Иуда Освобожденный
Шрифт:
Джастина опустила глаза.
— Да. Вы правы во всех отношениях. Но я прошу вас, держите эти сведения при себе.
— Безусловно, сенатор. Но возникает риск — вы становитесь отличной приманкой.
— Я догадываюсь, что вы и мой отец это предусмотрели.
— Ваша личная охрана будет усилена еще до внесения дополнения к бюджету. В службе безопасности сената есть оперативники, оснащенные не хуже киллеров Звездного Странника.
— Значит, бояться нечего.
— Едва ли.
— Я внесу в расписание консультацию с Криспином. Можете
— Благодарю вас, сенатор.
После ухода следователя Джастина еще долго сидела на диване. Возможность того, что адмирал Кайм признает факт существования Звездного Странника, была феноменальным прорывом. Но чем тщательнее Джастина обдумывала последствия, тем сильнее ее охватывало беспокойство. На данный момент она считала, что остается в сенате в полном одиночестве, и потому чувствовала себя ужасно уязвимой. В случае заявления о реальности Звездного Странника на нее обрушится вся политическая мощь Халгартов и, возможно, Шелдонов. Нет, прежде чем выходить на широкую публику, требовалось получить неопровержимое доказательство.
Но с таковыми всегда была проблема.
Иконка с секретным кодом, присланным Казимиром перед самой смертью, все еще соблазнительно мерцала лазурным огоньком на самом краю виртуального поля зрения. Наконец Джастина решила прикоснуться к ней. Она подумала, что во всем виноваты гормоны.
Как и подобало лидеру Африканской группы, Рамон ДБ занимал еще более просторный кабинет, чем Томпсон. Стены здесь украшали древние щиты и шкуры зверей, а голографические проекции демонстрировали пейзажи всего африканского мира. В центре, на самой большой картине, высился пик Килиманджаро, снятый около века назад, когда на его вершину вернулись ледники и гора обрела прежнее величие. Рядом располагалась меньшая по размерам картина, изображавшего хозяина кабинета, стоящего на вершине вулкана и одетого в толстый термальный костюм; Рамон ДБ улыбался в камеру.
Джастина внимательно присмотрелась к этому изображению, удивленно склонив голову набок.
— Знаешь, я могла поклясться, что стояла рядом с тобой, когда был сделан этот снимок. Как странно. Наверное, ты еще раз поднимался туда, уже без меня. Но в той же самой одежде.
— Я… э-э-э. Знаешь, это кабинет политика, — смущенно заговорил он. — Все, что здесь находится, должно символизировать представляемых мной избирателей, нуждающихся в моей помощи.
— А что может быть более символично, чем твоя белокожая жена? Союз двух рас и двух культур. Наведение мостов. Нежное партнерство. Возвышение над конфликтами прошлого. Создание Содружества равенства и справедливости. Содружества, где цвет кожи просто не…
— Ладно, ладно! Я все понял. Господи, женщина…
— Так ты вернешь снимок в прежнее состояние? Извлечешь меня из небытия?
Она еще как-то умудрялась сохранять серьезный вид. Это было трудно —
Рамон выглядел таким виноватым, таким уязвимым, что всегда приводило Джастину в восторг. В прошлом она получала массу
— Я вынесу этот вопрос на обсуждение, — с преувеличенной важностью ответил он.
— О, благодарю вас, сенатор. Вы можете рассчитывать на мой голос.
— Ты пришла специально, чтобы поиздеваться надо мной?
Веселье мгновенно исчезло с ее лица.
— Нет. Мне нужен серьезный совет.
— И ты пришла ко мне? Я польщен. Этот серьезный совет касается политики или личной жизни? Я знаю, что к экономике твоя проблема не имеет отношения. Помню, как Гор высказывался насчет моей идеологии. Как он меня тогда называл?
— «Плаксивый умеренный либерал, не имеющий понятия о том, как устроен реальный мир». Вот единственное, что я могу повторить в этом полном символов кабинете.
Рамон рассмеялся и поцеловал ее в щеку. Джастина очень встревожилась, почувствовав, как холодна его кожа, и заметив испарину на лбу.
— Ты можешь не беспокоиться, мне нужен совет из области политики, — сказала она, усаживаясь вместе с Рамоном на длинную скамью из тикового дерева, украшенную резными фигурками антилоп.
Ее желудок снова взбунтовался, и Джастина непроизвольно схватилась рукой за горло, не сдержав приступа дрожи.
— Ты в порядке? — спросил Рамон и нахмурился, искренне переживая за нее.
— Я в лучшей форме, чем ты.
Она через силу улыбнулась, но в следующий момент ее рука метнулась ко рту.
Рамон окинул Джастину пристальным взглядом и даже немного наклонился, словно не веря своим глазам.
— Господь милосердный, да ты беременна!
— Да.
— Я… это… Поздравляю.
— Спасибо, Рамми.
У нее на глаза навернулись слезы. Проклятые гормоны!
— Ты беременна по-настоящему. Он, вероятно, особенный человек. Ты не сделала этого даже для меня. Наш ребенок вырос в резервуаре-утробе.
Она ничего не могла с собой сделать, и по лицу потекли слезы.
— Он мертв, — всхлипнула Джастина. — Безвозвратно мертв, Рамми. И виновата в этом я.
— Мертв? — Его руки обняли ее за плечи, привлекая ближе, совсем как раньше, так что ее щека удобно прижалась к его шее. — Ты говоришь о том парне из «ЛА-Галактик»? — спросил Рамон.
— Да.
— И таким образом ты решила себя наказать.
— Нет. Это наш ребенок, и я хочу, чтобы он находился в безопасности. Только так я могу быть уверена.
— Я тебя прекрасно знаю, — ласково произнес Рамон. — Это покаяние, которое ты сама на себя наложила.
— Может, и так, не знаю.
— Видимо, тот человек был выдающейся личностью.
— Был. А я была такой глупой, что позволила себе влюбиться. — Она немного отстранилась и вытерла глаза руками. — А теперь все так запуталось…
— Этот молодой человек верил в свое дело. Таким, как он, завидуют все, кто старше ста лет. Мы можем получать свежие здоровые тела после омоложения, но цельность и энергия юности остаются лишь в памяти.