Истребитель
Шрифт:
— Вот так всегда. — Расстроено вздохнул летчик. — Простите, Отто, служба…
— Я понимаю… — Прогремел бас рыжеволосого гиганта. — Но как только освободитесь, жду. Здесь рядом. Кафе "Сонный вепрь". Буду ждать.
— Непременно, непременно. — Уже думая о своем, отозвался Павел, шагая за посыльным.
— Только что бы это значило? Срочно.
Ждать не пришлось. Унтер проводил до самых дверей, возле которых сидела сухая, как вобла секретарша. — Господин штандартенфюрер сейчас примет. — Вежливо отозвалась она в ответ на осторожное покашливание.
И действительно, стоило Говорову только опустится на стоящий у стены стул, как «вобла» кивнула на дверь.
— Вас ждут. — Блеснув очками, уведомила она и вернулась к своим бумажкам.
— Располагайтесь. — Отозвался хозяин кабинета в ответ на приветствие посетителя. — Ваши документы готовы. Вот они. Завтра утром прибудет машина. Если у вас нет вопросов по обмундированию, распишитесь в ведомости на получение командировочных и подъемных. А сегодня можете отдохнуть.
Аудиенция завершилась. Говоров вышел в коридор и уставился в листок, на котором четким готическим шрифтом был напечатан стандартный ничего не объясняющий текст сопроводиловки.
— И что это за зверь? — В раздумье протянул Павел, повертев бумажку в пальцах. — Ясное дело, спрашивать у клерка в полковничьем звании бессмысленно. Придется ждать.
Он застегнул нагрудный карман мундира и невидящим взглядом уперся в красочный плакат, отпечатанный в ведомстве Геббельса. Карикатурно безобразный медведь в казачьей папахе с красной звездой кровожадно скалясь зубами, тянул когтистые лапы к беззащитным гретхен.
"Можно подумать, это мы на них напали. Нефиг было к нам лезть, тогда и себя пугать бы не пришлось". — Он оторвался от пропагандистского листка. — Как бы то ни было, а выручать надо…
Все это время его мысли крутились вокруг попавшей в беду связной. — Легко сказать- выручить. Только как?
— Приятель, и долго ты собираешься так стоять? — Голос вывел его из глубокой задумчивости. — Павел поднял голову и увидел стоящий неподалеку Хорх. Дверца водителя распахнулась, и в проеме показалось украшенное шрамом лицо. — Решил дождаться. — Коротко объяснил свое появление у дверей штабного здания австриец. — Честно говоря, ни одного знакомого в этом захолустье. Не хочется тупо надираться в одиночестве.
Говоров обошел блестящую лаком машину и опустился на сидение обтянутое мягкой кожей. — Прекрасное авто. — Похвалил он машину.
Подарок самого рейхсфюрера. — Польщено оскалился знаменитый диверсант. Он отпустил педаль сцепления и мягко тронул лимузин по накатанной, скользкой от застывшего снега колее.
— Получил предписание… — Озвучил Пассажир итог своего визита в штаб. — Правда, еще не знаю куда. Никто не хочет ничего объяснять…. Ну да ладно. — Павел вновь вспомнил о Катерине. — Дальше фронта не пошлют… — Невесело пошутил он и осекся.
— Все верно. — Следя за дорогой, отозвался Отто. — Я сам до недавнего времени даже понятия не имел, что буду заниматься такими вещами. Но пришлось. Он переключил рычаг коробки передач и добавил газу. — А что касается назначения… Ты будешь приятно удивлен. — Загадочно улыбнулся Скорцени. — Он покосился на задумчиво сидящего рядом летчика. — Не буду томить. Это моя протекция. Сегодня я созвонился с Берлином… Когда есть возможность, грех ею не воспользоваться. Меня считают любимчиком фюрера, поэтому не рискуют ссориться. Короче, ты направляешься в мое распоряжение. — Увидев, как изменилось лицо слушателя, Отто зашелся жизнерадостным смехом. — Гордись. Произнес он, лихо крутя баранку. — Не каждому выпадает такой случай.
— Я, конечно, благодарен тебе, Отто. — Павел осекся. — Видимо вмешалось естество Пауля, сочтя нужным напомнить о субординации. — Или мне стоит обращаться теперь к вам по званию?
— Прекрати, Пауль. — Скорцени мгновенно растерял всю веселость. — Служба это святое, но если ты еще раз заикнешься о таком вне строя, я могу и рассердиться.
Тем временем машина подъехала к небольшому, построенному еще в прошлом веке кабачку. Висящая над входом вывеска, с которой радостно скалился клыкастый боров, красноречиво сообщала о том, что это и есть конечный пункт их путешествия.
Устроившись за большим столом из полированного дуба, Отто грозно уставился на подоспевшего официанта. — Два фирменных окорока, ну и как полагается… — Не стал конкретизировать свои пристрастия завсегдатай.
Служащий унесся выполнять заказ, а офицеры продолжили беседу.
— Еще раз спасибо… — Произнес Павел, разглядывая стильный интерьер оформленного под старинный трактир, кабачка. Он перевел взгляд на маленькую эстраду, явно выбивающуюся из общего стиля. — Но я ведь летчик. И смею заметить, весьма неплохой. Некоторые даже считают меня асом. — Говоров непринужденно поправил ворот мундира. А что мне делать в твоем подразделении?
— Этот разговор, конечно не для застолья. — Мягко оборвал его диверсант. — Однако намекну. Твоя служба будет состоять именно в том, что ты умеешь делать лучше всего. А что до заслуг… — Отто смахнул невидимую пылинку с лацкана своего кителя. — Солдат СС, если ты смог заметить, тоже не забывают.
Он жестом отпустил сомелье. — Не стоит, любезный. Мы сами пока еще в состоянии обслужить себя.
Скорцени поднял резной бокал. — За нашего великого фюрера. — Произнес он. Соседи чокнулись и выпили.
Что-ж, не будем… — Павел пожевал дольку лимона. Он не стал продолжать, а потянулся к пузатой бутылке. — Прозит.
Застолье продолжилось. Вскоре появился официант с подносом, уставленным всевозможными закусками.
— Баранина на вертеле. Минут через десять будет готова. — Сообщил он, расставляя приборы.
После третьего тоста слегка опьяневший австриец, который слегка заскучал в ожидании заказа, уставился на сидящего перед ним летчика. — А ты что, Пауль, наверное, думаешь, только вы, асы Геринга вершите судьбу сражения? Нич-чего подобного… — Отто покачал зажатой в ладони вилкой. Сделанная из добротной стали, в его руке она напомнила острый стилет. — Мы…, солдаты невидимого фронта умеем куда больше, чем вы можете себе предположить. — Скорцени выдохнул, ухватился второй ладонью за конец столового прибора и с усилием свел руки. — Вот. — Он бросил на крахмальную скатерть согнутую почти пополам вилку. — Кто тут сможет повторить такое?