Итальянец по требованию
Шрифт:
Да, она любила яркие и чистые цвета. И эскизы в ее портфолио кричали об этом. Оттенки серого Яна оставила канцелярским крысам и поклонницам Кристиана Грея с его арсеналом БДСМ, подозревая, что это одни и те же люди. Она никогда не считала, что работа в офисе – это повод слиться с бетонными стенами. С энтузиазмом посещала все ярмарки мастеров-самородков, где кропотливо выискивала необычные украшения ручной работы. Прямо сейчас, к примеру, в ее ушах покачивались серьги, один в один похожие на шоколадные конфеты, причем левая словно была надкусана кем-то очень прожорливым. И подобных вещиц в Янином сундучке было море: браслет из серебряных крабиков, брошка-витраж, раритетное кольцо с камеей
Говорят ведь, что нет женщины, которая не любит бриллианты. Ложь. Так говорят только те, кто незнаком с Яной. Она всегда считала классические украшения из золота и маленькие прозрачные камушки скучными и банальными. Зачем? Когда есть масса талантливых художников, которые умеют создавать уникальные, единичные вещи из войлока, тканей, кожи, стекла или самоцветов? Столько техник, столько идей и новшеств, чтобы носить обыкновенные колечки и гвоздики…
Мама часто называла младшую дочь сорокой. Еще ребенком Яна бережно складировала всевозможные бусы и могла часами сидеть, собирая из бисера новое украшение. В классе над ней посмеивались, в старшей школе называли Хиппушкой. И все же она не до такой степени увлекалась яркими вещицами, чтобы ее стыдно было выпускать в люди.
Воскресным утром Яна убила час на укладку новой стрижки. Волосы, которые столько лет стягивали на затылке резинкой, ни в какую не хотели снова выглядеть строго. Шапочка дерзких локонов подходила для Высшего института дизайна в Неаполе, но для работы персональным переводчиком, да еще и в ресторане, была сущей катастрофой. Знала бы Яна, что ей понадобится денно и нощно торчать на кухне, где ни один волосок не должен выбиться из прически, ни за что бы не подстриглась. Теперь у нее было два варианта: вылить на себя пол-литра геля и стать женской версией Гитлера или купить ободок и вернуться в образ первоклашки.
С трудом создав более или менее строгую прическу, Яна распахнула двери шкафа. Он ломился от одежды, но это был как раз тот случай, когда положено хвататься за голову, отчаянно завывая: «Мне нечего надеть!» Цветастые платья, юбки, шарфики были прямой противоположностью тому, что попросила Ирина Васильевна. Яна не умела быть английской гувернанткой или безупречным секретарем. Да, в углу висел деловой черный костюм, предназначенный для конференций, но на улице грело лето, то время, когда можно устроить огромный костер из штанов и колготок и скакать через него, наслаждаясь тем, как ветерок щекочет голые ноги. И снова брюки?..
Обреченно вздохнув, Яна влезла в доспехи офисного планктона и глянула на себя в зеркало. Вид удручал. Чтобы добавить в унылую картину хоть каплю праздника, Яна вытащила из коробки красные лодочки. Каблуки после вчерашнего путешествия ее все равно бы убили, а туфли и ремень земляничного цвета отвлекали от мыслей о предстоящем рабстве.
Всю дорогу до ресторана в полупустом вагоне метро Яна повторяла новую лексику. Специально выписала себе в блокнот слова, связанные с кулинарией и поварским искусством. Признаться, к готовке она относилась прохладно. Сосуществовать на кухне с мамой было сомнительным удовольствием, поэтому от идеи овладеть мастерством венчика и лопатки Яна давно отказалась. И теперь даже по-русски плохо понимала, чем обвалка отличается от отбивки, а ланспик от миронтона. Приходилось составить двойной словарь: итальянско-поварской и поварско-русский. Интересно, сделала бы так Лиза? Или понадеялась бы на природное обаяние? Может, Яна и не умела быть бежево-элегантной, но, по крайней мере, подходила к работе щепетильно.
«Палаццо Д’Оро», этот золотой дворец итальянской кухни, соответствовал своему названию даже внешне. Если его создатели хотели показать публике,
Изнутри ресторан выглядел как плевок в лицо среднему классу. Лепнина, чудовищно громоздкие люстры, картины в тяжелых рамах, отвлекающих от изображения. Каждое из бордовых кресел, обитых бархатом, тянуло на полноценный трон. И золото, золото, золото. На стенах, шторах, посуде… Если так украшала свое обиталище Мария-Антуанетта, то становилось понятно, почему ей отрубили голову.
Неприятие этого места зародилось в Яне моментально, и чем дальше она ступала по лакированному паркету, тем сильнее становилось желание вымыть глаза с мылом. Да, минимализм она считала скучным, но это… Как торт, в который навалили пару лишних килограммов сахара, да еще и заботливо украсили розочками масляного крема. Окажись она сейчас в магазине шведской мебели, бросилась бы целовать табуретки.
– Добрый день, – хостес отделился от стойки бесшумно, и Яна вздрогнула, потому что раньше его не заметила: пиджак сливался со шторами.
Натянутая улыбка на его лице говорила, что он прекрасно видит ее нулевой клиентский потенциал, но слишком хорошо вышколен, чтобы это озвучить. «Ильдар» – подмигнул золотистый бейджик.
– Добрый день, Ильдар. Я ищу… – она вытащила из сумочки визитку. – Самохина Михаила.
– Если вы по поводу работы, сегодня не приемный день. – Приветливое выражение исчезло, как кролик в шляпе фокусника.
– Я переводчик нового шефа.
– Справа от главной лестницы вход для персонала. – Он прошествовал перед ней потомком итальянской аристократии. – Я открою, но не забудьте заказать в отделе кадров личный пропуск и форменный пиджак.
– Пиджак? – выдохнула Яна и с отвращением покосилась на наряд Ильдара.
В такую жару таскать чудовищно неудобный скафандр, сшитый из театрального занавеса? А дальше что? Золотой бронелифчик, чтобы радовать глаз маэстро во время готовки?
Ильдар не удостоил ее ответом и молча пропустил в спасительную прохладу коридора. Белые стены… После парада помпезности они выглядели совершенством.
Михаилом Самохиным оказался человек, к которому хочется обращаться по имени-отчеству. И не только потому, что он давно перешагнул шестидесятилетний рубеж, но и потому, что в кресле он восседал с мучительным раздражением работника паспортного стола. Выход на работу в воскресный день явно не доставил ему удовольствия. Он кривил верхнюю губу, промокал лоб платочком, хотя кондиционер жужжал и повизгивал на предельной мощности. Скорее всего, деньги владелец ресторана бухнул в интерьер, сэкономив на комфорте сотрудников. Тем не менее Самохин стойко терпел рубашку, застегнутую на все пуговицы, и тугой бордовый галстук. Шея над воротничком гармонировала с фирменной расцветкой отеля, но ожидание итальянского гостя не позволяло менеджеру портить свой внешний вид.
– Елизавета? – Михаил Игоревич предпринял неудачную попытку улыбнуться и обнажил зубы до того ровные и белые, что издалека они походили на боксерскую капу.
– Нет, Яна. Томилина Яна. Буду работать вместо Елизаветы. Ирина Васильевна сказала…
– Да-да, хорошо, – нетерпеливо перебил Самохин. – Все в порядке, главное, что вы вовремя.
Он повертел головой, безуспешно высвобождая шею из ярма, потом сдался и откинулся на спинку кресла.
– Хочу предупредить сразу, – продолжил он. – Марко Бурджарини – наше… Наш капитал. Не знаю, как объяснить еще доступнее… Но руководство возлагает на него большие надежды. Ваша задача – сделать его пребывание здесь и адаптацию максимально комфортными.