Итальянская ночь
Шрифт:
– Ипполит хочет взглянуть на пулю, убившую отчима.
– Это еще что за блажь?
– Предлагает помощь следствию.
– Да ну! – хмыкнул Парафинов, смелее потирая пальчики Наташи, она же не убрала руку. – Ладно, я с ним сам поговорю. Наташка, а давай рванем ко мне после работы?
Не готова была Наталья прямо так сразу к служебному роману, но ей не понадобилось отвечать, Парафинову позвонили, выслушав, он вскочил, засобирался:
– М-да, отдохнули после работы.
– Что случилось?
– На берегу найден застреленный мужчина. Вчера один
– Район престижный, – задумчиво произнесла Наталья. – Здесь приобретают жилье состоятельные люди, там же офисы расположены, а, как известно, в простых граждан не стреляют. В нашем городе долго было подозрительно тихо.
– Кстати, а пуля-то пропала, – сказал он самое главное на выходе.
– Пуля? Какая? – растерялась она.
– Убившая Арамиса.
– Пропа?!.
Но Игорю Игоревичу недосуг с ней болтать, он успел закрыть кабинет на ключ и спешил на выезд, как когда-то в годы далекой, бурной, беспечной юности. Натянув невинную улыбочку и кинув в Наталью виноватый взгляд, мол, да, и такое случается: пропадают важные улики прямо из лабораторий, Парафинов стартанул к выходу. Приостановился, вспомнив, что так и не договорился с Наташей насчет времяпрепровождения после работы… а когда оно будет – это «после»? Неясно. Сегодняшний труп уже четвертый! За каких-то восемь дней! И дай бог, чтоб найденный на берегу труп не оказался из городских сливок. Совещание по преступлениям невозможно провести, чтоб наметить стратегическую линию! Не скоро, не скоро удастся подышать воздухом, выпить водочки под яблоней и обнять Наташеньку.
Ипполит прошел мимо комнаты брата, потом все же вернулся и заглянул в нее. Лежа на кровати, Вито смотрел домашнюю хронику, естественно, на экране папа Арамис.
– У вас с матерью крыша отъедет, причем одновременно и навсегда, – сказал Ипполит, заходя в комнату. – Одна внизу целыми днями смотрит на мужа, второй у себя на отца.
Братик и ухом не повел. А лежал прямо в кроссовках, закинув тонкие руки без мускулов за голову, брови соединил, губы поджал.
– Вито, я с тобой разговариваю?
Ипполит не давил на брата, зная, что излишне обласканный мамой и папой ребенок воспитан неважно, непредсказуем, норм поведения не знает, оттого способен на любой дикий поступок. А скандалы сейчас в доме нежелательны, к тому же тот, кто сильней, обязан быть выдержанным. Вито и на этот раз не оторвал глаз от экрана телевизора, тем не менее вяло бросил:
– Отстань, а?
– М-да… – Желваки заиграли на скулах Ипполита, так и хотелось сцапать мальчишку за шиворот и отвесить ему пару оплеух. – А повежливей нельзя? Или у тебя корона с головы свалится, если будешь походить на нормального человека?
Наконец Вито взглянул в его сторону:
– Я тебе мешаю?
– Будь другом, хоть сядь, – спокойно сказал Ипполит. – Так делают воспитанные люди, когда к ним в комнату заходят старшие.
Вито, уставившись в экран, ткнул указательным пальцем на брата и тоже спокойно поддел его:
– Ты вошел не постучавшись. Ты не спросил разрешения войти.
– Это не дает тебе права мне хамить.
– Я у себя дома. Если тебе здесь не нравится, гуляй в свою дыру.
– Ладно, погуляю. А тебя, Витька, отлупит жизнь, ждать этого долго не придется. Жалко мне тебя, глупыш.
Ипполит закрыл дверь, в нее что-то врезалось, раздался звук разбитого стекла. Он распахнул дверь, мирно спросил:
– Кажется, у тебя что-то упало.
Разумеется, упало. Ваза из стекла ценности не представляет, однако дорогая, в этом доме дешевок не держат.
– Отвяжись! – рявкнул Вито, скрестив на груди руки.
Озлобленный щенок не страшен, он прямолинеен, глуп, не имеет ни внутренней силы, ни телесной, способен лишь громко лаять. Таков Вито. Извиняла его только смерть отца, разорвавшая мальчишке сердце, иначе Ипполит преподал бы братику запоминающийся урок вежливости, вбил бы насильно и больно. Ничего, войти в роль учителя ему предстоит в недалеком будущем, ведь предоставить парня самому себе – слетит с катушек. А сейчас надо набраться терпения.
Мила была готова, но и Раиса оделась, даже подкрасилась, ей потрясающе идет косметика, мать разительно преображается.
– А ты куда собралась? – поинтересовался Ипполит.
– Встречусь с бухгалтером Арамиса, – набирая номер на мобильнике, сказала она. – Должна же я знать, на что рассчитывать?
– Тебя отвезти?
– Нет-нет, я с Вито поеду. Сынок, – нежно сказала Раиса в трубку, – спускайся, я готова.
Машину Ипполит оставил, как обычно, у ворот, пока он и Милена занимали места в салоне, из ворот вылетела ракета на скорости, превышающей разумные пределы. И вжик – умчалась.
– Я думал, мать сядет за руль, – досадливо произнес Ипполит. – У нее же есть машина.
– Наверное, так захотел Вито, а Раиса не смогла ему отказать.
– Братец угробит мать и себя, – трогаясь с места, буркнул он. – Машина – черт с ней, хотя и ее жалко, такая не каждому состоятельному человеку по карману. Зря мама ему попустительствует, это к добру не приведет.
– Если б Вито сам заработал хоть рубль, почувствовал бы, каким горьким потом он облит, то не обращался бы так плохо ни с дорогой игрушкой – машиной, гоняя по дорогам, ни с вещами в доме. И к чужому труду относился бы с уважением, я б на месте прислуги давно отхлестала его по щекам.
– Неужели ты имеешь представление о рубле, политом горьким потом? – рассмеялся Ипполит.
– А с чего ты взял, что я благородных кровей и не имею понятия, как держать веник в руках? Да и вы, как погляжу, ближе к рабоче-крестьянскому сословию.
– Я – да. А маму с Вито разбаловал Арамис, мать забыла, как выглядит веник, Вито вообще не знает, что это. Мне же посчастливилось жить среди людей, которые многому научили меня. Я умею не только веник держать. Копать, пилить, косить, готовить еду, водить трактор, доить корову и козу…