Иван-Царевич для Снегурочки
Шрифт:
Полина укрыла заалевшие щеки в белоснежных бутонах и улыбнулась. Кто сказал, что мечтать вредно? Вот она ее мечта, сбывается на глазах!
У Ивана зазвонил телефон.
– Я был на обеде, скоро буду, – пообещал он и повернулся к Полине: – Пойдем?
Полина счастливо кивнула. Она надеялась, что Иван предложит ей руку, но он просто зашагал рядом. Что ж, ни к чему спешить, у них вся жизнь впереди!
Полина обрадовалась букету, как ребенок. Она умела краснеть. Она не кокетничала, не притворялась, не играла. Полина умница, и в глазах ее – вселенная.
Полина симпатичная и
Ему легко представить и Новый год вдвоем, и поцелуй в ЗАГСе, и смятую фату у брачного ложа, и семейные фотографии на комоде, и прелестную девочку в костюме снежинки у елки – их дочку.
Вот только откуда это тягостное чувство, будто он Полину обманывает? Пообещает счастье и любовь, Полина ему доверится – а вдруг он так и не сможет ее полюбить? Что, если не бывает любви со сто первого взгляда? Вдруг он совершает роковую ошибку, и расплачиваться за нее придется не только ему самому, но и Полине, которую он меньше всего на свете хочет обидеть?
Полина шла рядом, бережно прижимая к груди букет. А может, получится ее полюбить? Вон она какая милая, с этими ее ямочками на щеках. А как ослепительно сверкали ее глаза, когда она слушала скрипку! Не всем же, как его родителям, суждено пережить любовь с первого взгляда. Может, его судьба – со сто первого? А маме Полина бы понравилась, мама бы его выбор одобрила… И вообще далась ему эта любовь с первого взгляда! Как он себе это представляет? Вот идет он по улице, а ему навстречу она – любовь? Смешно же!
Иван усмехнулся, скользнул взглядом по прохожим. В серой пелене ранних декабрьских сумерек, как тени, мелькали хмурые лица. Никто не смотрел друг другу в глаза, никто ничего не ждал и никого не искал. И вдруг – словно открылось окно в знойный августовский полдень, и с цветущего макового поля в тусклый зимний день шагнула пленительная девушка-лето. Она шла ему навстречу стремительно и смело. Его жизнь, его судьба, его любовь.
Ивана так и окатило жаром. Оказывается, живешь вот так на свете тридцать лет и два года и вроде неплохо живешь – работаешь, продвигаешься по службе, отдыхаешь за границей, ругаешь пробки. Все, как у всех. А потом – раз! – встречаешь на улице ее. И понимаешь, что не жил все это время, а барахтался в каком-то долгом и мутном сне.
Сердце дрогнуло, проснувшись, и застучало, стремительно набирая обороты. Он порывисто шагнул навстречу, а она, словно сказочная жар-птица, ускользнула из рук: махнула крылом алого, как огонь, шарфа, и полетела дальше – свободная и неуловимая, как ветер. Лишь заструился в воздухе шлейф тягучих и пряных, как южная ночь, духов.
Несколько мучительно долгих мгновений Иван смотрел ей вслед, а затем пустился в погоню. Нельзя дать ей уйти!
– Иван Андреевич! – донесся вслед удивленный возглас Полины. – Вы куда?
Он даже не обернулся – боялся потерять в толпе огненно-алый шарф своей жар-птицы, только рукой махнул:
– Идите, Полина, я догоню! – И в ту же секунду забыл и о Полине, и обо всем на свете. Только алый шарф, стремительно удаляющийся от него, имел значение.
Впервые в жизни Иван, словно какой-то мальчишка, бежал за девушкой по улице. А на его пути, как в сказке, вставали досадные препятствия. Какие-то две болтушки перегородили дорогу. Молодая мама толкнула коляску прямо под ноги. Грузчики выгружали стекло, и он чуть с размаху не влетел в него – в последний момент затормозил. Как в каком-то заколдованном лесу, он делал шаг, а девушка его мечты удалялась от него на три.
– Полегче, брат! – рявкнул толстощекий усатый кавказец, на которого с размаху налетел Иван. И насмешливо крикнул вслед: – Не беги за девушкой, не твоя эта девушка!
Да что он может понимать в любви с первого взгляда? Иван прибавил скорости, а девушка вдруг пропала из виду, и сердце чуть не остановилось от этой невыносимой потери. Но затем проказник-ветер пришел ему на помощь, взметнул концы алого шарфа – указал верный путь.
Его ожившая мечта стояла в конце улицы у обочины. Еще немножко – и жар-птица будет в его руках. Сбоку промчалось желтое такси, затормозило, повинуясь грациозному взмаху ее руки.
«Нет-нет-нет, только не это!» – похолодев, взмолился Иван и ринулся вперед так быстро, как только мог. Тонкий лед, сковавший асфальт, сыграл с ним злую шутку. И вот уже ладони стесаны в кровь, Иван лежит на земле, а алый шарф, махнув на прощание, исчезает в желтом такси, и машина уносится в неизвестном направлении.
Нет, только не так! У его любви не может быть столь грустного финала. Иван выскочил на дорогу, прямо под колеса несущейся машине.
– Сдурел?! – заорал водитель, высунувшись из окна.
– Помогите мне догнать вон то такси! – Иван подскочил к машине, на ходу доставая бумажник. – Заплачу, сколько скажете.
– Отвали, мужик. – Водитель нажал на газ и уехал.
Иван в отчаянии обернулся – желтого такси пропал и след.
Вазы в кабинете не нашлось. Ивану Андреевичу на работе цветов не дарили, и ее саму он прежде букетами не баловал. Пришлось Полине бежать в бухгалтерию – главбух Алла Эдуардовна Поклонская славилась вредным характером и страстью к цветам. Даже в будни на ее столе всегда стоял свежий букетик. А уж по праздникам бухгалтерия была похожа на оранжерею и пестрела всеми возможными видами цветов, какие только можно купить в Москве. Алла Эдуардовна заранее объявляла сотрудникам свою волю – кто и какие цветы преподнесет ей на этот раз. Спорить никто не осмеливался, особенно после того, как охранник Василий посмел пренебречь желанием главбуха и принес обычные тюльпаны вместо экзотичных ирисов. Не захотелось ему, видите ли, искать их по всей Москве! Вот и пришлось ему потом бегать за оскорбленной Аллой Эдуардовной до конца марта, чтобы получить зарплату за февраль.
Главбух моментально выдала Полине вазу из своих царских запасов и ревниво поинтересовалась:
– Разве у тебя день рождения? По какому случаю цветы?
Алла Эдуардовна всегда нервничала, когда кому-то дарили цветы, а ей нет. Зная это, Полина предусмотрительно оставила розы в своей приемной, чтобы лишний раз не гневить главбуха.
– Просто так! – повторила Полина слова Ивана Андреевича и заторопилась на выход.
– А подарил-то кто? – Поклонская преградила дверь, требуя подробностей.