Итальянская ночь
Шрифт:
Остановка сердца. Секунды на принятие решения.
– Попробуем запустить, – тихо сказал Павлюк.
Он не мог этого не сказать, надежда жива и в безнадежной ситуации. Его услышали, засуетились. С первого раза получилось, но будет вторая остановка, она обязательно будет.
Время идет. Оно истощает и того, кто на столе, и тех, кто вокруг стола, оно беспощадно приближает к концу. Врачи пытаются удержать жизнь, а та не хочет оставаться в продырявленном теле. И все же чудеса случаются…
Съежившись, Раиса сидела на стуле в холле хирургического отделения, Вито спал на неудобном диване, его еле угомонили, мальчик просто
– Как ты? – озабоченно спросил он.
Стыдно, но она была плохой матерью ему. Да что там, если честно, то вовсе не была мамой, его воспитывали дедушка с бабушкой, Раиса занималась собой, потом второй семьей. Она старше Арамиса на… неважно. Никто не замечал разницы, зато никто и не знал, какой это каторжный труд.
– Нормально, – отвела она взгляд от сына.
– Мама, извини, что я напоминаю в такой неподходящий момент…
– Говори, говори.
– Тебя и сегодня не насторожил Вито? Мама, он ворвался в больницу как ненормальный. Безобразно орал, а тут кругом люди, между прочим, больные. Я б на месте врачей поместил его в психушку.
– Давай не сегодня об этом, а?
– Хорошо. – Помолчали. Но тишина выжимала из нервов последние соки. – А я приехал сказать, что… может быть!.. я женюсь.
– М, – равнодушно кивнула она. – Значит, я скоро стану бабушкой.
– Понимаю, тебе эта перспектива не по душе, но… извини.
– Сейчас мне не до этого, прости, Ипполит…
Появился Павлюк, Ипполит поднялся, поднялась и Раиса. Иногда не нужно слов, без них даже легче принять случившееся. Принять, ибо другого не дано, и понять, что наступили перемены. Раиса затряслась в беззвучных рыданиях, старший сын обнял ее, прижал к груди, младший спал крепко.
Многие служители медицины – философы, задавался философским вопросом и Павлюк: что же способен совершить человек, если у него отбирают главное богатство, которое не положишь на сохранение в банк, не передашь по наследству, ничего на него не купишь? Жизнь сложно сберечь, растянув ее на максимально длинный срок, но некоторые с безумством бессмертных растрачивают ее на пустяки.
4. Смерть чужая, а проблемы…
Если в крупных городах живущие на одной площадке люди не знают друг друга – им просто некогда познакомиться, то в небольших существует другая проблема: все знают либо тебя лично, либо о тебе, а о твоих прегрешениях тем более, когда ты на виду.
Арамис был на виду, точнее, глаза мозолил его клуб, о котором ходило много грязных слухов: и наркоту там свободно толкают, и проституция цветет, как вишневый сад весной, и постреливают, и детвору оттуда увозят в неизвестном направлении. Слухи – вещь тлетворная, они плодят в общественном сознании негативные эмоции, взращивают агрессию, это опасное состояние. А для правоохранительных органов слухи – вещь бесполезная, так как не подкреплены фактами и уликами, посему Арамиса Баграмяна не трогали, но! Старые кадры тех самых органов держали в уме слухи – они же не берутся с потолка, держали до поры до времени. В данном случае – после пули, слухи станут основой для версий. О дерзком покушении весть разлетелась еще вчера, народ разводил руками: удивляться тут нечему, нечто подобное должно было случиться. Кое-кто и злорадствовал – вот каков результат народной молвы, а ведь стреляли в человека.
Парафинов лично знал и Арамиса, и Яна – одного из главных свидетелей покушения. Он приехал навестить Акулича, которого вчера тоже доставили в больницу с сердечным приступом, а к вечеру его забрала оттуда жена, ведь дома спокойней, дома и стены помогают. Конечно, тут ему все удобства, привычная обстановка, а не стоны на койке рядом, а то и смерть – брр! Дома лучше.
Акулич выглядел жутко – желтый, будто вчерашняя пуля рассеяла бациллы желтухи и заразила Яна. Губы синеватые, глаза ослика, попавшего в капкан вместо волка, короче говоря, не вовремя заявился Парафинов. Но исключительно из-за лени, чтоб второй раз не приезжать, он упал в кресло у кровати, попросил жену Яна принести попить, обмахиваясь папкой, извинился:
– Не обессудь, Ян, но по горячим следам…
– Понимаю. – Акулич закатил глаза к потолку, руку закинул за голову. – Мне стыдно, я смалодушничал…
– Ай, брось, брось… Современному человеку пережить вчерашнее покушение чрезвычайно сложно, тут любого долбанет приступ.
– Что с Арамисом?
– Пока сведений не поступало.
– То есть он жив? – обрадовался Акулич.
– Жив, жив. – Жена Яна принесла квасу, Парафинов пригубил напиток, собственно, пить ему не хотелось, думал, женщина сообразит, что лишняя здесь. Нет, не сообразила. – Ян, ты можешь рассказать, как это случилось?
– Игорь Игоревич! – всплеснула руками жена.
– Спокойно, – урезонил ее Акулич. – Шла бы ты отсюда… дай поговорить.
– Ян, тебе нельзя волноваться… – напомнила она.
– Вот и не волнуй меня. Иди. – Она ни с места. – Иди, я сказал, нам не нужен надсмотрщик. – Акулич проводил ее негодующим взглядом, после чего вздохнул тяжко, подумал и начал: – Да рассказывать будто бы нечего… Мы приехали на его новой машине, он просил дать ему взаймы денег, показал, куда пойдут. Рассказывал, как облагородит вход в клуб, где будет висеть вывеска… Вдруг сзади меня как ухнет. Я, охотник хренов, и не понял, что это. Мелькнуло: выстрел, но мне думалось, это нереально… Средь бела дня, народу полно… И по Арамису ничего не понял, он даже не вздрогнул, не изменился в лице, а просто приложил ладонь к груди… Я оглянулся. Всего в нескольких шагах от нас черный джип сорвался с места… Да нет, не сорвался, просто уезжал.
– Хочешь сказать, киллеры не торопились?
– В том-то и дело! Ну, я не заподозрил ничего дурного, поворачиваюсь к Арамису… И тут мне в глаза бросилась его бледность. Он отнял от груди ладонь, а она в крови… Смотрю – рубашка, пиджак… на них кровь! Он на меня глаза поднял и сказал: «Меня убили. «Скорую»…» И упал. Знаешь, Игорь Игоревич, я рассказываю долго и нудно, а произошло все за считаные секунды…
– Знаю, знаю, – заверил Парафинов.
– Мне стало… плохо. Да, стало плохо. То ли от вида крови, то ли от того, что случилось на моих глазах… Нет, если честно, я от страха чуть не задохнулся, мне чудилось, в меня целятся тоже… В общем, я понял, что падаю, а что-то сделать, чтоб устоять, не смог, я не владел собой! Только подумал… лишь бы не на труп… Почему-то Арамис мне показался трупом, а он жив, к счастью.