Итальянское каприччио, или Странности любви
Шрифт:
— Полли. — К ним подошел хозяин пуделя. — Нас зовут Полли. — Хозяин разглядел Лену и немедленно принялся заигрывать с ней: — А как зовут девушку, ты спросила, Полли?
Голос показался Ане очень знакомым, но вспомнить она не смогла и спросила первое, что пришло в голову, — просто чтобы услышать голос еще раз:
— Это пудель?
— Боже мой, девушка, конечно же пудель, только редкой породы.
— А вы, Олег Иванович, тоже редкой породы, — узнала Аня хозяина собаки. — Обещали позвонить и исчезли совсем.
— Аня? — Олег Иванович в вечернем полумраке всматривался в ее лицо. — Аня, волейболистка! Вот так встреча! — Он взял ее за руку, потряс, заулыбался: — Рад, очень рад вас видеть.
— Познакомьтесь, моя подруга Лена. Лена протянула ему руку.
— Аня мне много рассказывала о вас, о той съемке.
— Да-а… — протянул он, как бы впервые за все годы вспоминая тот летний день, — сколько воды утекло… Хорошее было время.
Он произнес эти слова так, словно и у него в том прошедшем лете осталось что-то дорогое, неповторимое.
Ане захотелось прямо сейчас рассказать ему про Андрея, про Натку, потому что хоть и был он знаком с ними всего каких-то два-три дня, но он их видел, говорил с ними. Ведь для Лены они были почти абстракцией — только Анины рассказы и фото бедного Андрея, а Олег Иванович — живой свидетель последних дней Андрея.
— Помните, Олег Иванович, Андрея, бригадира, с которым мы вам стройку показывали?
— Как же, как же, вы еще тогда такой блестящий исторический комментарий добавили к его рассказу.
— Он погиб.
— Погиб? Почему?
В его нелепом вопросе Аня услышала и растерянность, и сожаление, и искренность, и тогда она рассказала ему, как провожал ее Андрей, как разбился, как покончила с жизнью Натка…
— Это я виновата, он разбился из-за меня, — жестко заключила свой рассказ Аня.
Олег Иванович внимательно посмотрел ей в глаза, словно мгновенно понял все, и спросил:
— И все прошедшие годы вы живете с таким грузом на душе?
Аня только молча кивнула головой.
— Олег Иванович, ну объясните ей, что здесь нет ее вины — просто рок, судьба, что хотите, но только не ее вина. Я не могу ей никак втолковать…
— Милый вы человек, Леночка, — перебил он ее, — объяснить можно многое, но важно, что человек сам чувствует, — тут ничего не поделаешь, пока само не рассосется. Аня придет к этому, я уверен.
— Спасибо, — поблагодарила Аня и подумала, что тонкости в этом большом и красивом человеке больше, чем она предполагала.
— А каким ветром, простите, занесло вас в наш двор? — сменил тему разговора Олег Иванович.
— Мы были в гостях у наших друзей, — ответила Лена.
— Кто же они? Я тут всех знаю.
— Они недавно переехали.
— Минутку, сейчас догадаюсь — художник… м-мм… Платон!
— Вы уже успели с ним познакомиться? — спросила Аня.
Она взяла себя в руки и немного успокоилась после неожиданной встречи со страшным прошлым.
— Я не имел чести быть ему представленным, не знаю, какой он художник, но ругатель великий: не успел здесь поселиться, а уже со всеми собачниками переругался — видите ли, собаки лают под окнами его мастерской.
— Да что вы! Он, конечно, человек сложный, как большинство талантливых людей, и страшный матерщинник, но душа у него добрая, — заступилась за Платона Аня.
— А с Делей мы с детства дружим, — добавила Лена таким тоном, словно представила решающий аргумент в защиту Платона.
— Кто она?
— Его жена… подруга… Они прекрасные люди и талантливые художники, — с запальчивостью закончила Лена.
— Охотно верю, — улыбнулся Олег Иванович, — но собака — тоже человек.
— Нам пора. Всего хорошего. Кланяйтесь Ирине. — Аня протянула ему руку.
— О-о! От Ирины остались только воспоминания и Полли.
Они распрощались.
Уже у метро Лена сказала:
— Красивый мужик, седой, импозантный. Ты мне его иначе описывала.
— Вот и займись. И Полли не пропадет.
— Нет, Анька, он герой не моего романа. Эта ягода с твоего поля.
Аня замотала головой, но ничего не ответила. Когда через день Олег Иванович позвонил ей, она согласилась встретиться…
Через месяц он сделал ей предложение. Аня пришла к Ленке и объявила, хмыкнув:
— В моей жизни появился новый опыт. Обычно меня норовят первым делом затащить в постель, но сегодня мне вначале сделали предложение, а потом уже пригласили в койку.
— Олег Иванович?
— Он самый.
— И ты пошла?
— Бог с тобой! Я впервые почувствовала себя невестой и постаралась соответствовать своему положению — такое непривычное и приятное состояние.
— Он тебе нравится, — не спросила, а констатировала Лена.
— Нравится. Но не настолько, чтобы не иронизировать.
— Может, именно в этом залог счастья?
— Не знаю, надо проверить.
— Значит, ты согласилась?
— Если быть предельно точной, не сказала «нет», что в устах женщины означает «да».
— Ань, ты не находишь, что все ужасно прозаично? Может быть, не стоит торопиться?
— А что, похожу с годик в невестах, подумаю, понаблюдаю…
— Не ерничай, я серьезно.
— И я серьезно. Прости, но много ты от вашей с Витькой неторопливости выиграла?
— У нас все было предопределено. Если я и строила какие-то иллюзии, то лишь в самом начале, по молодости. Знаешь, есть такая лотерея, беспроигрышная: какой билет ни возьмешь, в каждом найдешь маленький выигрыш. А у меня — сплошь проигрышная лотерея, когда все билетики пустые и уже знаешь, что выигрыша не будет, а все равно тянешь следующий, рвешь и снова тянешь, пока тебя не стукнут по голове и не скажут: «Отвали!» Так что я в данном случае плохой пример. А ты подумай, любишь ли его.