Истребитель
Шрифт:
"Странно, в годах, а все еще унтерштурмфюрер", — разглядел летчик погон младшего офицера.
"Хотя, мало ли…" — он уже собрался выйти следом за остальными слушателями, когда заметил, что лектор вдруг покачнулся и опустился на пол, стирая штукатурку со свежевыбеленной стены.
— Господин лейтенант, — от волнения у Пауля разом вылетели из головы все эти эсэсовские звания. — Что с вами?
— Сейчас, сейчас. Пройдет, — слабо пробормотал офицер, пытаясь подняться.
Павел легко, словно не взрослого мужчину, а грудного ребенка, поднял офицера и опустил на стоящий рядом стул. Вытянул из кармана плоскую фляжку, прихваченную запасливым Паулем в госпитальной лавке.
— Хлебните, — он почти насильно заставил офицера сделать глоток. Странно, однако добротный французский напиток помог.
Офицер выпил и уже почти осмысленно взглянул на своего помощника.
— Послушайте, — прошептал он, тяжело дыша. — Прошу, не говорите никому. Это все газы. Наш полк попал под них в Эльзассе. Теперь, хотя вот уже более двадцати лет прошло, случаются приступы. Но если командование узнает, меня уволят. Куда мне… — старик перевел дух. — Пожалуйста…
— Вам, и вправду, легче? — спросил летчик. — Может, все-таки позвать врача?
— Ни в коем случае, — дернулся офицер. — Я в порядке.
Он, и вправду, выглядел уже лучше. — Как ваша фамилия, молодой человек? — всмотрелся он в лицо спасителя.
— Обер-лейтенант Кранке, — автоматически отозвался Пауль. — Вернее, оберштурмфюрер.
— Хорошо, я запомню, — благодарно произнес преподаватель. — Можете считать, что вы уже прослушали ознакомительный курс. Я сделаю отметку в вашей карте. Еще раз спасибо, — и добавил, отряхивая слабой ладонью форменный мундир: — Ступайте, занятия окончены.
Испытывая легкую неловкость Пауль вышел из кабинета и затворил дверь.
"Хорошее дело, — задумчиво размышлял он, шагая в сторону своего временного пристанища. — Однако, я был лучшего мнения об офицерах службы СД. А может, это проверка?"
"Да брось ты, — сердито махнул он зажатой в руке перчаткой. — Кто мог знать, что последним будешь именно ты? Ерунда. Не хочется начинать службу с доносов".
Неожиданный выходной Пауль решил использовать с толком. Сидеть в четырех стенах и мучиться сомнениями, чья половина сейчас преобладает, — не самое лучшее времяпрепровождение. Поэтому летчик махнул рукой проезжающему мимо грузовику и запрыгнул на подножку.
— В Берлин? — уточнил он у водителя в серой форме.
— Так точно, Оберштурмфюрер, — отозвался эсэсман. — Но, обязан предупредить, для выхода с территории необходим спецпропуск.
— Езжай, я передумал, — спрыгнул на дорожку путешественник. — Совсем забыл…
"Кстати, — тут Пауль припомнил рассеченную багровым шрамом физиономию своего утреннего знакомого. — Отто явно приглашал всерьез".
Глава 14
Вернувшись к себе, Павел решил не мучить нервы просчетом вариантов, а попросту улечься спать.
Ему снился сон.
Казалось, что стоит на знакомом пригорке, там, откуда впервые увидел памятную деревушку, в которой встретил его странный старик. И которой, как оказалось, вовсе не было.
Такой же солнечный полдень и поля, речушка. Деревенька за речкой все также манит игрушечными крышами. Однако разница есть и весьма существенная. Стоит он посреди июльского поля не в своей потрепанной летной форме, а в несусветном наряде. На нем кафтан, какие он видел только в музее, да еще на иллюстрациях к историческим романам. Серый цвет одежды отлично сочетается с грубыми, дико неудобными сапогами, а еще с шапкой, отороченной полоской непонятного меха.
Борода, не окладистая купеческая лопата, а небольшая шелковистая на ощупь бородка создавала вовсе уж необычное ощущение взаправдашности происходящего во сне.
"Да ладно, — махнул рукой истребитель. — Хоть и сон, а стоять посреди солнцепека смысла никакого, — он всмотрелся в наезженную колею, сползающую к самому берегу: — Хм, раньше хоть мостки были, а теперь вообще ничего".
"Брод, однако, — сообразил Говоров. — Ну, что ж, пойдем бродом".
— Там где пехота не пройдет, где бронепоезд не промчится… — не снижая голоса, в твердой уверенности, что уж в собственных сновидениях никто ему не указ, затянул он, утопая каблуками остроносых сапог в дорожной пыли.
Острый глаз пилота не подвел. Возле самой воды обнаружился десяток следов конских копыт, уходящих в густой прибрежный ил.
"Не сахарный, обсохну", — решил путешественник, смело шагнув в прохладную воду.
"Чудны дела твои", — только и смог подумать он, когда на самой быстрине едва не ушел под воду с головой, увлекаемый приличным течением.
Однако выровнялся и, промокнув почти до пояса, выбрался на противоположный берег.
И едва он перевел дух, как прибрежные заросли ивняка шевельнулись, и на дорогу вывалилась целая ватага мужиков. То, что выряженные в разномастное рванье незнакомцы — местные, сомнения не вызывало. Бороды, обветренные лица, а главное, немудреный сельский инвентарь, издревле имеющий двойное назначение. В руках встречающие держали кто рогатину, кто топор, или просто, увесистую оглоблю. Вид мужики имели донельзя воинственный, однако, в то же время, чуть смущенный.
Предводитель сельского ополчения шагнул вперед, строго глядя на гостя: — Откель будешь? Мил человек? — нейтральный смысл вопроса терялся в недружелюбности тона, которым это было сказано.
— Сам не знаю, — пожал плечами Павел, заинтригованный изгибом сюжета. — Вроде, к своим выбираюсь, — припомнил он события месячной давности. — А вы что, местные?
Мужик присмотрелся к фигуре путника: — Без оружья? В наших местах такого давненько не встречалось. Этак-то хаживать. Сказывай живо, чейный будешь. А то ведь забьем и в речку побросаем. Раков кормить.
"Вот так сон, — чуть не рассмеялся от удовольствия Павел. — Из старой жизни вроде как". Нисколько не пугаясь угроз, он улыбнулся и дружелюбно протянул руку главарю рекрутов:
— Павел, Говоров. Воин государев, на защиту вам послан, от ворога лютого охранить, — неизвестно каким образом сложилась фраза. — "А ведь так оно и есть. Кто мы, коли не защитники родины?" — мысленно согласился он со сказанным.
— Государев? Ишь, ты, — оглянулся старший на мужичков.