Иуда Искариот - предатель или святой
Шрифт:
Тридцать серебренников
1.
Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошёл к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребренников; и с того времени он искал удобного случая предать Его. (Мф. 14:16).
И пошёл Иуда Искариот, один из двенадцати, к первосвященникам, чтобы предать Его им. Они же услышавши обрадовались и обещали дать ему сребренники. И он искал, как бы в удобное время предать Его. (Мк. 14:10-11).
...он пошёл и говорил с первосвященниками и начальниками, как Его предать им. Они обрадовались и согласились дать ему денег; и он обещал, и искал удобного времени, чтобы предать Его им не при народе. (Лк. 22:4-6).
Тридцать
Не подлежит сомнению, что Иуда, действительно, предал Иисуса в руки врагов, за что и получил известную мзду[91]. Однако мотивация его поступка, на наш взгляд, совершенно иная, чем та, которую представляют евангелисты. Повторим, что в корыстолюбии и алчности Иуда вряд ли может быть обвинён иначе Иисус, читающий в душах людей, не назначил бы его казначеем. Вызывает недоумение также и ничтожность суммы, полученной Иудой от первосвященников. Мог ли алчный человек, смыслом жизни которого были деньги и только деньги, пойти на столь чудовищное преступление из-за каких-то жалких грошей - цены раба? Вряд ли: это противоречит обычной логике человеческих поступков.
Да, - могли бы ответить нам наши оппоненты, - это противоречит логике поступков человека бескорыстного, однако Иуда отнюдь не был таковым, как бы ни пытались доказать противное его защитники: сам факт принятия тридцати серебренников свидетельствует об этом. Сумма, полученная Иудой от первосвященников, действительно, была невелика, однако психология алчного человека, каковым выведен Иуда в Евангелиях, довольно-таки проста: лучше заработать хоть что-нибудь, чем не заработать ничего (по принципу "лучше синица в руке, чем журавль в небе"). Возможно, Иуда во время торга понял, что на большее ему рассчитывать нечего (хотя и намеревался сорвать куда более солидный куш), - и принял то, что ему предложили.
Для алчного человека подобные рассуждения, возможно, и логичны, однако мы вновь и вновь задаём себе вопрос: а как же Иисус, как этот провидец и сердцевед, как Сын Божий мог избрать себе в ученики столь мелочного и низкого человека - и при этом наделить его чудотворными способностями, дать ему власть над бесами и людскими недугами, доверить общинную кассу? Впрочем, мы уже знаем ответ на этот вопрос: Иуда был избран для осуществления особой миссии - как единственный из двенадцати, кто способен был её осуществить и кому Иисус вверил свою судьбу, будущее зарождающегося учения и всего человечества. И именно факт избрания Иуды и та великая ответственность, возложенная на него Иисусом, как раз и свидетельствуют о чистоте помыслов и великой силе духа опального апостола - качествах и чертах характера, несовместимых с мелочностью, алчностью, низменным эгоизмом.
Веские аргументы против традиционной версии выдвигают и уже известные нам исследователи, Э. Ренан и Д. Штраус. "Одной скупостью, - считает французский библеист, - которую синоптики выставляют мотивом указанного преступления, его не объяснить. Было бы странно, если бы человек, в руках которого была касса и который знал, что он теряет со смертью своего главы, променял выгоды своего положения на ничтожную сумму денег"[92]. Такое же недоумение вызывает величина суммы, полученной Иудой от первосвященников, и у Штрауса: "Синоптическое повествование не выясняет и мотивов предательства Иуды, так как предложенная ему сумма денег была весьма ничтожна - 30 сребреников, или 25 рублей"[93].
Нельзя не согласиться с этими
2.
Однако у сторонников консервативной точки зрения могут возникнуть новые возражения. Предвосхищая их, попытаемся более основательно проанализировать традиционную версию, согласно которой Иуда заключил сделку с первосвященниками, руководствуясь исключительно корыстными побуждениями.
Думается, наши оппоненты могли бы предложить два варианта выхода из сложившейся тупиковой ситуации, в которой они оказались, продолжая настаивать на алчности Иуды как основополагающем мотиве его поступка.
Первый вариант. Возможно, памятуя о неоднократно пророчествуемой Иисусом скорой своей смерти, Иуда сообразил, что его функции казначея в самое ближайшее время могут прекратиться - и тогда он лишится источника постоянного дохода, каковым являлся для него денежный ящик, который он всегда носил с собой. Поэтому, дабы не искушать судьбу, он решается на предательство и получение мзды за него, пусть даже и незначительной.
Второй вариант. Вполне правомерно предположение о том, что в денежном ящике к моменту сговора с первосвященниками скопилась изрядная сумма, которая служила для Иуды большим искушением. Как казначей, Иуда наверняка умел неплохо считать: произведя несложные расчёты, он пришёл к выводу, что даже путём ежедневного воровства из общинной кассы небольшими порциями он "заработает" сумму, соизмеримую с той, что в данный момент хранилась в ящике, ещё очень нескоро (возможно, через несколько лет). Зачем же воровать по крохам, когда можно разом присвоить всё? А сделать это можно было только одним способом: прекратить деятельность общины и остаться, таким образом, полноправным владельцем ящика. Для этого нужно было устранить Учителя - ведь "обезглавленная" община, состоявшая из трусоватых и маловерных "рыбарей" (именно такими знал их Иуда), тут же распадётся, а ученики рассеются. Возникает вопрос: не проще ли было Иуде улизнуть с накопленным богатством, не отягощая одного преступления (воровства) ещё и другим (предательством)? Без сомнения, проще - однако кто мог поручиться, что в недалёком будущем пути Учителя и вероломного ученика вновь не пересекутся? Тогда Иуде пришлось бы держать ответ перед Иисусом. Нет, Иуда не мог рисковать, когда в руки плыло настоящее богатство. А тридцать серебренников... что ж, лишняя мелочь на карманные расходы никогда не помешает - и он не раздумывая принимает их.
Постараемся дать ответ на оба возражения.
Первое не выдерживает критики хотя бы уже потому, что алчный Иуда, точно запомнивший все пророчества Иисуса (причём пророчества весьма конкретные, называющие дату грядущей трагедии) и поверивший им, скорее бы удрал с денежным ящиком, чем вступил в преступный сговор с врагом ради сомнительной выгоды - ведь он понятия не имел, сколько предложат ему первосвященники. Дни Иисуса всё равно были сочтены - пророчества Учителя не могут лгать!
– после же его смерти никому уже не будет дела ни до пропавшей общинной кассы, ни до исчезнувшего казначея: растерянность и страх всецело овладеют сердцами малодушных учеников. Ищи потом ветра в поле!