Итоги № 1 (2014)
Шрифт:
— В чем секрет хорошего кадра? Это удача или подготовленный экспромт?
А. Г.: Очень важно предугадать момент. Сначала кадр нужно составить в голове и понять, что ты хочешь снять. Для этого мы проводим подготовительную работу. Стараемся узнать программу выступлений спортсменов. Условно говоря, мы знаем, что Евгений Плющенко сделает какой-то кульбит, который у нас и раньше получалось снять, но грязно. В этом случае мы пойдем на каток специально только ради одного безупречного кадра этого кульбита. То есть перед тем, как начинать съемку, у нас в голове уже есть кадры, которые мы собираемся снять. Мы заранее изучаем строение олимпийских объектов, выбираем место для съемки. Кстати, расположение сочинских объектов мы уже изучили, знаем, куда и как пройти.
С. К.: Это аксиома
— Можете вспомнить ситуацию, когда кадра не получилось бы без предварительной подготовки?
С. К.: В Турине Светлана Журова выиграла соревнование в скоростном беге на коньках. Шла церемония награждения. Вручали сразу три комплекта медалей по разным видам спорта, и Светлана была во второй группе. Я подошел к ней, сказал, чтобы после церемонии она немного задержалась, потому что будет салют, на фоне которого я и сфотографирую ее с медалью. Я знал, что после последнего награждения в Турине всегда бывает салют. Так и произошло. И вот начался салют, я сделал фотографию, которую придумал заранее. О чем это говорит? Те ребята, которые сняли только награждение и сразу ушли, упустили свой шанс сделать оригинальный кадр. Фотограф должен выстроить алгоритм своих действий. Кстати, после той Олимпиады Светлане выдали автомобиль, который вскоре украли в Петербурге (правда, потом вернули). Мы были очень удивлены, когда Светлана сказала, что больше всего расстроилась из-за того, что в украденной машине остались наши распечатанные фотографии с тех Игр.
— Какой вид спорта вам нравится снимать больше всего?
С. К.: Нам интересны все виды спорта, где есть эмоции. Не поверите, но очень интересно снимать шахматы. Когда-то в молодости я снимал очень много шахматных поединков, тогда были очень яркие фигуры — Карпов, Корчной. По эмоциям с теми играми не сравнится никакой боксерский поединок.
— Какая из Олимпиад врезалась в память?
С. К.: По эмоциям — Лиллехаммер. Еще и потому, что там была нормальная зима — мороз и много солнца. Самая лучшая по организации летняя Олимпиада была в Сиднее. Но вот национальный характер жителей страны, где проходили соревнования, ярче всего проявился в Турине. Итальянцы вообще жуткие тряпичники. Мы не могли ходить по Турину, потому что они просто набрасывались и пытались купить у нас форму с логотипом торговой марки спортивной одежды — партнера российской сборной. Пытались снять, поменять. В Русском доме открыли магазин, где продавали эту одежду, так они выстраивались в очередь за час до открытия. 100—200 человек стояли и ждали, чтобы купить маечки и куртки по безумным ценам. Например, женская куртка (в таких наши спортсменки ходили на открытие) стоила 4,5 тысячи евро. На второй день все раскупили. Продали 20 тысяч чебурашек. В других странах даже близко не было такого ажиотажа.
— Какой Олимпиаде вы лайк не поставили бы?
С. К.: В Сараево была социалистическая Олимпиада в полукапиталистической стране. У меня украли фотоаппарат прямо из-под носа и даже запретили писать заявление в полицию. А дело было так. Мы бойкотировали летнюю Олимпиаду в Лос-Анджелесе в 1984 году, а перед ней как раз зимой и организовали дружественную Олимпиаду в Сараево, которая на контрасте должна была пройти идеально, без скандалов. Я занял позицию, где не должно было быть посторонних, и начал снимать чемпионов на трибуне. В это время заливали лед. Отвлекся на секунду, опускаю глаза — камеры нет. Я сразу же бросился в полицию, ведь известны номера камеры — найти ее было несложно, попросил закрыть выходы. Но мне сказали: нельзя. Когда в руководстве нашей делегации узнали о краже, тут же предупредили, чтобы я об этом никому не рассказывал и в полицию не заявлял. Так камеру и не нашли.
А. Г.: Зато в 1996 году, после Игр в Атланте, нам очень оригинально вернули потерянный объектив американцы. Мы останавливались в семьях, и Джон — человек, у которого я жил, — решил помочь нам довести перед отлетом вещи до аэропорта. В метро между терминалами аэропорта он просто забыл огромный объектив, который по тем временам стоил 9 тысяч долларов — это было целое состояние. Я не знал, что мне делать. Мы обратились в полицию, но уже опаздывали на рейс. И улетели, оставив заявление в полиции и не рассчитывая вернуть объектив. Но какой-то человек нашел его, принес в полицию, та в свою очередь передала Джону, а он нашим знакомым — летчикам знаменитого «Бурана», которые тогда ездили в Америку на какое-то авиашоу. И они привезли назад потерянный объектив.
— Помимо сложностей в вашей работе наверняка было немало курьезов?
А. Г.: В этом плане мне запомнилась Олимпиада в Нагано в 1998 году. У нас завязались хорошие отношения с Международной федерацией хоккея, и нам предложили стать официальными фотографами на этой Олимпиаде. Мы тогда работали в газете «Спорт-экспресс», и нам дали добро на сотрудничество, так как у нас появилось больше возможностей для доступа к командам, в том числе мы смогли заходить в раздевалки, куда обычные журналисты не вхожи. Мы оказались в раздевалке финнов, когда они играли с нашими в полуфинале. Вдруг заходит знаменитый финский хоккеист Эса Тикканен с огромным фиолетовым синяком под глазом. А в нашей сборной тогда блестяще играл Павел Буре. И вот выходит «Спорт-экспресс» с фотографией Буре на первой полосе, а рядом этот финн с фингалом под глазом. Фотография произвела фурор, ведь наши у финнов выиграли.
С. К.: Очень важно понимать, что журналист может дать настрой команде. Мне по этому поводу вспоминается, правда, случай не олимпийский, а произошедший на чемпионате мира по волейболу в Японии в 2010 году. Помню, наши девушки играли с полячками за выход в финал и выиграли. А поляки вообще в матчах с Россией принципиально играют довольно жестко. После соревнования я ехал в автобусе с польскими спортсменками. В гостинице меня окружили девушки из нашей сборной и спрашивают, что про них говорила Малгожата Глинка — известная польская спортсменка. Я ничего не слушал, но, чтобы их подзадорить, говорю: да гадости всякие говорила. И тут у меня что-то включилось. Наши в тот день должны были играть с бразильянками в финале. Я говорю: «Да что полячки! Слышали бы вы, что про вас бразильянки говорят!» — «А что они говорят?» Я отвечаю на голубом глазу, что, мол, я интеллигентный человек и не могу этого повторить, но вещи говорят просто омерзительные. Наши девчонки все побелели, и когда вышли играть, то готовы были всех порвать. И выиграли, став чемпионами мира. Кстати, они так и думают, что бразильянки о них плохо отзывались, я им не признался.
— Что обычно мешает спортивному фотографу?
С. К.: В первую очередь личное сопереживание спортсменам. У нас ведь среди них немало хороших знакомых и друзей. Очень сложно сделать объективную фотографию, когда выступают знакомые тебе люди. Невольно болеешь за них. Поэтому главный закон спортивного фотографа — ни за кого не болеть. Когда ты переживаешь, твои эмоции уходят в воздух, а не в фотографию. Ты должен быть абсолютно хладнокровным. Такой парадокс. В эти минуты я стараюсь включать здоровый цинизм, сравнивая все эти соревнования со звездным небом над головой и осознавая, как мало и ничтожно все это. Что эта финтифлюшка, которая вешается на шею, ничего не значит. И все равно где-то в глубине души ты очень переживаешь.
— Что вы ждете от Олимпиады в Сочи?
С. К.: Мы же стояли у истоков этой Олимпиады. Я ездил в составе комиссии Международного олимпийского комитета в Красную Поляну. Место всем очень понравилось, но тогда еще не было никакой инфраструктуры. А вот когда началось строительство, мое отношение к Олимпиаде стало меняться. Поразили изменения в ландшафте. На мой взгляд, все-таки надо было устраивать Олимпиаду в другом регионе, где есть погодные условия, где настоящая зима и где не надо было бы так сильно вмешиваться в природу. Лучше было бы провести Олимпиаду на Урале, в Междуреченске, Красноярске, то есть там, где популярны зимние виды спорта. Олимпиада должна проводиться для людей, а не для ВИП-трибуны. И очень важно, чтобы в будущем олимпийские объекты использовались по назначению, служили людям. Не уверен, что так будет в Сочи.