Истребитель зверья
Шрифт:
— Ты можешь что–нибудь сделать?
— Я уже делаю. Я дал ей микстуру из трав, и как только ты оставишь меня в покое, испробую самые сильные из известных мне лечебных заклинаний.
До Феликса дошло, что он, должно быть, мешает использовать лучшую возможность для выживания Ульрики.
— Я пойду, — сказал он.
— Так будет лучше.
Феликс подошёл к двери небольшой комнаты, которую занимал вместе с Ульрикой, и открыл её. Тогда Макс произнёс:
— Не тревожься, Феликс, я не позволю ей умереть.
Тот обернулся к магу и заметил боль в его взгляде. Между ними проскочило взаимопонимание.
— Спасибо, — сказал Феликс и спустился в заполненную народом
Вкус вина был горек. Отпускаемые воинами шутки не веселили. Феликс угрюмо уставился в свой бокал и раздумывал над превратностями судьбы.
Почему он до сих пор жив? Почему не подхватил чуму? Или это всего лишь вопрос времени? Кто знает. Он припомнил, как однажды слышал от знаменитого доктора, что в подобных случаях задействовано множество факторов. Возможно, под воздействием беспокойства за отца Ульрика стала более уязвимой, чем Феликс. Имело значение лишь то, что она должна поправиться.
Сейчас все их споры и разногласия казались ничтожными. Сейчас он с трудом вспоминал даже размолвки. В памяти всплывало лишь то, как Ульрика впервые посмотрела на него, когда Феликс увидел её в тронном зале Мидденхейма. Незванный пласт воспоминаний и образов возник перед его мысленным взором. Он вспомнил, как одним солнечным утром в Кислеве перед его отъездом в Пустоши Хаоса, Ульрика скакала рядом. Он отчётливо представил себе Ульрику: широкие скулы; небольшая горбинка на носу; лёгкие морщинки, появляющиеся у глаз, когда она улыбалась; характерное движение, которым она приглаживала волосы. Феликс вспоминал те многочисленные утра, когда он просыпался подле Ульрики, и мир от её присутствия казался ярче. Вспоминал, как держал её за руку, когда они шли среди вершин, направляясь к Драконьей горе. Внезапно Феликсу захотелось подняться наверх и потребовать от Макса спасти ей жизнь. Он понимал, что это неразумно, результатом будет лишь прерывание Макса в момент накладывания заклинаний, возможно, в ущерб шансам Ульрики на выживание.
Он проклинал то обстоятельство, что ничего не может сделать. Только лишь молиться. Возможно, ему следует найти храм Шаллии и сделать подношение.
Феликс посмотрел по сторонам, гадая, когда возвратятся гномы. Они отправились на стены в надежде принять участие в сражении и посмотреть, смогут ли чем–либо пособить в укреплении обороны. Теперь, когда у орды готовы собственные осадные орудия, стены начали обстреливать не только гниющими трупами. Нынче они метали огромные валуны, способные раздавить человека и разбить камень. Сражение перешло в новую фазу.
Внезапно Феликсу опротивело находиться в тёмном и прокуренном общем зале. Ему захотелось выйти на улицу, на относительно чистый ночной воздух. Возможно, он сможет отыскать церковь, которая ещё открыта.
Феликс поднялся и через створчатые двери вышел на загрязнённую улицу. Снаружи было темно и холодно. Температура начала понижаться с впечатляющей быстротой. Над головой ярко светила Моррслиб. Луну окутывало зеленоватое свечение, и её покрытая пятнами поверхность более чем когда–либо напоминала зловещее оскаленное лицо. Словно один из тёмных богов Хаоса вознёсся не небеса и глядит оттуда на беззащитный мир.
По улицам стелился слабый туман, в воздухе остро чувствовался запах сжигаемого дерева. Феликс представил, что чувствует вонь расположившейся за стенами орды с её переполненными отхожими местами, кострами кухонь и жарящимся несвежим мясом. Уверив себя, что это разыгравшееся воображение превратило запахи нечистот и городских дымовых труб в нечто совсем иное, он ускорил шаг и направился в сгущающиеся сумерки.
Холодный ночной воздух почти отрезвил его. Сейчас он больше чем когда–либо осознавал, почему Прааг называют городом призраков. Ночью здания наводили страх. Гаргульи на крышах выглядели, как живые, а каждая тень, казалось, что–то нашёптывала. На память ему пришли старые истории: о том, как с последней осады город был отстроен на камнях, затронутых порчей Хаоса; о том, как ежегодно на годовщину сражения, когда луна Хаоса находится в своём максимуме, на улицах замечают призраки убиенных ордой Скафлока Железный Коготь; о том, что людей иногда посещают странные сны, сводящие с ума. И прочие истории — о шабашах, которые собираются по тёмным подвалам и на своих отвратительных празднествах приносят в жертву детей.
В такую ночь, как сегодняшняя, всё это казалось ужасающе правдоподобным. Этой ночью чудовищная величина городских стен не вселяла уверенности. Сегодня у Феликса было ощущение, что стены являются частью огромной ловушки, которая удерживает его в этом наводящем страх месте. Этой ночью возвышающаяся над городом цитадель была подобна башне великана–людоеда. Угрожающе выглядели даже огни на мощных внутренних стенах. Феликс шёл быстрым шагом, держа руку на рукояти меча, и старался избегать мыслей об Ульрике, Максе и чуме. Он чувствовал себя беззащитным, как дитя. Он ничего не мог сделать в сложившейся ситуации. Судьба Ульрики в руках Макса и в руках божьих, а в последнее время не похоже, чтобы боги были чересчур благосклонны.
Вокруг него сгущался туман, заставляя знакомые улицы выглядеть необычно. Собственная тень, отбрасываемая перед ним, выглядела очертанием какого–то потустороннего чудовища. В насыщенной влагой темноте звук шагов звучал необычно. Отдалённый крик ночного стражника, возвещавшего время, тоже не придавал уверенности. Феликс мог расслышать доносившийся издалека, со стороны армии Хаоса, барабанный бой, вой и шум непрекращающейся деятельности.
Сапоги стучали по мостовой, и Феликс ненадолго остановился, думая, что расслышал позади осторожные шаги. Он прислушался, но звук прекратился, словно ему почудилось. Феликс всё равно немного подождал, зная, что иногда, если быть терпеливым, преследователь может возобновить движение и обнаружить себя. Ничего.
С одной стороны, он надеялся, что там кто–то есть. Бой мог бы стать той вещью, что отвлечёт его от тёмных дум, освободит от страха, напряжения и злости, которые он ощущает. Но более осторожная часть рассудка взывала к его здравому смыслу. Феликс понятия не имел, кем могли оказаться его преследователи и сколько их там. Если за ним следят, то самое лучшее — вернуться обратно в „Белый кабан“. Там, по крайней мере, он сможет отыскать нескольких товарищей, которые помогут ему.
Феликс услышал металлический звук, как от обнажаемого кинжала. Он замер, встав в дверной проём. Шаги! Возможно, это грабители на деле, надеющиеся раздобыть выпивку и освободить Феликса от денег. Феликс понимал, что обладай он здравым смыслом — сбежал бы, но сейчас для этого уже несколько поздновато. Он услышал, как шаги приближаются. И там явно больше одного человека.
— Я уверен, что он пошёл сюда, — послышалось чьё–то бормотание.
Голос был высоким, и в нём слышалось недовольство, словно его владелец верил, что весь мир стремится его обмануть, и только что получил тому очередное подтверждение.
— Ты уверен, что это был он? — спросил второй голос, более низкий и грубый.
Феликс испытал уверенность, что из этих двоих второй менее сообразителен. Он мысленно представил себе образ неповоротливого громилы. Во рту внезапно пересохло. Биение сердца гулко отзывалось в ушах.