Истребители. Трилогия
Шрифт:
Когда я закончил, Люба убирала тарелки, и вытирала стол, пока я вдыхал свежий воздух у открытого оконного проема землянки, послышались шум движения нескольких человек.
Тарасов пришел не один. С ним кроме Никифорова спустился в землянку и комиссар Ломтев, из полка Запашного. Пропустив мимо выбежавшую наружу официантку, они подошли к столу и расселись по стульям, вопросительно посмотрев на меня. То что я позвал их не просто так они похоже знали, судя по нахмуренным лицам. Скорее всего это Никифоров им сообщил в общих чертах.
Вздохнув
После комиссаров за меня взялся Никифоров и подошедший Кирилов, особист из нашего полка, то есть майора Запашного. Во время моей нашей посадки его не было в расположении, ездил в штаб дивизии, так что появился он как раз вовремя.
Мурыжили они меня на пару до семи часов вечера, у меня уже язык устал в мельчайших подробностях рассказывать как все происходило.
– Распишись тут, и вот тут, – подал мне карандаш Кириллов, и стопку написанных моих показаний.
Когда я закончил читать все, что там было написано, в землянку спустился дежурный по полку и что-то прошептал на ухо Никифорову. Бросив на меня быстрый взгляд он отпустил дежурного, и как только я расписался, достал новый чистый листок и сказал:
– А теперь, лейтенант, давай обсудим, что ты расскажешь только что прибывшим военным корреспондентам, которые просто пылают страстью пообщаться с тобой…
Вздохнув, я склонился над столом задумчиво почесав затылок. Фактически ничего думать мне не пришлось все за меня решили особисты.
– Топай давай, – с улыбкой сказал Никифоров, как только я заучил свою речь. Их порадовало, что это меня бросают на растерзание акулам пера, а не их. Проблем с Карповым не было, он находился в штабе, где писал рапорт о вылете, и когда прибыли корреспонденты. Его просто изолировали, и сейчас Кирилов направлялся к нему чтобы он изучил слегка измененную версию наших приключений в тылу.
Во первых, никакие дети мне в селе не помогали. Нам не хотелось чтобы у них были проблемы, так что этот факт мы стерли.
Во вторых, пояснить откуда я умею летать на мессере. Это было не просто, но мы справились. Объяснил, что сидел в кабине трофейного «худого», который я посадил на аэродром еще первых числах июля. Ну, а дальше мои летные данные помогли освоить его в первом же вылете.
В третьих, никакого расстрела немецких диверсантов не было.
Это было все.
Когда я вышел из землянки, меня уже ждал вестовой.
– Товарищ лейтенант, вас уже ждут, – сказал он, и я последовал за ним.
На большой поляне собрались не только корреспонденты, но и все политработники ближайших частей, а также парторги и секретари комсомольской организации. Главным был комиссар Ломтев. Тарасова не было видно, видимо куда-то уехал по делам. Присутствовали так же свободные от службы из обоих полков.
Меня провели к пеньку, исполнявшего роль трибуны, или пьедестала, если посмотреть с дугой стороны. Встав на него, я огляделся, посмотрев в сотни ожидающих глаз, и сказал:
– Шуток не
После двухчасового общения с корреспондентами и политработниками, которым я также в мельчайших подробностях рассказал про расстрел детей, меня отвели в землянку нашей группы, где я, в первый раз за сегодня, увидел парней.
Вы знаете что такое эмоциональная перегрузка? Это такое чрезмерное эмоциональное, физическое напряжение. Именно это я ощущал, когда на подгибающихся ногах подходил к землянке, сопровождаемый множеством знакомых, некоторые спрашивали, когда начнется концерт, другие какая будет новая песня, третьи просили рассказать как это летать на «мессерах», но я молчал – сил оставалось только чтобы дойти до своей новой лежанки.
«Не рассчитал!» – понял я, когда земля вдруг ударила меня по лицу. Это произошло так неожиданно, что никто не успел меня подхватить.
Очнулся я на следующее утро в санчасти. Открыв глаза, я посмотрел на занавешенный простынями потолок. У нас в землянках так не делалось, потому, что когда садились или взлетали самолеты, частенько, меж плохо подогнанных бревен настила, сыпалась земля.
«Санчасть. Только в санчасти так делается!» – понял я где нахожусь. Первой мыслью было, что там с концертом, но посмотрев на прорубленный в бревнах оконный проем, понял что сейчас середина дня.
– Эй, есть тут кто-нибудь? – привстав на локте крикнул я.
Почти сразу занавеска на входе откинулась в сторону и в палату заглянул усатый мужичок в халате санитара.
«Не помню такого, это еще кто? Из нового пополнения?» – подумал я озадаченно. Пока я вспоминал санитара, тот успел исчезнуть с глаз, зато почти сразу в плату впорхнула Мариночка в сопровождении тети Гали, ее помощницы.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она пытливо заглядывая мне в глаза, будто опасаясь что я ее обману.
– Прекрасно. Искупаться охота. Что со мной произошло?
– Встань, – велела она.
Я легко крутнувшись на кровати опустил ноги на посыпанный свежей соломой пол, и встал.
– Сделай два шага. Хорошо, теперь обратно. Хм, сделай два приседания.
– Все в порядке? – спросил я после приседаний.
– Моторика движений в норме, – кивнула Марина.
– Ну так я пойду?
– Какой быстрый, – рассмеялась она.
– Пока полное обследование не пройдешь, ни ногой из палаты, – ответила она.
– Головокружения были?
– Да нет вроде.
– Похожие симптомы?
– А-а-а-а. А! Так я два раза у Никифорова чуть не вырубился, так спать было охота. Он мне еще чая наливал чтобы я сильно не зевал, – вспомнил я.
– Это одна из причин. Похоже ты просто заснул, причем очень крепко.
Тетя Галя уже разложила медицинские инструменты и отошла в сторону, ожидая.
Почти час она меня осматривала, рассказывая как ее напугали вчера, когда набежала толпа человек в семьдесят и принесла меня.