Итерация

Каика Виктор

Однако как он не отмахивался от воспоминаний, лезущих в душу, они-таки нахлынули и завладели его мыслями – ведь это всё же был родной двор, в котором прошло его детство. С момента поступления в лётное училище время отсчитало много лет, насыщенных разными событиями, и радостными, и печальными, все они выстроились в одну длинную цепочку, словно видеозарисовки отчёта о прожитой жизни перед шагом, ради которого всё случалось – шагом в неизвестность.

Лишь земля и небо

Редко кому удаётся выпутаться из тенет любви, не обошла она стороной и Герасима. Ещё в детском саду он заметил симпатичную синеокую девчонку с аккуратными тёмно-русыми косичками, жившую в соседнем доме. Конечно, всё начиналось с дружбы во дворе,

но потом они вместе пошли в одну школу и стали одноклассниками. Первая любовь. Для Герасима она не стала тайной и мучительной, как это бывает у скромных мечтателей и пылких воздыхателей, скрывающих свои чувства от предмета обожания, потому что была взаимной, хотя без стихов и бессонных ночей не обошлось – так уж водится. И уже в десятом классе, когда детвора, гладя на сладкую парочку, с удовольствием и азартом, пахнущими запретным плодом, писала на стенах их домов Гера + Лера = Любовь, и когда обладатели имён из формулы счастья настенной арифметики уже серьёзно стали задумываться о своём будущем, однажды по пути из школы домой Лера остановилась и спросила Герасима, повернув его лицом к себе:

– Гера, а ты уже знаешь, кем ты хочешь стать? – имея в виду, выбрал ли он уже себе профессию и куда собирается идти учиться после окончания школы.

– Я хочу стать лётчиком, – твёрдо ответил ей Герасим.

– Военным или гражданским? – задала уточняющий вопрос Лера.

– Военным, – не задумываясь ответил Герасим. – Хочу летать на истребителе Су-57!

Лера ненадолго задумалась, а потом более чем уверенно произнесла:

– Значит мне нужно идти в медицинский или в педагогический, – сделала небольшую паузу, затем продолжила. – Пойду в медицинский! – сказала она восторженно и улыбнулась, словно решила сложную задачку, и ответ сошёлся.

– И почему? – отвечая улыбкой на улыбку, спросил Герасим, глядя в её синие глаза, в которых так ярко отражалось голубое небо, что они, обрамлённые чёрными длинными ресницами, светясь этим дивным насыщенным цветом, сравнимым разве что с лепестками васильков, были столь прекрасными, что оторвать взгляд от них было просто невозможно. «Какая же она красивая», – подумал Герасим.

– С твоим-то аналитическим умом и не понять? – рассмеялась Лера и, хитро сощурив глазки и не прекращая смеяться, продолжила. – Ладно, так и быть, подскажу тебе…

Она взяла его под руку, и они пошли дальше.

– Вот смотри, станешь ты военным лётчиком, и отправят тебя служить в далёкий-далёкий гарнизон на краю земли. А я – твоя боевая подруга, поеду вместе с тобой. И не будет в этом гарнизоне ничего, кроме медсанчасти и школы для детей военнослужащих. А поскольку я не хочу сидеть дома без работы и каждый день глядеть в небо, томясь в ожидании, когда мой милый вернётся из полёта, значит либо я должна быть учительницей и учить детей, либо быть в белом халате и лечить людей. Я выбираю белый халат, – уже не смеясь, но продолжая улыбаться закончила свою мысль Лера.

Герасим обнял Леру, чмокнул её в щёчку, и они, взявшись за руки и весело смеясь, побежали к нему домой делать уроки.

В конце концов, всё так и получилось. Герасим поступил в лётное училище, а Лера – в медицинский университет. Только вот на время учёбы им пришлось расстаться – Герасим, став курсантом, вынужден был покинуть родной город, а Лера осталась учиться в Питере.

Однако интернет на давал им почувствовать ни расставания, ни расстояния, и не было ни единого дня, чтобы они не связывались и не общались друг с другом. А веб-камера лучше всего передавала синий цвет её дивных глаз, от которых по-прежнему невозможно было оторвать взгляд.

Вскоре, после того, как они официально зарегистрировали брак, родители Леры переехали жить в другой город, а Лера при общем согласии перебралась жить к маме Герасима и обосновалась в его комнате, в практически родной и привычной обстановке.

***

Пассажирский самолёт летел в ночном зимнем небе над бескрайними просторами заснеженной Сибири на высоте 10 тысяч 100 метров. Многие думают, что зимний

день короток, а ночь длинна, потому что в это время года солнце просто рано садится, но это не так, зимой оно не садится, оно ныряет и очень глубоко, отчего наступают часы, когда ночной горизонт, даже для летящих над облаками, совсем не подсвечивается. Если бы была луна, то наверняка были бы видны лежащие внизу облака, но сегодня оба светила словно сговорились и ушли освещать совершенно другую сторону планеты – ту, где буйствовало лето. При других обстоятельствах такие условия были бы идеальными для наблюдения за звёздами, но увы, даже слабое освещение кабины пилотов и подсветка приборной доски видеть их не давали, и герметичные толстые лобовые и боковые стёкла обзора казались чёрными зеркалами, в которых отражались и лица людей, и плотные ряды огоньков индикаторов и кнопок. Из-за этого трудно было отделаться от чувства, что это вовсе и не аэробус, а огромный высококачественный тренажёр, который и не летит-то вовсе, а в лучшем случае просто висит в паре метров от земли, и монотонное гудение двигателей – это всего лишь сопутствующее звуковое обрамление имитации реальности полёта; и единственное свидетельство того, что это всё-таки самолёт, и что он всё-таки летит, лишь формой крыла опираясь о воздух – это ясная память о совсем недавно, ещё засветло наблюдаемом взлёте и фиксации органами чувств момента отрыва от земли, в сторону, ускоряющую и без того быстрый закат зимнего солнца, именуемую востоком.

Командир корабля проверил показания приборов – всё было в порядке. Автопилот выполнял свою функцию безупречно, да и быть по-другому не могло – ведь современные автопилоты – это совершеннейшее программное обеспечение, в отличие от человека, способное контролировать и обрабатывать данные не единиц и даже не десятков, а сотен датчиков самолёта, и в случае, когда даже самые значительные из них вдруг вышли из строя и врут, можно быть уверенным, что система примет самое правильное и наименее рискованное решение в борьбе за живучесть воздушного судна. Автопилот – это результат не только достижений теоретической физики в воздухоплавании и аэродинамике, но и предельно ответственного изучения опыта происшествий и ошибок, написанных, словно устав караульной службы – кровью и жизнями людей. Лететь, не давая ни крена, ни тангажа, ни рысканья по курсу, держа заданную высоту – это самое простое, что вообще может автопилот. Если согласиться, что посадка – это самое сложное в полёте самолёта, то поймав сигналы ближнего и дальнего приводов любого аэродрома, получив тем самым курс и глиссаду, посадить самолёт для автопилота – тривиальная задача, но пилоты, исключительно в силу психологии, делают это всегда самостоятельно, в ручном режиме, чем собственно и не только подтверждают своё мастерство, но и оправдывают существование своей профессии и себя в ней.

Однако до посадки лететь было ещё долго, а сегодняшний полёт был не совсем обычным. Авиакомпания, авиалайнер которой находился в воздухе, предоставила бонус лучшим экипажам, благодаря чему они смогли взять с собой в полёт членов своих семей и обеспечить самые комфортные места в первом ряду сидений салона первого класса, расположенных ближе всего к кабине пилотов. Командир корабля взял с собой жену и девятилетнего сынишку, а второй пилот – свою подругу, с которой они жили в гражданском браке, и путешествие обещало тёплые края, взамен затянувшейся и успевшей изрядно надоесть зимы.

Второй пилот перехватил взгляд капитана и спросил:

– Командир, разреши по палубе пройтись?

– Добро, – в знак согласия кивнул головой командир экипажа. – Только недолго.

Второй пилот снял гарнитуру, отстегнул ремни, аккуратно выбрался из кресла, потянулся, наслаждаясь моментом бытия, избавившим от длительного сидения, повёл плечами, поправил одежду и причёску и, не торопясь, гордо сверкая новенькими погонами, направился в салон самолёта, оставив открытой дверь в кабину пилотов, через которую тут же стали слышны весёлые голоса. Слов было не разобрать, но атмосфера хорошего настроения легко улавливалась. Не прошло и минуты, как в кабину прибежал мальчик и звонким голосом обратился к отцу: