Истукан (сборник)
Шрифт:
После непродолжительной внутренней борьбы я решился.
– Пойдем, – сказал я. – Прямо сейчас пойдем, тут тянуть нельзя. Держись за меня, поднимайся...
– Постой-ка... – он достал из-под матраса початую бутылку водки, немного отхлебнул, а затем смочил ладонь и побрызгал на язву.
– Это от микробов, – пояснил Гена, морщась от боли. – Теперь пойдем, курсант. Может, ихние доктора меня починят...
Я подставил плечо, и мы выбрались на улицу, где бродили расслабленные «островитяне». Гена сказал, что ему вроде бы стало легче.
– Конечно! – ответил я. – Ты встал, к ноге свежая кровь прилила. Тебе и надо-то пару уколов, чтоб поправиться.
На самом деле я понимал, что все это только слова. Гене стало легче, потому что он начал двигаться, и это отвлекло его от боли. Но боль скоро вернется. Я чувствовал через ткань тельняшки, как горит и лихорадит его тело. Похоже, у моего приятеля было заражение крови.
Мы медленно шли через замусоренные газоны к охраняемой зоне. Вообще-то я понятия не имел, куда девать Гену, но там, возле Дома Линзы, всегда была охрана и она могла что-то подсказать.
Гена стонал – сначала тихо, но с каждым шагом все громче. Потом он вовсе свалился на траву.
– Погоди, курсант. Передохну...
Нас увидела какая-то компания из-под фонарей.
– А мне этот полосатенький нравится! – пропищал женский голос, и все заржали.
Гена вдруг изогнулся в судороге, и его начало рвать. Он колотился о землю, скреб ее ногтями, и его голая распухшая нога выглядела сейчас как ненужный болезненный придаток.
– Ну, пошли, пошли скорей, – выдавил он, когда прокашлялся.
Но едва я попытался его поднять, он вскрикнул и снова упал, воя от боли.
– С-сука! – крикнул он сквозь стон. – Ну за что?!
На его щеках заблестели слезы. Смотреть на это было тяжело: сильный веселый Генка, которому море было по колено, вдруг стал беспомощным и жалким. Я потянул его за рукав и осторожно взвалил себе на плечи.
– Я ведь здоровый, курсант, – шептал он. – Не дотащишь... Что это у тебя? Автомат? Здесь же запрещено...
Он и правда был здоровый. Но и меня мать-природа силой не обидела. Я тащил его на плечах, как мешок, и всякий встречный считал своим долгом отпустить на этот счет какую-нибудь глупость. Я не отвечал, а лишь шел и шел вперед.
Вскоре из-за деревьев выплыли фонари и пятиметровые заборы охраняемой зоны. Возле пропускного пункта я осторожно усадил Гену на траву. На стук вышел коротко стриженный старшина, что-то дожевывая на ходу.
– Чего надо? – проговорил он, обдав меня духом свежевыпитой водки.
– Человеку плохо, – ответил я, стараясь прятать лицо в тени. – Куда его?
– Плохо... – хмыкнул старшина. – А здесь тебе что – вытрезвитель?
– Да нет... – тихо сказал я. – Он болен. У него старое ранение обострилось.
Из-за забора появились еще двое старшин-охранников. Оба жевали – как я понял, закусывали.
– А шо такое? – спросил один. Получив ответ, он кивнул и скрылся в проходе. Я услышал, как он вызывает кого-то по рации или телефону. Остальные с любопытством смотрели на Гену, который корчился от боли на траве, стонал и обливался горячим потом.
Охранник наконец вернулся.
– Сейчас, – сказал он, и я заметил, что он старательно не смотрит мне в глаза.
Вскоре появился один из тех забулдыг, которых я в немалом количестве встречал на острове. Он что-то бормотал и держался за забор, чтоб не свалиться.
– Готовый уже?! – со злостью крикнул стриженый старшина. – А Одноглазый где?
– Там... там... – забулдыга неопределенно махал рукой, одновременно стараясь не упасть.
– Придется самим тащить. – Стриженый посветил на Гену фонариком и тут заметил, что тельняшка вся запачкана блевотиной. – А, черт...
Они малость пошептались, потом обратились ко мне:
– Слышь, браток, а может, ты его сам как-нибудь... Бери, в общем, и тащи. А я покажу, куда.
Я молился, чтобы автомат не выскочил из-под куртки, пока я поднимал стонущего Гену с травы. Если б сейчас было светло, они бы точно увидели, как выпирает ствол.
Меня пропустили в проход в заборе, за ним была решетка с дверцей. Стриженый старшина достал блестящую рукоятку и отпер замок. Решетка оказалась двойной – я увидел, что в промежутке катаются и прыгают какие-то темные мохнатые шары. Вот о каких мерах безопасности предупреждал меня Батя...
У меня перехватило дыхание. Мы шли в охраняемую зону!
За решеткой начиналась ровная каменистая дорожка. Она уходила вниз, теряясь в спутанных колючих кустах. Когда на эти кусты упал луч фонарика, я вдруг заметил, что среди веток прячутся два кузнечика. Они неподвижно провожали нас глазами. Да уж, непросто, оказывается, подойти к Дому Линзы, даже если сможешь перемахнуть огромный забор.
Вскоре кусты кончились. И я увидел Дом Линзы.
Передо мной лежала обширная бетонированная ниша в земле, опоясанная гладкой стеной, вдоль которой вздымались стойки энергетических башен. В центре – огромный металлический купол со шлюзами. Все ярко освещено, я даже залюбовался, остановившись на секунду.
– Пошли, пошли, – поторопил старшина.
– Где мы? – прохрипел Гена, вернувшись из кратковременного забытья.
– Потерпи, уже скоро...
По железному трапу мы спустились на дно ниши. Мы двигались в лучах прожекторов, как по цирковой арене. Эхо разносило звук шагов в пустом пространстве. Наконец старшина постучал прикладом по металлической стене, раздался глухой звон. Ничего не последовало.
– Сейчас, – сказал старшина и снова постучал.
Я здорово устал, хотелось ссадить с себя Гену. Но сейчас ведь кто-нибудь выйдет, и придется опять его поднимать, беспокоить...
Было время обдумать, как действовать дальше. Однако в голове вертелся только один вариант. Он был простой и радикальный и выглядел так: убить всех. Убить старшину, убить того, кто откроет нам шлюз, а затем ворваться, убить еще кого-нибудь и еще кого-нибудь...
При всей простоте я к такому ходу событий был не очень-то готов. В конце концов, старшина не сделал лично мне ничего плохого...