Итоги № 4 (2012)
Шрифт:
Нет сомнений, что вендоры пойдут в рыночное наступление под маркетинговым лозунгом «дом без проводов». «Речь идет о том, что можно серьезно улучшить «последнюю милю», — поясняет Александр Голышко, руководитель рабочей группы при Минкомсвязи и АДЭ по разработке концепции будущего регулирования отрасли. — Всяческие сервисы автоматически улягутся в таком доступе. Главной приманкой для потребителей станет видео отличного качества. Кто откажется от возможности, скажем, смотреть на огромном экране качественного телевизора Full HD-видео с ПК? Тут и реальный бизнес на базе моделей pay-per-view или pay-per-use уже можно строить.
Правда, для продвижения этой идеи в пользовательские массы вендорам придется создавать экосистему оборудования и услуг на базе Wi-Fi 802.11ac с участием производителей разной бытовой электроники, интернет-провайдеров, разработчиков контента и приложений. Объединить усилия им помогут вендоры, выпускающие оборудование операторского класса: Huawei, NSN, Ericsson, Alcatel-Lucent. Однако за любой прорыв в скорости приходится платить ухудшением каких-либо других показателей пользовательского
«Новая технология гораздо более чувствительна к интерференции с соседними сетями, чем предыдущие релизы стандарта 802.11, и обещанные гигабитные скорости будут доступны на близких расстояниях — порядка нескольких метров — между устройствами», — говорит пресс-секретарь «ВымпелКома» Анна Айбашева. Но это не самая плохая новость.
Известно, что владельцы домашних точек доступа Wi-Fi редко заботятся о конфиденциальности соединений. «Хотя в инструкции к приборам рекомендуется при первом подключении использовать шифрование и сменить все пароли, примерно в половине домашних Wi-Fi-сетей в мире это не сделано», — говорит Сергей Голованов, ведущий антивирусный эксперт «Лаборатории Касперского». А некоторые даже из «идейных» соображений рекламируют свою открытую нараспашку сеть — это для них один из ритуалов новой религии цифровой свободы, так называемой фрикономики. В результате злоумышленник способен не только узнать все логины и пароли пользователя (их можно затем продать), но и перенаправлять пользовательские запросы на ресурсы с вирусами. Или получать доступ к нелегальному контенту, а отвечать приходится владельцу точки доступа.
Другое дело, отмечает Николай Федотов, главный аналитик Infowatch, что эти опасности сегодня довольно редки: «Даже в сети среднего размера, например многоквартирного дома, «улов» при сниффинге (прослушивание беспроводного канала. — «Итоги») не окупает затрат на его организацию. Киберзлодеи атакуют по площадям: только массовый захват ресурсов и слив информации на сегодняшний день рентабельны». Но гигабитный Wi-Fi в домах граждан может все изменить. Беда придет от умной электроники.
Анонсы умных телевизоров все идут один за другим: Samsung, Philips и вот недавно Lenovo. Ее умный телик K91 работает на базе стандартной ОС Android 4.0 Ice Cream Sandwich. Это удобно. Вот только опасность подцепить вирус тем выше, чем более распространена используемая программная платформа. И унификация ПО бытовых приборов способна сыграть с пользователями злую шутку: захват вредоносными программами (троянами, агентами ботнетов) новых компьютеризированных домашних устройств и гигабитных каналов связи окажется вполне рентабельным делом. Вот только квалифицированного персонала поблизости не будет…
Елена Покатаева
Парфюмер / Искусство и культура / Exclusive
Во времена СССР Илью Герчикова, нынешнего председателя правления компании «Дзинтарс», называли капиталистическим директором, зато сейчас называют социалистическим. «Называйте как хотите», — улыбается он в ответ. Он всегда позволял себе собственное видение относительно того, как должна развиваться компания под его руководством. И всегда ценил людей. В разгар обретения Латвией независимости собрал коллектив: «На работе — никакой политики. Партии, собрания, митинги — только за воротами предприятия». Коллектив понял и удивительным образом сохранился. Не менее удивительным образом Герчикову удается сохранять чутье на специалистов, на конъюнктуру и процессы в экономике.
— Илья Залманович, «Дзинтарс» расположен напротив кладбища. Как вам такое соседство?
— Мысли о вечном заставляют быть в тонусе… А если серьезно, «Дзинтарс» — одно из самых старых парфюмерно-косметических предприятий Европы и вот, живет и здравствует. Было основано в 1849 году аптекарем Бригером, поскольку в те времена парфюмерию, косметику и мыло продавали в аптеках. А сегодня оно — одно из немногих выживших производств в Латвии.
— И вы здесь без малого 40 лет директор. Наверно, скажете, что попали сюда случайно. Или с детства мечтали быть парфюмером?
— Да случайно, и понятия не имел об этой отрасли. Как простой советский мужчина, покупал одеколон «Русский лес», на чем мои познания в области парфюмерии и заканчивались... Вообще-то по образованию я инженер-механик. Из моего родного белорусского города Жлобин почему-то все уезжали учиться в Ленинград, ну и я не стал исключением. Поступил в Ленинградский технологический институт пищевой промышленности, преодолев сумасшедший конкурс — 13 человек на место. Периферийные дети тогда были подготовлены лучше столичных. Родители не могли мне помогать: у отца была мизерная зарплата, а на маме держалось хозяйство — корова, куры, огород, за счет чего мы в основном и жили. Я подрабатывал кочегаром, хотя любая подработка студентам дневного отделения запрещалась. Но деваться было некуда — я был на полном самообеспечении. И когда в 1961 году по распределению попал на сахарный завод в Лиепае, моя зарплата оказалась даже ниже студенческих подработок. В Латвию меня занесло тоже случайно: из разных республик приезжали так называемые покупатели, которые прямо на комиссии по распределению делали выпускникам вузов предложения о работе. Я окончил институт с красным дипломом, поэтому мог выбирать, куда ехать. Представитель из Латвии посулил: приезжайте, дадим квартиру. Такое предложение очень понравилось: Лиепая, морской город, хоть и закрытый тогда. Но главное — квартира! Недостижимое счастье в советское время! Правда, квартиру мне дали не сразу — первые три года я жил на территории предприятия. Сахарное производство — не из простых, Анастас Микоян даже называл эту отрасль тяжелой индустрией пищевой промышленности. Но было интересно. Лиепайский завод одним из первых в стране начал переработку кубинского сырца, к которому до этого никто не знал, как подступиться — это была еще новая, необкатанная технология. А мы справились, и я довольно быстро стал продвигаться по карьерной лестнице: уже через полгода стал главным механиком завода, затем — главным инженером, а потом, в 27 лет, и директором, одним из самых молодых в СССР. И всегда старался брать на предприятие молодых специалистов. Со многими из них дружен по сей день: ведь в свое время вместе вкалывали и вместе гуляли…
— Трудно приходилось профессиональным управленцам в условиях советской экономики?
— По-разному. Помню, как-то приехал в командировку в Москву и на приеме у министра пищевой промышленности Вольдемара Леина случайно услышал разговор: идет полный раскардаш с закупленным за границей и неустановленным оборудованием. В то время это было системной проблемой: СССР приобретал импортное оборудование (счет шел на миллиарды, выделялись средства из золотого запаса), а потом оно годами стояло на предприятиях без движения — не хватало специалистов, которые могли бы его наладить. В такой же ситуации оказался цех по расфасовке растворимого кофе — ящики с оборудованием несколько лет стояли нераспакованными. Я сказал министру, что готов взять этот цех и запустить его. Он переспросил: «Ты меня не подведешь?» — «Нет». Мне дали 7 месяцев, и я с нуля без проекта собрал цех. Так в Лиепае в 1972 году появился первый в Союзе цех расфасовки растворимого кофе. Мои успехи заметили. Министр пищевой промышленности республики Кузнецова решила перевести меня на другую работу — в Ригу на «Дзинтарс», где к тому времени тоже скопилась масса плохо работающего импортного оборудования. Я, как уже говорил, ничего не понимал ни в парфюмерии, ни в косметике. Но опять сработал квартирный вопрос: мне пообещали жилье. К тому моменту у меня уже было двое детей, ко мне переехали родители, надо было расширяться. Да и лимит профессионального роста в Лиепае был исчерпан. В общем, дал согласие, и с 1 апреля 1974 года меня назначили директором «Дзинтарса». И представляете, опять обманули с квартирой! Справедливости ради надо заметить, что в советское время получить квартиру вообще было чрезвычайно сложно…
Первые полгода на новом месте я вообще ни во что не вмешивался, изучал обстановку. Наконец понял, в чем главная проблема: коллектив не проявляет никакого интереса к работе. Нет, как теперь говорят, единой команды. А когда нет коллектива — результата не будет. Свозил своих новых подчиненных на экскурсию в Лиепаю, рассказал о заведенных при мне на сахарном заводе традициях, бригадах, семейных праздниках. После той поездки рабочий процесс стал постепенно налаживаться. На «Дзинтарсе» действительно на тот момент скопилось много немецкого и французского оборудования, которое очень плохо работало. Стали выяснять, оказалось, та же проблема: не хватает высококвалифицированных наладчиков. Работающие слесари не имели должного уровня знаний. Кроме того, комплектующие были безобразного качества… Начали подгонять, унифицировать. Я изменил систему оплаты наладчикам, создали бригады, наладили конвейерное производство. Через полтора года оборудование работало как часы. Были, конечно, и конфликты с поставщиками — на меня писали жалобы, что я самодур, останавливаю производство и прочее. Когда зампредседателя совета министров Латвии Иван Бондалетов стал разбираться с этими сигналами, я представил ему всю документацию, и вопреки надеждам жалобщиков он встал на мою сторону. Главным было — разрубить гордиев узел. Ведь как получалось: нет плана — нет зарплаты, а нет зарплаты — никто не хочет план выполнять. Но мы как-то все утрясли, поменяли людей в лабораториях — старую гвардию невозможно было сдвинуть с места никаким бульдозером, я приглашал молодых специалистов и учился вместе с ними. Сидели до полуночи — учились нюхать ароматы, обучались технологиям…