белье, мохнатые маскировочные комбинезоны и косметические наборы. В общем, демонстрировалось все, что могло доказать: страшных и коварных женщин-снайперов больше нет. Судьба вынесла свой приговор амазонкам…
Сразу после операции «Коррида» всех бойцов «Кочевника» вывезли из Таймаз-Хана. Сперва в Моздок, где прошла сортировка. Погибших увезли в морг, чтобы запаять в цинковые гробы и отправить по месту жительства (теперь уже погребения). Раненых отправили в главный госпиталь Министерства обороны. И только те, кого судьба в этот раз пощадила, военно-транспортным бортом улетели в Каспийск.
Три дня в небольшом коттедже на территории санатория Каспийской военной флотилии бойцы пили. Пили сурово, как только могут пить русские, поминая своих погибших друзей и понимая, что самим уже не скоро придется встретиться с курносой старухой с косой в костлявых руках.
Еще три дня потом отходили от жуткого похмелья. На седьмой день, угрюмые и молчаливые, разъехались по домам.
В Каспийске остались только братья Панчуки. Старший, Михаил, офицер, состоящий на действительной военной службе, целыми днями пропадал на базе 77-й бригады морской пехоты в отделе разведки, готовя подробный доклад об операциях, проведенных отрядом «Кочевник» в зоне боевых действий.
Младший Панчук, Владимир, как вольная птица, валялся на пляже, разомлевая под жарким кавказским солнцем, и плескался в волнах Каспия. Все это напоминало ему начало его службы на Черноморском флоте. Только вода здесь была немного другая, с привкусом нефти.
Сообщение об уничтожении «Белых колготок», переданное по телевизору, буквально оглушило Владимира. Открыв бар, он достал бутылку армянского коньяку, налил доверху хрустальный бокал и осушил его, совершенно не чувствуя аромата благородного напитка.
Когда поздно вечером вернулся Михаил, младший брат сидел в глубоком кресле в одних плавках, обсыпанный крупинками пляжного песка, который он так и не удосужился смыть. На столе стояли две пустые бутылки из-под коньяка и одна початая.
— Что на этот раз случилось? — скептически глядя на младшего, спросил Михаил.
— Слышал, «Белых колготок» того… — Владимир пьяно ухмыльнулся и согнутым большим пальцем провел себя по кадыку. — Вот такой, брат, расклад. Ни за Гришку не отомстил, ни заказ банковского мешка не выполнил. Репутация тает, как масло на горячей сковородке. Не дай бог, до Европы дойдет такая молва, заказов не видать, как своих ушей. Только и останется, что мемуары писать.