Италия на рубеже веков
Шрифт:
Период «социалистической монархии» кончился 10 марта 1914 г., когда Джолитти и его правительство ушли в отставку. Изменилось время, возможности джолиттианской системы оказались исчерпанными. Антонио Грамши, анализируя причины создавшегося положения, называет два, по его мнению, главных фактора. Первый фактор — «утверждение в социалистической партии «непримиримых» во главе с Муссолини и их кокетничанье с меридионалистами». Второй фактор — «введение всеобщего голосования, которое неслыханно увеличило парламентскую базу Юга и сделало трудной индивидуальную коррупцию» {142} .
После избрания парламента нового созыва произошли некоторые перемены, которые способствовали уходу Джолитти с политической авансцены. Подготавливая текст речи, которую король произнес 27 ноября 1913 г. при открытии парламента
Еще до открытия сессии, сразу после опубликования интервью графа Джентилони, о котором мы уже говорили, некоторые либеральные газеты поместили списки депутатов, избранных с помощью голосов католиков. Однако 150 из 228 значившихся в списках лиц прислали опровержения. Поскольку «Оссерваторе романо» 9 ноября назвал заявления Джентилони «неуместными», он в полемику с авторами опровержений не вступил. Когда же после королевской речи в парламенте начались прения по вопросам общей политики, положение создалось острое. Впервые избранный депутат социалист Франко Раймондо произнес речь, в которой привел точные данные о различных злоупотреблениях, которые происходили во многих избирательных округах на Юге: нажиме властей, соглашениях с католиками в поддержку правительственных кандидатов. Раймондо заявил, что эти соглашения представляют большую опасность для свободы, так как клерикалы рано или поздно потребуют обещанной компенсации. Тут его перебил Джолитти, воскликнувший: «Им долго придется ждать этой компенсации!» — и добавивший, что те, кто заключил соглашения с католиками, «не настоящие либералы». (Напомним, что никаких формальных соглашений не было, формально правительство было ни при чем.)
Интересную речь произнес Артуро Лабриола, который заявил, что отныне больше нет «джолиттианской ситуации» и, следовательно, Джолитти может уйти. Проанализировав новую обстановку в парламенте, Лабриола отметил наличие трех главных сил: националистической группы, «независимых, или реформистских меридионалистов», и революционного социализма. «Десять лет тому назад, — сказал Лабриола, — всем казалось, что Вы, достопочтенный Джолитти, заложили основу вечного министерства. Личные милости, политический компромисс, соглашения между партиями, большая снисходительность в суждениях о разных административных делах, симпатия социалистов — казалось, все это, достопочтенный Джолитти, дало вашему правительству несокрушимую базу». Затем Лабриола перечислил объективные факторы, способствовавшие успеху правления Джолитти, в частности благоприятную экономическую конъюнктуру. Но сейчас все выглядит иначе, экономическая конъюнктура изменилась: выросла безработица, в промышленности — застой, налицо кризис, который из страны перешел в парламент.
Большинство, идеальное джолиттианское большинство, уже умерло». Затем Лабриола заявил, что национализм является новой большой силой, и добавил: «Национализм и империализм являются двумя различными понятиями, но оба эти феномена связаны с новыми потребностями капитализма» {144} . (В предыдущей книге мы много говорили об эволюции взглядов Артуро Лабриолы, о его «параболе», которая закономерно привела его к поддержке вступления Италии в первую мировую войну. Напомним также, что фашизма Артуро Лабриола не в 1926 г. он эмигрировал, за границей выступал в антифашистской прессе.)
В ответ выступил впервые избранный депутат Луиджи Федерцони, представитель крайне правой группы. Он провел грань между понятиями «национализм» и «империализм». Он определил национализм как преимущественно идеалистическую доктрину, как «маленький авангард» либеральной партии, который надеется, что сможет непосредственно выражать чаяния и чувства народа. Соннино резко критиковал правительство справа, а потом заявил, что будет голосовать за доверие, но не столько за доверие к Джолитти, сколько «за
На этом же заседании парламента выступил также Антонио Саландра, который говорил о либеральных традициях, подтвердил принцип светского характера государства и заявил, что либералы сохранили большинство в палате и имеют полное право продолжать руководить страной. Джолитти в заключительном слове защищал деятельность своего правительства, подтвердил необходимость Ливийской войны, хотя и добавил, что вел ее «без энтузиазма», и повторил то место в королевской речи где говорилось о светском характере государства. Он опять сказал, что люди, участвовавшие в операциях с пактом Джентилони, «не настоящие либералы». 18 декабря 1913 г. правительство получило вотум доверия: 362 человека — за, 90 — против, 13 — воздержалось. Социалисты и почти вся Эстрема голосовали против доверия кабинету Джолитти.
Для Джолитти создалось трудное положение. Дело даже не только в том, что оппозиция была значительной. Важно было другое: парламентское большинство было слишком разнородным и даже такой опытный политик, как Джолитти, столкнулся с очень неприятными ситуациями. Конгресс радикальной партии, проведенный в Риме 31 января — 2 февраля 1914 г., подавляющим большинством голосов решил перейти в оппозицию. В первый момент после конгресса некоторые министры-радикалы, несмотря на это решение, остались в правительстве. Вскоре Джолитти внес на рассмотрение парламента законопроект, провозглашавший преимущества гражданского брака перед религиозным. Тем самым Джолитти хотел подтвердить светский характер государства, но парламент отреагировал недоверчиво и враждебно: было подано 187 голосов — за, 201 — против. Между 10 февраля и 7 марта происходили большие дискуссии, связанные с финансовыми проблемами, и Соннино поднял вопрос о суммах, израсходованных на Ливийскую войну. Подавляющее большинство депутатов было за поддержку правительства, по как раз в тот момент министры-радикалы решили выйти из его состава (некоторые историки думают, что это было сделано не без одобрения Джолитти или во всяком случае нс против его желания). Это дало «человеку из Дронеро» повод 10 марта представить королю заявление об отставке кабинета, не поставив предварительно на голосование вопрос о доверии правительству. Король принял отставку. Возможно, Джолитти думал, что все это ненадолго и он опять вернется к власти, но все сложилось иначе.
Джолитти в своих мемуарах писал, что результаты выборов показали неправоту тех консерваторов, которые, не осмеливаясь открыто выступать против избирательной реформы, втайне ее саботировали. Как будто ничего чрезвычайного не произошло. Социалисты выиграли много мест, но все же были в меньшинстве. Католики имели успех, особенно в деревнях, но в общем, несмотря на значительное обновление состава парламента, он сохранял свой прежний характер и правительству было обеспечено большинство. Однако «каждый новый парламент испытывает потребность, иногда полезную, провоцировать кризис. На этот раз толчок к кризису дали радикалы. Уход радикалов из большинства, поставивший «левую» коалицию в такие условия, что она не могла более осуществлять управление страной, логически приводил к тому, чтобы власть перешла к правым. Группа, которая на протяжении стольких лет преданно считала своим лидером Соннино, распалась после Ливийской войны, поскольку исчезли причины, объединявшие ее; каждый из этой группы получил полную свободу действий. Вследствие этого самым подходящим кандидатом оказался Саландра, и, действительно, его имя назвали королю я и большинство лиц, с которыми проводились консультации» {145} .
Это место в мемуарах вполне соответствует характеру и стилю «человека из Дронеро»: ни одного лишнего слова, никакого — даже отдаленного — намека на выражение чувств, на риторику, никакой попытки подвести итоги своей собственной долголетней политической и государственной деятельности. Все сухо, лаконично, как-то отстраненно, словно бы речь идет не о конце очень важного периода в личной судьбе Джованни Джолитти и в истории итальянского либерального государства. Мужество у этого человека было, было и большое чувство собственного достоинства. Несмотря на уход от власти, имя Джолитти оставалось символом для друзей и для врагов.