Иудино племя
Шрифт:
Отстояв службу до конца, Никита заказал молебен и сорокоуст и подошел за благословением к своему духовнику отцу Максиму. Того, как всегда, со всех сторон облепили бабушки с бесконечными вопросами, и Никита оказался последним. Выйдя из церкви, он посмотрел на часы и увидел, что опаздывает минут на пятнадцать.
Смеркалось, моросил дождь. Обругав себя, что не захватил зонт, Никита посмотрел по сторонам. Женщина, которая не пожелала представиться, сказала, что приедет на голубой «тойоте». Ничего подобного вокруг не наблюдалась. Он прошел по улице в одну сторону, потом
Мокнуть надоело. Оглянувшись еще пару раз, Никита свернул в темный переулок. Если действительно надо, найдет его. Почему, спрашивается, Евгения, если что-то стряслось, не позвонила ему сама? Еще в тот день, когда она приехала к нему на работу, они зашли в ближайший офис «МТС», и он оформил на себя новый номер. Сим-карту Евгения вставила в свой мобильник. Номер этот Никита сразу же загнал в память своего телефона и сейчас, отыскав его, попытался позвонить, но механический голос ответил, что абонент недоступен.
Никита сошел с тротуара, сделал несколько шагов и остолбенел.
Прямо на него, с погашенными фарами, летела на бешеной скорости машина.
Всего себя, все свое существо он мгновенно вложил в безмолвный внутренний крик: «Господи!», словно устремляясь за этим словом в иной, невидимый глазу мир. Что-то вспыхнуло, вокруг и внутри, какая-то неведомая сила оторвала его от земли.
Когда до капота машины оставалось всего несколько сантиметров, он резко выпрыгнул с места вверх. Лобовое стекло ударило по ногам. Падая вперед, Никита мгновенно сгруппировался и в кувырке перекатился по крыше. Ноги соскользнули на багажник, потом на асфальт. И все это происходило помимо сознания, как будто кто-то управлял его телом.
Никита сидел в луже и тупо разглядывал свою лопнувшую по шву кроссовку и порванные джинсы. В ушах звенело, по всему телу разлилась противная мятная слабость. Бок саднило. Вокруг неожиданно оказались люди, которых только что не было. Предлагали помочь, вызвать «скорую», милицию. Никита отказался. С ним все в порядке, «скорая» не нужна, а что толку с милиции, все равно никто ничего не видел. Кто-то возразил, что есть свидетели, его чуть не сбила светлая «шестерка». Но он настаивал: виноват сам, задумался, зазевался, не заметил машину.
Зеваки пошумели еще немного и разошлись. Никита встал, его качнуло, но через секунду окружающий мир вернулся в фокус. Прихрамывая, Никита вернулся к церкви. Сторож закрывал заднюю калитку ограды.
– Отец Максим уже ушел?
– Бегите к воротам, может, успеете, если еще не уехал.
Быстрым шагом Никита пересек церковный двор. Священник, подобрав полы рясы, садился в машину.
– Батюшка, подождите, пожалуйста, - крикнул он.
Отец Максим вышел, шагнул в круг света от фонаря, взглянул на Никиту и перекрестился.
– Что с вами случилось, Никита? – спросил он. – Ну-ка, садитесь в машину.
– Я грязный и мокрый.
– Не беда, садитесь.
Морщась от боли, Никита забрался на переднее сиденье.
– Я отвезу вас домой, а вы рассказывайте. Или вам надо куда-нибудь в другое место? В травмпункт, например?
Он только головой покачал. Горло сдавил спазм.
– Никак не успокоиться? А вы помолитесь. И я с вами.
Никита зашептал благодарственный тропарь, украдкой поглядывая на духовника. Тот вел машину, глядя прямо перед собой на дорогу, губы его шевелились. В свете уличных фонарей узкое лицо с впалыми щеками и глубоко посаженными темными глазами казалось похожим на древние иконописные лики. На нем ясно читалась тревога – и твердая уверенность, что с помощью Божией все непременно устроится. Никите стало легче. Слова молитвы, которую он знал не слишком хорошо, словно подсказывал чей-то спокойный, ясный голос.
Он воздохнул глубоко и начал рассказывать. Все с самого начала. Машина давно уже стояла у его дома, а он все еще говорил.
– Храни вас Господь, Никита, - выслушав, священник медленно перекрестил его. – Я понимаю так, что раньше вы еще согласны были оставить все это дело на управление Господне, но теперь…
– Боюсь, что не смогу. Господь, Он, конечно, управит, но ведь на земле Он через людей творит Свою волю. Не на милицию же надеяться.
– Так-то оно так. Только, прошу вас, не берите на себя роль судьи, а тем паче палача.
– Я понимаю, батюшка, но мне трудно бывает отделить грех, который нужно судить, от человека, которого судить нельзя.
– Вы видели когда-нибудь человека изнутри? Например, вскрытый труп?
Никита вспомнил морг, и его передернуло.
– Слава Богу, нет.
– А я по мирской профессии врач. Поэтому видел. Знаете, в человеке столько всякой дряни внутри. Но ведь это же не сам человек. Вы же не будете осуждать свой организм за то, что вам необходимо время от времени посещать уборную. Человек поврежден, и душа его, к сожалению, не способна жить без греха, как и тело без отходов. Главное, вовремя очиститься.
– А если он не хочет очиститься? – горько усмехнулся Никита. – Если ему и так неплохо?
– Это только кажется, что неплохо. Богато, сыто, удобно – да, может быть. Но не более того.
– Многим вполне достаточно.
– Но не вам, да? И слава Богу. А их пусть Он судит. Если вы не можете, как теперь говорят, отделить мух от котлет, не беритесь. Вас проводить?
– Нет, не надо. Я попытаюсь… отделить мух. Благословите, - Никита протянул сложенные руки.
– Бог благословит. Только учтите, что на дело благое – остановить, а не чинить суд и расправу.
Никита вошел в квартиру и хотел сразу прошмыгнуть мимо кухни в ванную, но Света вышла ему навстречу.
– Что, опять некрофилия? – вскинув брови, спросила она.
– Примерно, - кивнул Никита, стаскивая мокрые джинсы. – Только на этот раз чуть не поимели меня. Переоденусь и расскажу.
* * *
Евгения взяла трубку сразу, словно держала в руках.
– Я никого к тебе не посылала, - удивилась она, выслушав Никитин рассказ. – Вот как раз хотела позвонить, узнать, как дела, а тут твой звонок, просто телепатия. Ты говоришь, тебя чуть не сбила светлая «шестерка»? А не могла ли это быть та самая?..